Неопознанный ходячий объект

— Славик… — начала Лидия Артуровна, но он перебил:

— Все будет хорошо.

Мы вышли из комнаты, Бороднянская вместе с нами.

— Что же делать? — кусая губы, спросила она. — Я так беспокоюсь.

— Подобные приступы у него не редкость? — спросила Женька.

— Да, у него гипертония…

— Возможно, действительно стоит подождать? Лекарство есть?

— Да-да… Спасибо вам, — сказала Лидия Артуровна, пожимая руку Женьке.

— Я… я так испугалась. Хорошо, что вы оказались рядом. Я пойду к нему.

Она скрылась за дверью, а мы вернулись на веранду. Только тут я обратила внимание, что Горемыкина нет. В самом этом факте не было ничего особенного, человек ушел, так как помочь больному не мог, а путаться под ногами не хотел, но исчезновение Горемыкина почему-то меня насторожило.

Женьке пришло в голову искупаться, и Валера ее поддержал, я же после сегодняшних событий к реке подходить совсем не хотела, и они ушли вдвоем. Я сидела на веранде и листала журнал, оставленный Валерой, не обращая внимания на содержание, до того была угнетена чем-то, что затруднялась определить. При желании это можно было бы назвать предчувствием.

— Анфиса Львовна, — вдруг услышала я совсем рядом, повернулась и увидела Горемыкина.

— Иван Иванович? Так вы не ушли? — обрадовалась я.

— Я, знаете ли… я тут… прогулялся… Я бы хотел с вами посоветоваться. Знаете, я вас очень уважаю, у вас острый ум… Иногда трудно решить… в этом мире все так запутано…

— Иван Иванович, может, вы подниметесь сюда и мы поговорим? — предложила я, — Да-да… я через минуту буду… через минуту… — И он исчез за углом, оставив меня в некотором недоумении.

Минута прошла, потом прошло десять минут, а он все не появлялся. Я спустилась с веранды и громко позвала:

— Иван Иванович!

Кто-то торопливо прошел за ближайшими кустами, я бросилась туда и увидела Колю. Он направлялся к гаражу с ведром воды в руке.

— Вы Горемыкина не видели? — спросила я, почему-то испугавшись.

— Видел. Он к деревне пошел.

Не раздумывая, я выскочила на дорогу и побежала в Липатове, очень надеясь, что смогу догнать старика. Однако этого не случилось. Дома я его тоже не застала, и это всерьез меня обеспокоило. Конечно, он мог пойти другой дорогой, в конце концов, он мог вернуться и сейчас преспокойно сидит у нас на веранде, но под ложечкой у меня тревожно сосало, и мысли эти успокоения не принесли. Я бросилась искать Женьку, но они с проклятущим блондином как сквозь землю провалились. В общем, ничего не оставалось, как бежать к участковому.

Он ужинал, но, как только я объяснила, в чем дело, лишних вопросов задавать не стал, поднялся из-за стола, и мы вместе покинули дом его родственницы.

— Думаешь, Анфиса, ему что-то угрожает?

— Не знаю, Василий Иванович. Чувство у меня нехорошее… Он мне что-то сказать хотел и вдруг ушел. Странно, да? И дома его нет. Я в деревню бегом бежала и просто обязана была его догнать.

— Что ж, пойдем в пансионат. Если Горемыкина там не окажется, будем искать. В твое чувство верить приходится. Вова Татарин в воде дня два пролежал, родная жена не почуяла, а ты… идем.

Мы выбрали короткий путь до пансионата, о котором я ранее не знала.

Тропа была узкая, Василий Иванович шел впереди, а я за ним и вдруг буквально похолодела от ужаса, услышав за спиной грозный рык. Сначала я закричала, а уж потом обернулась.

Огромный пес мчался на меня из зарослей. Надо отдать должное участковому, среагировал он быстро. Раздался выстрел, и зверь упал в полуметре от меня, а я без сил опустилась на землю.

— Что это? — спросила я хрипло.

