Непокорные

Из-за глубоких раздумий и воспоминаний не заметила, как на кухню зашел папа. Он выглядел бледноватым и уставшим, а синяки под глазами давали ясно понимать, что отец почти не высыпается из-за того, что встает слишком рано и без какого-либо перекуса бежит на конюшню. Он настолько ответственно подходит к своей работе, что порой забывает позаботиться о самом себе.

– Доброе утро, солнышко. – Папа чмокнул меня в лоб и распахнул дверцу холодильника, пытаясь найти там что-нибудь съестное.

Я улыбнулась ему и включила плиту. Раз уж он не спит, то приготовлю завтрак нам обоим, заодно прослежу, чтобы точно доел все до конца. А то уйдет на работу и будет там до самого вечера. Не хочу, чтобы он оставался голодным.

Из-за стресса и постоянных болезней папа тоже сбросил парочку килограммов, и это начинало меня беспокоить. Он и так сам по себе некрупной комплекции, вполне стройный и широкоплечий мужчина, который не раз привлекал к себе женское внимание.

Я даже пару раз замечала, что Марина Эдуардовна – тренер Юлиана – заглядывается на папу и строит ему глазки, миленько улыбаясь. Но я ни разу не видела ее на пороге нашего дома. Думаю, она боится меня и моего осуждения по этому поводу, ведь отцу уже давно не тридцать. Однако если мой папа будет счастлив, то почему бы и нет. Прятаться, как молодежь, в закоулках не самая лучшая идея.

– Как ты себя чувствуешь?

– Вполне сносно. Поем и побегу к своим лошадкам, – при их упоминании папа всегда расплывался в безмятежной улыбке. Насколько же сильно он их любит.

– Я все хотела у тебя спросить… Как там моя Матильда? – Мой вопрос заставил отца развернуться ко мне лицом. И оно явно выражало не только удивление, но и печаль.

– Понимаешь… после твоего падения Матильда осталась одна. А после бедную лошадь подкосила болезнь. В общем, ты понимаешь, к чему я…

– Я поняла.

Отвернувшись, прикусила нижнюю губу, стараясь не заплакать.

Это была моя любимая кобыла.

Мы подружились с ней еще в мои семнадцать, когда тренер предложил мне попробовать свои силы в настоящих скачках и готовиться к ним. Помню до сих пор каждое ее пятнышко и мягкую гриву, которую медленно и аккуратно расчесывала, заплетая мелкие косички. Как она чуть не откусила полруки в наше первое знакомство, когда я еще не до конца понимала, как с ней поладить. Но нам удалось найти общий язык, и мы с Матильдой будто срослись вместе.

Пусть мне и было наплевать на все, что происходило на конюшне после полученной травмы, я не переставала думать о том, что же будет с моей лошадью, но не рискнула спросить отца. Боялась услышать, что ее отослали.

– Солнышко, не грусти. Я понимаю, как тебе обидно. Но так получилось. – Папа сгреб меня в свои теплые объятия, прижимая к груди и покачивался в разные стороны, пытаясь так успокоить, словно младенца.

– Все хорошо.

– Зато ты бы знала, какого мустанга нам привезли. Такой здоровый и красивый, тебе бы он точно понравился, – добавил папа, когда я освободилась из его хватки.

– Мустанга? Раньше у нас таких не было. – Нарезая овощи, отправила их в раскаленную сковороду, помешивая деревянной лопаткой. Достала яйца из холодильника и бутылку со свежим коровьим молоком. Плюсы жизни в маленьком городе – собственное производство и прямиком из ближайшей фермы.

– Сами были в шоке. Но один из хозяев распорядился его к нам отправить на замену. Конь очень прыткий, гордый. Пока никто не смог с ним поладить. – Папа помог мне разбить яйца в миску и взбил их вилкой.

– Даже Третьяков?

– Даже Юлиан. Он пытался, но тот вообще ни в какую. Даже чуть не ударил его копытами. Я сам к этому коню подхожу с опаской, хоть он и дает себя помыть да почистить, – усмехнувшись, он вылил содержимое миски в сковороду к овощам и прикрыл крышкой.

Я уперлась ладонями в кухонный стол, вздыхая. Надо же, даже Юлиану не удалось его приручить. Удивительно, ведь он с лошадьми разговаривает на их же языке.

– Почему?

Вопросительно посмотрела на отца:

– Что – «почему»?

– Почему интересуешься? Ты целый год не поднимала эту тему, – папа приподнял бровь и любопытно глядел на меня, убавив огонь на плите.

– Я буду участвовать в скачках.

– Давай-ка по порядку. Почему вдруг? Анька тебе напела на ушко про деньги?

Папа хорошо относится к Смолец и всегда ей благодарен за помощь, но вот понимая, что подруга знает все обо всех, наверняка сразу смекнул, кто мне рассказал про увеличенный призовой фонд, который так и заманивал. И, боюсь, не только меня одну.

– Да. И нам нужны эти деньги.

– Нам не нужны эти деньги. Я не дам тебе снова упасть с лошади. Это слишком опасно, Агата. – Густые брови нахмурились. Отец был явно недоволен моим решением.

Оно и понятно почему.

Но именно папа привил мне эту любовь к лошадям, и только благодаря ему тренеры заметили мой потенциал. А после того как я упала, он проклинал все это и пообещал самому себе не подпускать меня и близко к конюшне. Хотя я и сама туда не рвалась. До этого времени.

– Я обещаю, что такого больше не повторится. В тот раз я была слишком расстроена и потеряла контроль над Матильдой.

Папа остановил меня жестом руки.

– Агата, нет. Если ты пойдешь против меня, я буду вынужден поговорить с администрацией, чтобы тебя не пускали к лошадям.

– Но папа! Я уже взрослая и сама могу принимать решения! – Злость зашкаливала в крови, отдаваясь пульсацией в виске. Но он был непреклонен, демонстративно отвернувшись от меня.

– Если ты снова упадешь, останешься инвалидом. Ты этого хочешь? Тебе самой известно, что у меня со здоровьем плохо, и не дай бог, что случится. Кто будет за тобой ухаживать? М? – Выключая плиту, он убрал сковороду и разделил омлет на несколько частей.

Папа говорил спокойно, не повышая тона, и я осознала, что он просто по-отцовски переживает за меня и мое будущее. Но именно эти деньги дадут нам возможность переехать и наладить папино здоровье.

– Папа, пожалуйста. Я обязана попробовать. Это ради тебя.

– Нет, Агата. В первую очередь ты это делаешь ради себя и только себя. Скачки вновь тебя затягивают, и это может плохо кончиться. – Папа посмотрел на меня грозным взглядом, а после поставил на стол тарелки с омлетом.

Мне не хотелось с самого утра ссориться с ним, поэтому промолчала и села напротив папы, приступая к еде и запивая горячим чаем. Наш завтрак прошел в полной тишине. Никто не решился больше сказать и слова, потому что отец прекрасно знал, что я сделаю по-своему, как бы он мне не запрещал и не беспокоился.