Неоновые Боги

Но у всех нас есть свои роли, которые мы должны сыграть этим вечером, и даже если я не планирую причинять вред этой женщине, реальность такова, что она — козырная карта, которая попала прямо в мои руки. Это возможность, которую я не упущу.

— Стой спокойно, — бормочу я.

Она замирает, если не считать ее судорожных вдохов и выдохов.

— Кто…

— Не сейчас. — Я делаю все возможное, чтобы не обращать внимания на ее дрожь в данный

момент, и сжимаю ее горло рукой, ожидая, когда эти двое догонят меня. Я не причиняю ей вреда, но я оказываю малейшее давление, чтобы удержать ее на месте — чтобы это выглядело убедительно. Она все еще прижимается ко мне. Я не уверен, инстинктивное ли это доверие, страх или усталость, но это не имеет значения.

Мужчины, спотыкаясь, останавливаются, не желая и не в силах преодолеть оставшееся между нами расстояние. Я на берегу нижнего города. Я не нарушал никаких законов, и они это знают. Тот, что справа, свирепо смотрит.

— Это женщина Зевса, которая у тебя там.

Персефона застывает в моих объятиях, но я не обращаю на это внимания. Я черпаю свою ярость, вливая ее в свой голос ледяным тоном.

— Тогда он не должен был позволять своему маленькому питомцу бродить так далеко от

безопасности.

— Ты совершаешь ошибку. Большую ошибку.

Неправильно. Это не ошибка. Это возможность, которую я ждал тридцать гребаных лет, чтобы найти. Шанс нанести удар прямо в сердце Зевса в его сияющей империи. Взять кого-то важного для него так же, как он взял двух самых важных людей для меня, когда я был ребенком.

— Теперь она на моей территории. Вы можете попытаться забрать ее обратно, но последствия

нарушения договора будут на вашей совести.

Они достаточно умны, чтобы понять, что это значит. Неважно, как сильно Зевс хочет, чтобы эта женщина вернулась к нему, даже он не может нарушить этот договор, не обрушив на свою голову остальных Тринадцать. Они обмениваются взглядами.

— Он убьет тебя.

— Он может попробовать. — Я пристально смотрю на них. — Теперь она моя. Обязательно

скажите Зевсу, как сильно я намерен насладиться его неожиданным подарком. Затем я двигаюсь, перекидываю Персефону через плечо и шагаю вниз по улице, вглубь своей территории. То, что держало ее парализованной до этого момента, разрушается, и она борется, колотя меня по спине кулаками.

— Отпусти меня.

— Нет.

— Отпусти меня.

Я игнорирую ее и быстро заворачиваю за угол. Как только мы скрылись из виду с моста, я поставил ее на ноги. Женщина пытается замахнуться на меня, что при других обстоятельствах могло бы меня позабавить. В ней больше борьбы, чем я ожидал от одной из светских дочерей Деметры. Я планировал позволить ей идти самостоятельно, но задерживаться ночью после этой стычки — ошибка. Она не одета для этого, и всегда есть шанс, что у Зевса есть шпионы на моей территории, которые сообщат ему об этом взаимодействии.

В конце концов, у меня есть шпионы на его территории.

Я снимаю пальто и запихиваю ее в него, застегивая молнию, прежде чем у нее появится шанс сопротивляться мне, прижимая ее руки к бокам. Она ругается, но я уже снова двигаюсь, перекидывая ее через плечо.

— Помолчи.

— Черт возьми, я так сделаю.

Мое терпение, и без того тонкое, как шепот, почти лопается.

— Ты наполовину замёрзла и хромаешь. Заткнись и не двигайся, пока мы не войдем внутрь.

Она не перестает бормотать себе под нос, но перестает сопротивляться. Этого достаточно. Сейчас первоочередной задачей является убраться подальше от реки. Я сомневаюсь, что люди Зевса будут настолько глупы, чтобы попытаться закончить переправу, но сегодняшняя ночь уже принесла неожиданное. Я знаю лучше, чем принимать что-либо как должное.

