Неоновые Боги

— Итак, ты сидишь там и председательствуешь в этом логове беззакония и потакаешь своим

желаниям таким образом, что у всех, кто смотрит, дрожь страха и история, которую можно прошептать.

— Да. — Что-то странное в его голосе заставляет меня обернуться и посмотреть на него. Аид

смотрит на меня так, словно я головоломка, которую он до смерти хочет собрать. Он наклоняется вперед. — Они действительно не знают, какой ценностью ты являешься в верхнем городе, не так ли?

Я рисую свою обычную солнцеподобную улыбку на лице.

— Я уверена, что понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты зря тратишь время на этих дураков.

— Если ты так говоришь.

— Говорю. — Аид медленно поднимается.

Все, что ему нужно, — это накидка, которая будет обтекать его, чтобы завершить создаваемую им угрожающе-сексуальную картину.

— Хочешь, я покажу тебе, как пройдет наша первая ночь здесь?

Внезапно все это становится слишком реальным. Дрожь пробегает по мне, это отчасти нервы, отчасти предвкушение.

— Да, сэр.

Он смотрит на мои ноги.

— Они беспокоят тебя?

По правде говоря, они уже болят просто от того, что стоят здесь несколько минут.

— Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

— Ничего такого, с чем ты не могла бы справиться, — медленно повторяет он и качает головой.

— Ты воткнешь свое тело прямо в землю, если у тебя будет хоть пол шанса. Я задавался

вопросом, была ли та первая ночь исключением, но это не так, не так ли? Таково правило.

Я вздрагиваю, чувство вины пронзает меня, даже когда я говорю себе, что у меня нет причин чувствовать себя виноватой. Это мое тело. Я могу делать с ним то, что мне нужно, чтобы выжить. Если иногда моя плоть несет за это ответственность? Это цена жизни. Чтобы отвлечься от неприятного чувства, разворачивающегося во мне, я делаю еще один шаг назад.

— Я сказала, что все в порядке, и я это серьезно.

— Я поверю тебе на слово. На этот раз.

Он продолжает, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Но я проверю твои повязки в конце ночи, и если ты еще больше повредишь себя из упрямства, будут последствия.

— Ты невероятно высокомерен. Это мое тело.

— Неправильно. На время этой сцены это мое тело. — Он указывает на низкую сцену,

установленную в центре комнаты.

— Наверх.

Я все еще обдумываю это заявление, когда вкладываю свою руку в его и позволяю ему помочь мне подняться всего на двенадцать дюймов на возвышение. Она невысокая, но создается впечатление, что вы смотрите вниз на остальную часть комнаты. Быть выставленным напоказ.

Не имеет значения, что здесь больше никого нет, кроме нас. При мысли о том, что все стулья и диваны заполнены, мое сердцебиение ускоряется.

Аид отпускает мою руку.

— Останься там на минутку.

Я наблюдаю, как он пробирается между мебелью к неприметной двери, спрятанной за тщательно задрапированной занавеской. Через несколько секунд над помостом загорается свет. Он не особенно яркие, но в относительной темноте он сразу же закрывают мне обзор комнаты. Я с трудом сглатываю.

— Ты ведь не шутил насчет того, чтобы устроить сцену, не так ли?

— Нет. — Его голос доносится с неожиданной стороны — справа от меня и немного позади меня.

Я поворачиваюсь к нему лицом, но в ярком свете почти ничего не вижу.

— Что это такое?

— Скажи мне свое стоп-слово.

Не ответ, но действительно ли я его ожидала? Я не могу сказать, пытается ли он напугать

меня или это действительно предварительный просмотр того, что он намерен сделать перед аудиторией. Я облизываю губы.

— Гранат.

— Сними свое платье. — На этот раз он говорит откуда-то спереди меня.

Мои руки опускаются на подол платья, и я колеблюсь. Я не думаю, что я застенчива, но каждый отдаленный сексуальный контакт, который у меня был до сих пор, происходил за закрытыми дверями и в основном в темноте. Полная противоположность этому опыту. Я закрываю глаза, пытаясь унять дрожь в теле. Это то, чего я хочу, то, о чем я просила. Я хватаюсь за подол и начинаю поднимать.

Прохладный воздух дразнит мои бедра, нижнюю часть моей задницы.

— Персефона.

Его голос обманчиво мягок.

Я никак не могу отдышаться. Мы даже ничего не сделали, а я чувствую, что мое тело в огне.

— Да… сэр?

— У тебя под платьем ничего нет. — Он говорит это так, словно комментирует погоду.

Мне приходится бороться с желанием поежиться, сбросить платье, чтобы прикрыть свою наготу.

— В моем одолженном гардеробе не хватает нескольких вещей.

— Это правда? — Он выходит из темноты и присоединяется ко мне на возвышении, и это почти

так, как если бы свет шарахался от него. Аид медленно кружит вокруг меня, останавливаясь у меня за спиной. Он не прикасается ко мне, но я чувствую его там.

— Или ты думала, что сможешь соблазнить меня сделать то, что ты хочешь?

Эта мысль приходила мне в голову.

— Это сработает, если я попробую?

Он убирает мои волосы с затылка. Невинное прикосновение, как обычно бывает в таких случаях, но я чувствую себя так, словно он облил меня бензином и зажег спичку. Другая рука Аида скользит, чтобы коснуться обнаженной кожи на моем бедре.

— Платье, Персефона.

Я делаю медленный вдох и продолжаю расслаблять свое тело. Он совершенно неподвижен позади меня, но, клянусь, я чувствую, как его пристальный взгляд пожирает каждый только что обнаженный дюйм кожи, когда ткань поднимается. Это кажется ужасно интимным, а также невероятно сексуальным. Наконец я стягиваю платье через голову и, после недолгого колебания, бросаю его на пол.

Теперь ничто не скрывает от него мое тело.

Я подпрыгиваю от прикосновения его пальцев к моим плечам. Аид мрачно усмехается.

— Как ты себя чувствуешь?

— Обнаженной. — Необходимость отвечать на вопрос только усиливает это ощущение.

— Ты обнажена. — Он проводит пальцами по моим плечам. — В следующий раз, когда мы

сделаем это, все глаза в комнате будут прикованы к тебе. Они посмотрят на тебя и захотят тебя для себя. — И затем его тело прижато к моему, одна рука слегка сжимает мое горло. Не оказывая никакого давления. Это простое прикосновение собственности, которое заставляет меня бороться с тем, чтобы не поджать пальцы ног.