Неожиданный наследник 4
Шрифт:
— Заходи! Чего ты мнёшься? — удивлённо произношу приоткрывшему дверь Пафнутию.
Камергер, обычно пышущий здоровьем, почему-то бледен и явно находится в крайнем расстройстве чувств. Не подозревая какой-то каверзы, беру из дрожащих рук конверт, подписанный Николаем Столыпиным, командующим жандармскими частями. Ломаю печать и быстро пробегаю взглядом по короткому тексту. Сначала ничего не понимаю, читаю прыгающие строки ещё раз, и из меня будто выпускают воздух.
Письмо летит на пол, а я съёживаюсь в кресле. У меня больше нет никаких желаний, а просто хочется забыться или проснуться, посчитав происходящее вокруг страшным сном.
Сынок, как же так?
[1] Лев Александрович Нарышкин (1733 — 1799) — обер-шталмейстер из рода Нарышкиных, знаменитый придворный балагур и повеса времён Петра III
[2] Густав III (1746 — 1792) — король Швеции с 12 февраля 1771 года. Представитель просвещённого абсолютизма. Прославился эксцентричностью (чему причиной некоторые считали гомосексуальность), борьбой с кофе и военными авантюрами. Был убит заговорщиками.
Глава 17
Ноябрь 1781 года, Санкт-Петербург, Российская империя.
Не сказать, что столица представляла собой ужасную картину, но было неприятно. Обычная серость, начиная с неба и заканчивая водой в Неве, а ещё пронизывающий ветер вперемежку со снегом, дующий с моря. Сильных морозов пока нет, но погода не самая приятная. Особенно если ты едешь верхом и рассматриваешь результат уличных боёв. Пострадавшие дома, повреждённая мостовая, провалы, зияющие на месте окон. Часть городских пригородов, где проживала беднота, вообще сгорела, ведь там деревянные строения.
Зато радовали люди, буквально хлынувшие на улицы и оглашающие их обычным шумом. Жизнь вернулась на круги своя, несмотря на пережитые страдания и потерю имущества. Но ничего, убытки мы возместим, а на месте пожарищ построим каменные и красивые дома. Я давно задумал глобальную перестройку города, а тут несчастье помогло.
Или бросить всё к чертям собачьим и вернуть столицу в Москву. А может, в Нижний Новгород или Самару? Надо развивать внутренние губернии, ведь вслед за чиновниками и аристократией потянется обычный народ. Или лучше переместиться на юг?
Наверное, во мне говорит тщательно скрываемая ненависть ко всему окружающему. Именно этот мрачный и величественный город отнял у меня сына. Мою надежду и опору, готовую принять бразды правления. Это не самоучка, коим являюсь я и большая часть моих предшественников. Здесь работали лучшие наставники, учитывающие все мелочи, которые могут пригодиться правителю. А учеником Саша был хорошим. Был! Какая чушь про обучение лезет в голову! У меня отняли сына!
Я очень надеялся, что он не совершит ошибку, и будет спокойно сидеть в плену. Но Саша всегда отличался порывистостью и честностью. Он просто не мог равнодушно смотреть на творящееся непотребство. В итоге сын с верными людьми попробовал сбежать и был убит. А через два дня в столицу вошли войска, сметая всё на своём пути. Только это не вернёт мне сына.
В Зимнем мало что изменилось, до него мятежники не добрались. Их в первую очередь волновал захват моих детей и соратников. Поэтому дворец жил своей жизнью, только у входа собралась немалая толпа, в первую очередь дворян, буквально забив прилегающие улицы каретами. Но среди ожидающих царский кортеж хватало и простой публики, пришедшей выразить мне своё сочувствие. Придворные же появились по вполне понятной причине — людям необходимо успеть показать, что они остались верными престолу. А ведь многие устремились в столицу, чуть ли не расталкивая наступающие войска. Это те, кто не успел определиться и прибыть ещё в Новгород. Ублюдки!