— Собака… овчарка кавказская… — Василий Иванович присел на корточки и стал рассматривать погибшего зверя. — Отощал-то как… видно, сбежал и долго бродяжничал. А может, дачники какие оставили. Прошлой осенью собаку привязали возле магазина и уехали. А ведь, поди, тоже людьми себя считают. — Он поднялся, помог мне встать и спросил участливо:

— Испугалась?

— Ага. Откуда он здесь взялся? — пробормотала я, хотя участковый в общем-то уже ответил на этот вопрос.

— Жалко псину, — вздохнул он и взял меня за руку. — Вернусь, надо будет его зарыть… Пошли, Анфиса.

Мы подходили к воротам и около них увидели Колю, он шел навстречу.

— Горемыкин здесь? — крикнула я.

— Не видел, — парень пожал плечами, сворачивая в лес.

— Домой? — спросил его Василий Иванович.

— Домой. Машину вымыл, завтра в город…

— А чего по лесу?

— Так ближе.

Парень кивнул нам и отправился дальше, а мы пошли к пансионату. Валера с Женькой сидели на веранде.

— Горемыкин здесь? — спросила я.

— Нет.

— Куда же он делся? Придется опять в деревню возвращаться.

Однако возвращаться не пришлось. Пока мы прикидывали, где его стоит искать, раздался крик, а затем в воротах появился Коля с таким лицом, что сразу стало ясно: у нас опять беда.

— Скорее, — прохрипел он, размахивая руками, и бросился в лес, мы за ним. Всего в нескольких метрах от забора пансионата лежал Горемыкин. Руки раскинуты в стороны, глаза открыты, на лице дикий ужас, а шея… Можно сказать, что шеи не было вовсе, горло точно вырвали, голова держалась только на коже.

— О господи! — дружно произнесли мы. Я опомнилась первой.

— Василий Иванович, это собака? Это собака сделала?

— Похоже на то… Псу вроде кавказца пару пустяков человеку горло перегрызть. Надо милицию вызвать, — встревоженно произнес он.

На этот раз милиция прибыла в рекордные сроки, но ничем особо не порадовала. Собаку сфотографировали, труп увезли и всех опять опросили. Жители деревни, обступив представителей власти, требовали света и охраны. Со светом ничего не вышло: ток поступает по проводам, а те, стараниями братьев Симаковых, отсутствовали, а вот двух милиционеров в помощь участковому оставили. Пожилой дядька в погонах ворчливо заметил, что от больших собак одни неприятности, и я поняла, что милицейские чины склоняются к мысли, что происшедшее с Горемыкиным несчастный случай. Впрочем, почему бы и нет? Вспомнив о своей встрече с овчаркой, я невольно поежилась. Но было еще кое-что, не дававшее мне покоя. Об этом я и завела разговор, оставшись вдвоем с Женькой.

— Это убийство, — заявила я и, как только облекла свои ощущения в слова, почувствовала себя значительно увереннее.

— Ты думаешь, кто-то специально натравил собаку?

— Специально или нет… это убийство.

— Подожди, Анфиса. Собака напала на вас.

Она вполне могла до этого напасть на Горемыкина. Я допускаю мысль, что кто-то сознательно использовал зверя…

— Послушай меня, — перебила я подружку. — Горемыкин хотел со мной посоветоваться. О чем? Логично предположить, что это касалось убийства, точнее, двух убийств, потому что в несчастный случай с Вовой Татариным я не верю. Не настолько он был пьян, чтобы свалиться в реку, особенно если учесть, что он всю жизнь пребывает в таком состоянии, да еще легко путешествует по болоту… Так вот: Горемыкина что-то мучило. Вспомни наш разговор незадолго до того, как он покинул пансионат.

— Ну…

— Что «ну»? Вспомнила?

— Так я и не забывала. Говорили о том, что надо следствию помогать.

— Вот именно. И он сказал что-то насчет того, что, не видя человека, опознать его трудно, ведь можно ошибиться. Женька, он имел в виду голос. Что-то там сказал насчет тумана и того, что голос разносится…

— Ну и что?

— А еще он выронил чайник, когда услышал Имя Саша.

— Это я помню… Мама моя, он той-ночью кого-то слышал, не видел, а слышал. И этот кто-то был ему знаком. По крайней мере, по голосу он его узнал.