Непобедимый эллин

– Что, и его гости побили?

– Еще как! Эти идиоты с пьяных глаз приняли парня за эфиопа, который тайно пробрался в спальню к новобрачным.

– А он что, черный? – удивился Геракл.

– Кто черный?

– Ну, племянник твой внучатый.

– Да нет, что ты, белый, а тогда вообще был белый как мел, ну, когда вопящие гости в спальню к ним с женой ворвались. Говорят, темнота друг молодежи… но в тот раз эта самая темнота сыграла с моим племянником злую шутку.

– Это же как нужно было упиться!

– Да… – мечтательно произнес Софоклюс, – в былые времена умели гулять, не то что сейчас. Но к тебе, Геракл, это не относится, тебе для того, чтобы совершить очередную героическую глупость, вовсе необязательно выпивать.

– Но-но! – грозно насупился сын Зевса. – Ты это… за языком-то своим следи. Думаешь, раз хронист, то тебе всё можно?

– Ну, не всё, конечно, но многое…

– Кажется, я уже начинаю жалеть, что помог тебе в Дельфах на пороге храма Аполлона.

– Дороги судеб неисповедимы! – с некоторым пафосом воскликнул Софоклюс, ничуть не обидевшись на своего великого спутника. – Мы бы в любом случае, рано или поздно, но встретились. Тебе вот на роду написано совершить двенадцать героических подвигов, а мне в свою очередь было дано высшее повеление эти подвиги переврать.

– Записать! – поправил историка сын Зевса.

– Нет, именно переврать, – настаивал на своем Софоклюс, – я вовсе не оговорился. Ведь записать событие может любой мало-мальски грамотный дурак, а вот представить всё в некоем особо возвышенном свете… такое, знаешь ли, дано не каждому.

– Хвастаешь…

– Отнюдь. Я просто доходчиво объясняю тебе свою скромную роль во всех происходящих вокруг событиях. Ведь я историк! А историк, и я повторяю уже в сто первый раз, это человек прежде всего с творческим полетом мысли. Он великий творец, кормчий всего исторического процесса. Ну сам подумай, что бы было, если бы я взял да и написал об эриманфском хряке всё как есть.

– Нам бы никто не поверил, – согласился великий герой.

– Более того, – не унимался Софоклюс, – нас наверняка сразу же свезли бы на остров Аргос для приятной беседы с милым Зигмундисом Фрейдиусом. Да еще беседовали бы мы с этим милым человеком сквозь толстые прутья крепкой решетки.

– Нет такой клетки, которая сможет удержать великого сына Зевса! – с большой значимостью в голосе провозгласил Геракл.

– Ну ты бы, понятно, сбежал, – кивнул историк. – Но твоя репутация знаменитого героя была бы подмочена.

– Это интересно, в каком смысле подмочена? – вкрадчиво осведомился герой, уже давно мечтавший опробовать свои чудесные боевые сандалии на слегка выпяченной заднице трепливого хрониста. – Может быть, подмочена от страха?

– Упаси Зевс! – замахал руками Софоклюс. – Я имел в виду совершенно другое. Я имел в виду имидж, репутацию, что у нас в Аттике немаловажно.

– Имидж штука серьезная, – немного поостыл сын Зевса. – Имидж как мышцы, его постоянно нужно содержать в достойном состоянии, иначе никто из смертных не поверит, что ты способен на великие дела…

Короче, ведя сии довольно продолжительные беседы, наши герои и не заметили, как добрались до заветного Тиринфа, где в условленном месте их уже поджидал коротышка Копрей.

* * *

– Поздравляю с успешным исполнением пятого задания! – несколько фальшиво приветствовал великого героя посланец Эврисфея. – Архитектурные ценности со вчерашнего дня больше в Псофисе не исчезают.

– Да пустяки. – Геракл сплюнул в пыль, потирая могучую шею.

– Чего не скажешь о вашем следующем задании, – ехидно ввернул Копрей.

– А ну давай, колись, – оживился сын Зевса. – Что там наш вонючка Эврисфей измыслил?

– Кстати, о вонючках, – улыбнулся посланец. – Полагаю, очень скоро вас с Софоклюсом так будут именовать во всех концах Греции, ибо…

Договорить Копрей не успел, так как мгновенно получил в лоб от незамедлительно среагировавшего Геракла.

– Никто, никто не смеет безнаказанно оскорблять великого сына Зевса!

– А вот это ты зря, – посетовал Софоклюс, за волосатые ноги оттаскивая бесчувственное тело посланца к обочине.

Достав из-за пазухи большой платок, историк принялся плавно махать им над обморочным Копреем.

Через полчаса посланец вроде как очухался, потрогал проклюнувшийся на лбу саднящий рог и хриплым голосом продолжил:

– Ибо Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, немедля отправился на северо-запад Пелопоннеса к царю Элиды Авгию, сыну лучезарного Гелиоса.

– Ага! – хмыкнул Геракл. – Очередной божественный родственник. Ну и что же в этой Элиде я буду делать?

Копрей бережно исследовал шишку.

– Ты будешь очищать от фекалий подземные канализационные каналы…

Тяжелый кулак могучего героя вторично опустился на многострадальную голову посланца Эврисфея.

* * *

– Час от часу не легче, – вздохнул Софоклюс, провожая взглядом телегу с неподвижно лежащим на сене Копреем.

Телега очень кстати проезжала мимо и, насколько можно было понять по оживленной жестикуляции глухонемого возчика, сено он вез прямехонько в Микены.

– Никто… – ревел, бегая рысью вокруг колесницы, взбешенный Геракл, – никто не смеет безнаказанно издеваться над великим сыном Зевса!

Небо на востоке внезапно перечеркнула огненная полоса, и на пыльную дорогу опустился раскрасневшийся Гермес.

– Гм… – буркнул могучий герой и, прекратив бегать, забрался в колесницу.

– Что «гм»? – передразнил Геракла божественный вестник. – Бунтуешь?

– Кто, я? – с невинным видом переспросил сын Зевса и даже заозирался в недоумении, ища того, кому мог быть адресован данный вопрос.

– Ну конечно же ты! Может, тебе неизвестно, что большинство героических заданий одобряется на Олимпе самим Зевсом?

– М… м… м…

– Мычишь? Нечего сказать? Значит, так. Кончай бузить и поскорей отправляйся в Элиду, не то… сам знаешь. Думаю, тебе не очень хочется огорчить своего папаню.

– Что ты, что ты, – вскричал герой, – воля Зевса для меня закон! Так уж и быть, ради него я готов по уши измазаться в любой пакости, но… только в соответствии с божественной волей.

– Вот и чудненько, – кивнул Гермес и с чувством выполненного долга вернулся на Олимп.

– Софоклюс, ко мне! – Геракл натянул поводья.