Непобедимый эллин
Шрифт:
– Да ну!
– Конечно!
– Ну и кто же это? – язвительно поинтересовался посланец.
– Крысы и пауки! – торжественно пояснил Эврисфей, громко чихая.
Копрей в панике выскочил из никогда не проветриваемых покоев больного, очень рассчитывая, что на этот раз очередная цеплючая болячка его минует.
– Ближе к вечеру починю! – сообщил Геракл, рихтуя случайно нашедшимся в соседних кустах огромным молотом помятые борта колесницы.
Кони, к счастью, не пострадали, чего нельзя было сказать об ударившемся головой
– Кто ты, здоровяк? – басом вопросил историк, сидя в высокой траве и ощупывая огромную шишку на своей гениальной черепушке.
– Тотальная потеря памяти вследствие небольшой внешнечерепной контузии, – знающе кивнул Геракл. – Мы это уже проходили. Я тоже вот однажды попытался так придуриваться, но Зевс меня быстро от этой хандры вылечил, заперев в тесном храмовом зале вместе с Цербером.
– Что, наверное, Цербер пытался тебя загрызть? – продолжая ощупывать голову, полюбопытствовал историк.
– Нет. – Сын Зевса с грохотом обрушил молот на несчастную колесницу. – Он пытался меня поцеловать.
– Ну и что же в этом страшного?
Отложив тяжелый инструмент, Геракл вытер львиной лапой мокрый лоб.
– Софоклюс, ты просто не представляешь, какие у этого Цербера холодные губы.
Хронист задумчиво потер правую бровь, зевнул и, осоловело поглядев на сына Зевса, с недоумением спросил:
– Мужик, а ты кто?
Геракл погрозил Софоклюсу пальцем:
– По-моему, братец, твоя шутка слегка затянулась.
– Я Гомер! – внезапно выпалил историк. – Я великий греческий поэт Гомер!
– Так Гомер ведь слепой! – усмехнулся сын Зевса. – А ты, дурья башка, зрячий, как горный орел. Софоклюс, кончай чудить!
– Я Гомер…
– Ну что ж. – Со вздохом обнажив меч, Геракл не спеша приблизился к Софоклюсу. – Вижу, ты решил окончательно закосить от написания моего эпоса.
– Я Гомер… великий поэт!
– Ну, если ты настаиваешь, – усмехнулся герой и, схватив историка за бороду, приблизил к его правому глазу острие своего меча. – Ну, с какого начнем, с правого или с левого?
– Я Софоклюс! – истошно заорал историк. – Я Софоклю-ю-ю-юс…
– То-то! – довольный результатом радикальной терапии, Геракл спрятал меч.
– Твои методы! – сказал на Олимпе Асклепию обнаженный по пояс Зевс, глядя в маленький глазок телескописа.
– Зевсик, не дергайся, – пробурчал врачеватель, массажируя Тучегонителю слегка заплывшую жирком спину. – Жрать тебе поменьше бы, а то, глядишь, скоро новый трон нужно будет Гефесту заказывать.
– Не умничай! – огрызнулся Громовержец, с умилением глядя, как Геракл окончательно раскурочивает молотом золотую колесницу. – Герме-е-е-ес…
– Я здесь, Эгидодержавный!
– Слышишь, пошли-ка вниз Гефеста с инструментом, а то мой сынуля что-то немного увлекся процессом починки.
– Сделаем!
Слегка расслабившись, Зевс блаженно улыбнулся.
– Вот это работа! – восхищенно похвалил Геракл, глядя на блестящую, словно новенькая, боевую колесницу царя Креонта.
– Плевое дело, – отозвался Гефест, пряча в большую коробку свои диковинные инструменты.
– Ты это, братец… – замялся сын Зевса.
– Ну говори, чего уж там, все ведь свои, – рассмеялся кузнец, вытирая мозолистые руки.
– Мы тут с хронистом в Тиринф слегка опаздываем, может, перебросишь?
– Эх, добрый я сегодня, – снова рассмеялся Гефест и, достав из кармана нечто напоминавшее морскую раковину, строго приказал: – Стойте на месте и лучше не двигайтесь, а то доставлю вас в Тиринф по частям.
– А дышать можно? – робко спросил Софоклюс.
– Можно…
В следующую секунду они очутились на роковом перекрестке.
– Фух, – выдохнул Геракл, протирая глаза. – Никак не могу привыкнуть к этой частой смене пейзажей.
Копрея на перекрестке не оказалось, лишь одиноко лежала на плоском камне у дороги забытая восковая дощечка. Пожав плечами, Софоклюс подошел к камню и вслух, с расстановкой прочел: «Подвиг восьмой: ишаки Диомеда».
– Кто Диомеда? – недовольно переспросил сын Зевса.
И в этот момент из непроходимых зарослей выбралось маленькое гадкое-зеленое чудовище.
– А-я-я-я… – завизжал историк, падая навзничь. Геракл же, слегка изогнув правую бровь, стремительно выхватил меч.
– Не убивайте меня, пожалуйста, – жалобным голосом попросило чудовище.
– Хорошо, – кивнул сын Зевса, – убирайся обратно в свое болото…
– Это я, Копрей, – пролепетал монстр.
Изображающий мертвого Софоклюс тут же вскочил на ноги и, небрежно отряхнув одежду, коротко пояснил:
– Я споткнулся.
– Что с тобой случилось? – безмерно удивился могучий герой. – Почему твое лицо зеленого цвета? Ты нюхал столярный клей?
– Нет-нет, – замотал головой Копрей. Волосы у него тоже почему-то были зеленые.
– Я сильно болел… а то, что вы видите, жуткие последствия моей болезни.
– Ты болел бешенством? – предположил Геракл, решив на всякий случай меч в ножны пока не прятать.
– Нет, ветрянкой, – пояснил посланец и, подобрав восковую дощечку, хрипло, но довольно торжественно прочел: – На этот раз, Геракл, сын Зевса, тебе следует отправиться во Фракию к царю биз… бир… сатир побери эти идиотские названия… к царю бистонов Диомеду.
– Не знаю такого, – демонстративно заявил могучий герой.
– У этого царя по некоторым проверенным слухам, – невозмутимо продолжал посланец Эврисфея, – есть дивной красоты ишаки.
– Ослы, – поправил Копрея Геракл.
– Нет, ишаки, тут так написано. В общем, отправляйтесь за ними во Фракию. И скажу вам по секрету…
Посланец слегка понизил голос:
– Этот Диомед законченный придурок. Лучше всего, если вы его ишаков тихо и профессионально умыкнете, не поднимая шума и пыли.
– Великий сын Зевса не вор! – возразил Геракл. – И он не станет брать чужое…