Но деваться некуда. Придётся запускать во дворец весь этот высокородный табун. Хотя я бы с радостью закрыл Зимний для придворных. Только все эти статс-дамы, фрейлины, гофмейстеры, гофмаршалы, егермейстеры
с прочими камер-юнкерами являются придворными чинами и находятся в своём праве. А ещё освободились превосходнейшие должности, так как большая часть их обладателей участвовала в заговоре. Чую скоро развернётся нешуточная борьба за место у трона. И мой траур им нипочём.Тело Саши сейчас находится в домовой церкви дворца. Куда я просто опасаюсь идти. Боюсь не сдержаться и впасть в безумие. Только Аня с Ваней, тоже убитые горем, попросили спокойно попрощаться с братом. Завтра тело перенесут в Казанский собор, а ещё через два дня похоронят. И мне надо всё это выдержать. За что? Почему судьба отнимает дорогих моему сердцу людей? Аня, Лиза, Катя, а теперь сын.
Подлетевший конюх, вернее, шталмейстер схватил моего коня под уздцы, а появившиеся рядом охранники проследили, чтобы я слез с седла. Оборачиваюсь к вездесущему Потёмкину, также оказавшемуся поблизости.
— Григорий Алексеевич, иди готовить документы. Знаю, что их накопилось немало. А мы с детьми пока сходим в церковь.
Глава канцелярии кивнул и принялся отдавать распоряжения своим подчинённым. Сложно заниматься делами в дороге, но Потёмкин со своими обязанностями справляется. Ведь канцелярия — это не только секретариат, но и восемь отделов, ведающих делами всей империи. Даже не знаю, имеет ли смысл переводить толкового человека на должность министра? Ведь сейчас он, пусть и неофициально, седьмое лицо в государстве, после меня, цесаревича, канцлера, двух вице-канцлеров и министра внутренних дел. А по влиянию чуть ли не выше. Может назначить его на должность, освобождённую в связи с гибелью фон Мозена? Или поставить вместо убитого испанца? Надо подумать, но, мне кажется, полицию Григорий Алексеевич не потянет. Характер не тот. Только верные и толковые люди нужны на самых важных постах. За канцелярией я всё-таки слежу самостоятельно.
В церкви холодно, аж пар изо рта идёт. Подхожу к постаменту с гробом. Дотрагиваюсь до серого лица покойного и замираю. В голове мелькают картинки, как рос и взрослел мой сын, и почему-то вся наша семья до гибели Кати. Раздавшиеся рыдания выводят меня из приятных воспоминаний, возвращая в жуткую реальность. Не дай бог вам хоронить собственных детей, ещё и столь юных. Ведь перед Сашей была всё жизнь, но вон как вышло. Горло давно стянуло будто удавкой, а глаза наполнились влагой. Только я император и не должен показывать слабость. Какой бред! Слёзы начали капать на холодный пол, будто прорвав плотину.
Обнимаю Аню с Ваней и стою, пытаясь успокоиться. Но покоя мне больше не видеть. Ведь это именно я убил Сашу своими поспешными решениями, особенно отстранением Шешковского от экспедиции, и излишней добротой к преступникам. Сложись всё иначе и сейчас мои враги лежали бы в гробах, а их родственники рыдали над бездыханными телами. Ничего, от возмездия не уйдёт никто. Только месть не вернёт мне сына. Рядом раздали новые рыдания, в церковь вошли брат с племянниками и Антоновские. Ну не выгонять же родню? Мы семья и должны быть вместе в радостях и горестях.
Наконец, я немного успокаиваюсь и хочу увлечь детей на выход. Но дочь с сыном упёрлись, решив остаться. Глажу обоих по головам и выхожу на улицу. Я не могу больше этого терпеть. Около входа собралась немалая толпа из чиновников, военных и придворных. В стороне стоят слуги, многие женщины вытирают слёзы. Молча киваю людям, и в окружении охраны двигаюсь к дворцу. У меня сегодня ещё много дел и нет времени даже на горе. Такова судьба монарха.
Успокоиться помогла работа с документами. Вернее, боль просто временно отодвинута, и сейчас я весь в делах. Только не знаю, что будет, когда я останусь один. Ты ведь не можешь постоянно находиться в окружении людей. А пока я вчитываюсь в каждую букву, чем изрядно расстраиваю статс-секретарей, привыкших, что им доверяют. Плюс, любая бумага проверяется ревизорами и юристами. Всё, что касается финансов и выделения земельных участков с приисками, изучается мною дотошно. В мелочи вроде назначения пенсии ветеранам или похожих вещей, я не лезу. Но вопросы экономики надо курировать лично, пресекая махинации, попыток которых ранее хватало. Да, мне пришлось чистить даже собственную канцелярию, пока не был найден баланс.