Непокорный алжирец

Генерал нахмурился…

— Прежние политиканы ступили на путь предательства, нынешние — продолжают его! Те после пятилетней борьбы отдали Индокитай коммунистам, эти после шестилетнего кровопролития собираются вручить ключи от Алжира банде разбойников! Ну скажи на милость: неужто мы способствовали нынешнему правительству, чтобы докатиться до такого позорища? И в метрополии, чёрт возьми, ничего не изменилось! Те же порядки, те же парламенты, те же партии… Гробят они Францию! Пора переменить порядки! Для чего нам рядиться в тогу демократии? Человек не может скакать сразу на двух конях, а наши нынешние правители именно так и пытаются делать. В одной руке они держат меч, в другой — демократию. Можно держать, можно! Если держать для того, чтобы сразить мечом под корень демократию. Вот тогда и мятежники, и все остальные сразу почувствуют, что могущество Франции не иссякло!

На некоторое время воцарилось молчание. Братья курили. Фернан — нервно, затяжка за затяжкой, Шарль — лениво выпуская дым из сложенных трубочкой губ. Потом он задал вопрос, которого генерал не ожидал:

— Как смотрит на вас Вашингтон?

Отвечать генералу не хотелось, но всё же он сказал, хотя и не очень искренне:

— Открытой помощи ждать от, них не приходится, однако исподволь они не отказываются помогать нам. Да уж так ли нужна их помощь? В Мадриде нам покровительствует сим Серрано Суньера — зять генерала Франко. Он сейчас фактически министр иностранных дел, слово его весит много. И в Лиссабоне представителя встретили хорошо, в Брюсселе разрешили создать специальный штаб ОАС. В ближайшие дни наша делегация направляется в Тель-Авив. И Фервуд сам прислал своего человека. Как видишь, и без Вашингтона не так уж мало тех, кто протягивает руку помощи. Они понимают, что именно в Алжире решается судьба всей Африки.

Шарль хотел возразить, что помощь помощи рознь, но не успел сказать ни слова — в дверь постучали. Генерал сам отворил её. Капитан Жозеф сообщил, что мсье Шарля вызывают к телефону из Парижа.

Шарль тяжело поднялся и вздохнул.

— Наверно, Эвелина. Теперь не угомонится, пока не передаст всех парижских новостей. Мне, пожалуй, лучше поговорить с ней из спальни. Ложись, отдыхай. Договорим завтра. — Он подошёл к двери, но на пороге обернулся. — Да, не забудь, что завтра в половине одиннадцатого нам надо ехать, Жерар будет ждать. После торжеств он намерен дать в твою честь завтрак.

Генерал промолчал. Как только за Шарлем закрылась дверь, он, насупившись, опустился в кресло и принялся барабанить пальцами по колену. Городок «Дружба»… Ну кому, скажите на милость, нужно это шутовство? Какая дружба? С кем дружба? По ту сторону гор гремят пушки, а по эту — трогательные объятия и какая-то дружба… Ну погодите, вы у меня поторжествуете, миротворцы слюнявые! Я превращу ваши торжества в траур!

Генерал яростно нажал кнопку. В ту же минуту появился капитан Жозеф. И, когда тот — весь внимание и исполнительность — вытянулся на пороге, жёстко сказал:

— Жерар собирается завтра устроить большое торжество. Вам известно?

— Да, знаю. Только сейчас об этом передавали по радио.

— Что именно?

— Что мсье Жерар даром раздаст алжирцам квартиры в новых домах, что это новый акт брагородства Франции. Мсье Жерар приглашает принять участие в торжествах всех желающих.

— Так, — сказал генерал, выслушав Жозефа, — теперь слушай меня, Эдгар. Немедленно отправляйся и разыщи полковника Сулье. Передай, чтобы он ещё до рассвета организовал «торжества». Надеюсь, ты меня понял?.. А Жерару — пусть отправит благодарственное письмо от имени мятежников.

Капитан одобрительно улыбнулся.

— Понял, ваше превосходительство!

