Непобедимый. Право на семью

— Я такая глупая… Да? Мне всегда казалось, что если женятся, то по любви… Если берут так, то чувства есть… — всхлипывает, растирая слезы. А я даже не сразу понимаю, что она в этот момент имеет в виду секс. — Я думала, что ты сам не понимаешь… Придумывала себе, что все есть… Ждала, что ты и сам скоро скажешь…

— Полина, — прерываю ее охрипшим ровным голосом. Но на самом деле никакого спокойствия внутри меня нет. Что угодно, но не равновесие и баланс. Крушится и взрывается, хоть я и сдерживаю все это внешне. — Давай просто отложим этот разговор. Сейчас не время.

— Не время? Не время, Тихомиров? — повышая голос, почти кричит. — Господи! Ты робот, что ли? С тобой невозможно… Невыносимо! Понятно? Я теперь обо всем жалею! Обо всем!

— Полина, — пытаюсь остудить ее голосом.

— Я с тобой не смогу! Пытаюсь, и не получается… Не смогу и дальше!

— Полина, остановись.

— Я хочу, чтобы мужчина, за которого я выйду замуж, и которому я буду рожать детей, сходил по мне с ума! Никак не меньше! — выпаливает она таким взвинченным тоном, что у меня в ушах звенит. А возможно, даже глубже… В груди. — На меньшее я не согласна. Понятно тебе, Тихомиров?!

— Полина, я сказал, хватит! — серьезно, абсолютно нехарактерно повышаю голос.

— Прекрасно! Я уже ухожу! А ты иди и дальше решай все вопросы так, будто это не твоя жизнь, а какая-то долбаная система!

— Что ты несешь?

— Ты сам сказал, что есть личное… Только между нами… А сейчас взял и вмешал папу. Как это вообще выглядит?!

— Да блядь… — выдыхаю и замираю. Но и Полина замирает. Тогда говорю, жестко рассекая воздух: — Я обещал ему тебя не трогать и не сдержал слово.

— И что? Никто бы не узнал, Миша. Я бы не сказала!

О том, как именно это все вывернулось изнанкой наружу, рассказывать я, конечно, не собираюсь. Не предъявлять же принцессе, что вина ее из-за всей этой хрени — на моей спине! Да и неважно на самом деле.

— Я слово давал. Скрывать было бы подло.

— Ну вот… — судорожно выдыхает. — Твое равновесие, гордыня, контроль, внешний облик — это всегда важнее! Важнее самого сокровенного оказалось!

— Полина, — зову приглушенно, сдерживая свежую массу эмоций, которая бурным потоком толкается наружу.

— Иди к черту, Миша!

Последнее, что я вижу — ее огромные сверкающие глаза и резкий взмах волос по воздуху. Дверь с грохотом влетает в коробку. Я снова остаюсь один.

18

Полина

Этот невыносимый Тихомиров… Как я могу его любить?! Весь день в слезах, а он даже не появляется. После всего, что было! После того, в каком состоянии я от него ушла! Избирает свою обычную тактику — выжидает сутки, с расчетом, что я успокоюсь. Черта с два! В этот раз я не собираюсь все забывать. Мне не нужны такие отношения! Я сказала ему искренне — мужчина, за которого я выйду замуж, должен меня любить. Иначе я не смогу. Сегодня это окончательно поняла.

— Пап, закажи билеты сейчас, — обращаюсь к отцу поздним вечером.

Вваливаюсь в кабинет, едва постучав.

— Какие билеты?

— Для меня и Миры. Я с ней обсудила. Она готова завтра лететь. Я тоже.

На самом деле я просто боюсь, что действительно остыну и снова все спущу Тихомирову.

— К чему такая спешка? — настораживается папа.

— Мне нужно подумать. Здесь… Здесь я не могу, — сдержанно поясняю я.

Фигурально кажется, что над нашими головами гремит гром. Папа мрачнеет на глазах. Поднимаясь, внушительной горой нависает над столом. Гнев явно не на меня направлен, но даже мне становится страшно.

— Он тебе что-то сделал? Обидел?

Еще не хватало, чтобы из-за меня между ним и Мишей произошел настоящий конфликт. Этого я не то что не хочу, а даже боюсь! Как ни ругаю себя, за Мишу переживаю. Нет, он, конечно, не маленький. Но… Я не желаю, чтобы у него были хоть какие-то проблемы.

— Конечно, нет, — отзываюсь как можно мягче. — Просто…

— Что сделал? — напирает папа, даже не понимая, насколько меня это смущает.

Сейчас для него нет никаких границ. По глазам вижу, подробности его не смутят. Любая информация способна подтолкнуть к решительным действиям. Он готов убить за меня.

— Ничего Миша не сделал!

— Что не так тогда? Чего истеришь?

Осознаю, что не успокоится, пока не добьется ответа.

Тягостно вздыхаю и выдаю:

— Просто Миша меня не любит, — только это выговариваю и снова на плач срываюсь.

Слезы льются обильными потоками, будто до этого я не выдала годовой запас. Всхлипывания вырываются, как ни стараюсь остановиться. Боль и обида — адовый коктейль. Он опьяняет, дезориентирует и берет под контроль все функции.

Как бы ужасно это ни звучало, кажется, что мир разрушен. Миша ведь не просто разбил все мои мечты. Он их в порошок растер.

— Как это не любит? Как? Как тебя можно не любить?

— Папа, — скулю я. — Вот не добивай… Сейчас мне не разбор полетов нужен. Просто пойми меня и поддержи. Пожалуйста.

Он глубоко вдыхает. Тяжело выдыхает. С силой сжимает челюсти.

— Понимаешь, Миша не плохой, пап. Он никогда меня не обижал, клянусь. Просто… Он очень хочет семью. Как у нас. Но при этом не дает самого главного. Любви. А что это за семья без любви? Фикция. Пустышка. Постановка, — даже не знаю, откуда беру силы на эти мирные, ровнее ровного, размышления. — Я сейчас поняла, что так не хочу. Не смогу! Я заслуживаю, чтобы меня любили.

— Конечно, заслуживаешь, — с трудом хрипит папа. Рыскает по моему лицу беспокойным взглядом. — Значит, свадьбы не будет?

— Я не знаю еще… Хочу подумать… Вы же… Пап, вы же всегда поймете меня?

— Конечно.

Могу лишь предполагать, чего ему стоит это слово. Голос трещит и ломается. Но глаза выражают любовь и заботу.

Поднимаясь, обхожу стол. Папа со вздохом выпрямляется и, раскрывая руки, принимает меня в объятия.

— Спасибо, папочка. Спасибо.

* * *

Ночь проходит в тревожном забытье. То и дело просыпаюсь. В душе никак не утихают бураны. Больно. Даже предстоящее путешествие должным образом не радует. Понимаю, что не за новыми впечатлениями отправляюсь. Просто сбегаю.

Миша появляется утром. Замираю у чемодана. В груди мгновенно все сотрясается. Смещается, перепутывается и, ломаясь, приходит в негодность. Обжигает огнем. Разбивает мощнее, чем вчера. Боль множится в геометрической прогрессии. И любовь… Будь она неладна! Никуда, конечно же, она не делась. Так быстро перебороть чувства невозможно.