Здания, расположенные так близко к реке, намеренно запущены и пусты. Тем лучше сохранить повествование, которое верхний город любит рассказывать себе о моей стороне реки. Если эти сверкающие придурки думают, что здесь внизу нет ничего ценного, они оставят меня и моих людей в покое. Договор действует только до тех пор, пока Тринадцать сторон согласны. Если они когда-нибудь решат объединиться, чтобы захватить нижний город, это будет означать худшие неприятности. Лучше вообще избегать этого.

Отличный план до сегодняшнего вечера. Я разворошил осиное гнездо, и его уже не выкинешь. Женщина за моим плечом либо станет инструментом, который я использую, чтобы окончательно свергнуть Зевса, либо она станет моей погибелью.

Радостные мысли.

Я едва успеваю дойти до конца квартала, как две тени отделяются от зданий по обе стороны улицы и идут в ногу в нескольких футах позади меня. Мента и Харон. Я уже давно привык к тому, чо мои ночные странствия никогда не бывают по-настоящему одиночными. Даже когда я был ребенком, никто никогда не пытался остановить меня. Они просто позаботились о том, чтобы я не попал в какие-нибудь неприятности, из которых я не смог бы снова выбраться. Когда я, наконец, захватил нижний город и мой опекун ушел в отставку, он передал контроль над всем, кроме этого.

Более мягкий человек предположил бы, что мои люди делают это из осторожности. Может быть, в этом и есть часть всего этого. Но в конце концов, если я умру сейчас без наследника, тщательно поддерживаемый баланс Олимпа пошатнется и рухнет. Дураки в верхнем городе даже не понимают, насколько я важен для их машины. Невысказанный, непризнанный… но мне так больше нравится.

Ничего хорошего не происходит, когда остальные Тринадцать обращают свои золотые глаза в эту сторону.

Я срезал путь по переулку, потом по другому. Есть части нижнего города, которые выглядят как остальная часть Олимпа, но это не одна из них. Переулки воняют до небес, и стекло хрустит под моими ботинками при каждом шаге. Тот, кто видел только поверхность, пропустил бы тщательно скрытые камеры, расположенные так, чтобы охватывать пространство со всех сторон.

Никто не приближается к моему дому без того, чтобы мои люди не знали об этом. Даже я, хотя я уже давно научился нескольким трюкам, когда мне нужно побыть одному. Я поворачиваю налево и шагаю к невзрачной двери, втиснутой в такую же невзрачную кирпичную стену. Быстрый взгляд на крошечную камеру, расположенную в верхней части двери, и замок со щелчком открывается под моей рукой. Я тихо закрыл за собой дверь. Мента и Харон прочешут местность и вернутся, чтобы убедиться, что у двух почти незваных гостей не возникнет никаких глупых идей.

— Теперь мы внутри. Отпусти меня. — Голос Персефоны такой же холодный, как у любой

принцессы при дворе.

Я начинаю спускаться по узкой лестнице.

— Нет. — Темно, единственный свет исходит от слабых бегунов на полу. Воздух становится

умопомрачительно холодным, когда я достигаю конца лестницы. Теперь мы полностью под землей, и мы не беспокоимся о климат-контроле в туннелях. Они здесь для легкого путешествия или для того, чтобы в последнюю минуту сбежать. Они здесь не для утешения. Она дрожит у меня на плече, и я рад, что нашел время накинуть на нее пальто. Я не смогу осмотреть ее травмы, пока мы не вернемся в мой дом, и чем быстрее это произойдет, тем лучше для всех.

— Поставь… Меня… На Землю.

— Нет, — повторяю я. Я не собираюсь тратить время на объяснения, что сейчас она работает на

чистом адреналине, а это значит, что она не чувствует никакой боли. Но она будет чувствовать боль, как только эти эндорфины выветрятся. Ее ноги изранены. Я не думаю, что у нее переохлаждение, но я понятия не имею, как долго она была на улице зимней ночью в этом печальном подобии платья.

— Ты часто похищаешь людей?

Я ускоряю шаг. Исчезла острая ярость, сменившаяся спокойствием, в котором нарастает беспокойство. Она может впасть в шок, что будет чертовски неудобно. У меня есть врач по вызову, но чем меньше людей, которые знают, что Персефона Деметроу сейчас у меня, тем лучше. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю, как использовать этот неожиданный подарок.