4

Настроив приёмник на Париж, Лила сидела на широкой софе, подобрав под себя ноги, и читала книгу. Вернее — пыталась читать. После шумного дня усталость давала знать о себе, ноги просто гудели. Легко ли стоять, ни разу не присев, часа три подряд, да ещё на таких каблуках! Хорошо бы вытянуться на чистых, похрустывающих крахмальных простынях и блаженно погрузиться в сон. Но Лила всё ещё была возбуждена и чувствовала, что не заснёт. Мысли её возвращались то к доктору Решиду, то к генералу Ришелье. Каждый раз после встречи с доктором в её груди начинал копошиться какой-то червячок, который не давал легко и свободно дышать. В такие моменты у неё пропадал интерес ко всему: к своей наружности, к платьям, к книгам. Ей не хотелось ни над кем подтрунивать, ни с кем разговаривать. Сколько раз она приказывала себе не думать о докторе, и всё равно перед глазами вставали его тонкие и сильные пальцы. Не лицо, а почему-то именно руки. Дорого бы она дала за то, чтобы эти руки обняли её. Но что проку мечтать о невозможном! Для лёгкого флирта Решид не годится — Лила понимала, он не из той породы, а серьёзное чувство… Кто знает, способен ли он вообще на серьёзное чувство? В нём всегда чувствуется какая-то отрешённость, словно доктор существует сам по себе, и проникнуть к нему в душу, ой, как не просто! И вообще, надо гнать и гнать мысли о нём, благо появился этот любезный генерал. Женское чутьё подсказывало, что ниточка, которая протянулась между нею и Фернаном, — только начало. Лила до сих нор ощущала на себе взгляд, которым генерал проводил её, когда она вместе с семейством Абдылхафида покидала гостиную. Ну что ж, генерал — настоящий мужчина.

В коридоре послышались шаги, сердце Лилы замерло. Она спустила ноги с софы и выжидающе прислушалась, по шаги заглохли в отдалении. Лила вздохнула, поднялась с софы и в растерянности остановилась, не зная — ложиться или подождать… Телефонный звонок заставил её вздрогнуть: прислушивалась к шагам и совсем забыла, что существуют телефоны! Лила удовлетворённо улыбнулась и подняла трубку.

— Алло!..

Послышался голос генерала! Он извинился, что беспокоит её в такой поздний час. Лила, словно перед ней был не телефонный аппарат, а сам генерал, кокетливо сощурила глаза и весело возразила:

— Что вы, какие извинения! Нет, нет, я ещё не легла. Малике дала мне интересную книгу… Да… Но удобно ли в такой поздний час… Вот как? Бедный… Ну что ж, приходите! Пожалуйста!.. Пожалуйста!..

Усталости как не бывало. Лёгкой походкой Лила подошла к двери: отперта ли? Зашла в спальню, оглядела себя в зеркале, слегка тронула пуховкой лоб, нос, щёки. Вернувшись, села на софу, раскрыла книгу на первой попавшей странице.

Генерал вошёл, не постучав. В одной руке он нёс бутылку «мартини» и две тонконогих рюмки, в другой — вазочку с плиткой шоколада.

— Вчера вечером вы, мадам, совершенно справедливо заметили, что, не будь политики, мужчины изнывали бы от безделья, — сказал он, ставя принесённое на низкий столик. — Совершенно справедливо! Я не раз вспоминал сегодня ваши слова. Сначала меня атаковали журналисты, потом Жерар, потом… В общем, как видите, только сейчас освободился. От всех этих нескончаемых разговоров голова такая, что кажется, будто её начинили порохом и она вот-вот взорвётся. За что только мы терпим такие мучения!

Лила сочувственно улыбнулась.

Генерал смотрел на неё так, словно видел впервые.

— Ах, извините, мсье, я в таком виде!.. — с кокетливым смущением воскликнула Лила.

Генерал нагнулся и поцеловал её тонкие пальцы.

— Вам, мадам, пойдут даже лохмотья! Ей-богу, не одежда красит вас, а вы украшение.

Высвободив руку, Лила села на диван и указала генералу место рядом.

Генерал не преминул воспользоваться приглашением. Он уселся так близко, что локти их соприкасались, и снова завладел рукой Лилы.

— Мне сказали, что у вас болит голова, не нужно ли чего?

Лила подарила ему благодарную улыбку.

— Всё в порядке, уже прошло. Ведь я впервые поднялась на вертолёте. Наверно, от этого.

— О, в таком случае, мадам, вам следует больше летать! Хотите, завтра покружу вас во-он над теми горами? Хотите?

— Вы собираетесь доставить меня на поле боя?

— О, мадам, если бы это можно было сделать!..

— И что бы тогда произошло?

— Мне не нужно было бы моих дивизий! Ей-богу, война закончилась бы в считанные дни! Солдаты — мужчины, а какое мужское сердце устоит перед вашими чарами!