Неповторимое. Книга 5

После того, как мы овладели третьим рубежом, у нас вдруг все окончательно застопорилось. А уже наступило 21 апреля. Никто не может мне объяснить, почему афганские подразделения, захватив третий рубеж, не хотят сделать последний рывок и овладеть непосредственно базой. Ведь уже «рукой подать», цель вот она, рядом! Возможно, сказались потери при штурме третьего рубежа, не исключено, что влияло отсутствие наших солдат, которых мы оставили на втором рубеже, откуда они и поддерживали наших друзей-афганцев.

Мне все-таки хотелось, чтобы афганские части сами взяли Джавару и тем самым подняли свой боевой и моральный дух, утвердились в мысли, что они способны самостоятельно выполнять самые сложные задачи. Поэтому втягивать наши подразделения на третий рубеж не хотелось. Тем более это уже совсем близко от Пакистана — артиллерия противника могла вести прицельный огонь.

Но что же делать, чтобы в последний раз поднять афганскому солдату дух и стимулировать активные действия? Говорю генералу Гафуру:

— Ну, растолкуйте наконец солдатам и офицерам, что главная задача — прорыв обороны — уже решена! Надо теперь спуститься с гор в ущелье и дружной атакой захватить базу. И у нас будет победа.

— Мы именно так и рассказывали. Все соглашаются, но, наверное, чего-то боятся…

— Ну, чего же бояться, когда там все перебито? Только сегодня сделано около ста самолето-вылетов.

— Боятся.

— Гафур, а если сказать солдатам, что там, в Джаваре, несметные богатства, и все, что они захватят, возьмут себе?.. — У меня уже больше не было аргументов, и я пошел на такой шаг. Но я смотрю — генерал Гафур весь расцвел:

— Генерал Варенников, вы отлично знаете афганского солдата. Отлично! Я думаю, что это уж их поднимет, обязательно!

Машина закрутилась. Гафур переговорил со всеми командирами. Все отлично восприняли эту идею. Учитывая, что день уже шел к концу, атаку назначили на завтра. С наступлением утра предварительно нанесли массированный огневой налет артиллерии и удары авиации. Удары планировались также по объектам вблизи Джавары на территории Пакистана.

Невозможно передать предчувствие уверенности в успехе, какое появляется у человека на войне. У меня это бывало в годы Великой Отечественной войны накануне какого-то боя или операции, когда фронт готовился к наступлению, завтра утром должна быть атака и я, как видно и все, чувствовал, что все пройдет успешно. Такое ощущение пробуждалось и в Сирии, точнее, в Ливане, когда мы разъезжали и бегали по долине Бекаа. Это же я испытывал и на переднем крае на юге Анголы, когда был конфликт с ЮАР. Это чувство проснулось у меня и сейчас, в Афганистане: я уверовал, что завтра, с утра, все решится положительно.

В связи с этим и желая, чтобы этот успех был как следует использован в пропагандистском плане, я позвонил в Кабул и приказал передать мою просьбу послу Ф. Табееву о том, что желательно перебросить в Хост к следующему утру все возможные средства массовой информации, в том числе телевидение, чтобы широко показать взятие «неприступной» базы моджахедов Джавара. Вскоре мне сообщили, что все будет исполнено.

Утром, получив доклады о готовности, мы предварительно нанесли мощный огневой удар, а затем всё двинулось вперед. Наблюдая эту картину в бинокль, я не мог понять, что там происходит. Поэтому начал вызывать к аппарату наших офицеров, находившихся с афганскими частями на переднем крае. Они докладывают, что действительно все двинулось вперед, однако никакой боевой цепи нет и никто — ни противник, ни солдаты правительственных войск — не стреляют. Противник частично перебит, а частично оставил позиции и ушел. Редко кое-где «огрызались» заслоны. Что же касается афганских солдат, то они собрались группами по три-пять человек и, забросив автоматы за плечо, с мешками и различными чувалами, быстро, быстрее, чем обычно идут в атаку, бросились вперед. Их «ждали» трофеи. Я сказал об этом генералу Гафуру и предупредил, что можно попасть в западню, но он меня успокоил: «Все будет хорошо».

Через два часа командир 25-й пехотной дивизии афганской армии доложил, что они ворвались в Джавару. Я передал в ответ, что вылетаю к нему на вертолете, который у меня был уже на «подогреве» на аэродроме в Хосте — до нашего командного пункта пять минут лёта. Собрав небольшую группу, мы полетели. Условились, что садиться на площадку будем без захода и кружения, что мы всегда делали в случае высокой опасности. Обычно сразу, не выключая двигателей, выскакиваем, чтобы не дать противнику собраться и обстрелять. Но в этот раз так не получилось. Подлетая к намеченной площадке, мы опять увидели, что она вся в дыму и пыли, шел обстрел реактивными снарядами и минометами. Мы вынуждены были немного «отойти», сделать пару кругов в стороне, и когда, на наш взгляд, несколько утихло, пошли на посадку — другой, запасной площадки у нас не было. Как только вертолет коснулся земли, мы, как горох, высыпались на землю — и врассыпную — и солдаты, и генералы. Оказывается, обстрел продолжался. Вертолет, высадив наш десант, взмыл вверх и пошел на аэродром. Добежав до обрыва площадки, я кубарем скатился вниз. И надо же — сразу попал на командира 25-й пехотной дивизии и его советского военного советника полковника С. Коренного.

Приведя себя в порядок и отдышавшись, я попросил доложить обстановку, а про себя подумал: хорошо, что я не побежал в другом направлении. Через пять — десять минут поодиночке начали собираться те, кто был в нашей группе. Оказалось, что все невредимы, не считая синяков и шишек. Позже в шутку и всерьез я все-таки сказал, вспоминая этот эпизод: «Хороши боевые друзья — бросили начальника и разбежались по кустам и щелям». Конечно, я понимал, что никто этого не хотел, но ситуация внезапно сложилась именно так, что надо было спасаться.

Командир 25-й пехотной дивизии сообщил, что особого сопротивления они не встретили. И добавил: «Но тех, кто нам попадался, мы уничтожали, в плен никого не брали». Я промолчал, а затем мы пошли осматривать сооружения. Вот она, знаменитая Джавара! Это была мощная, современного типа база. В отвесе горной стены были прорублены множественные выработки типа тоннелей, глубиной до 50 и даже 100 метров. Здесь находился и командный пункт с пультами телефонной и радиосвязи. Кстати, сам командный пункт был оборудован ультрасовременной мебелью. Я мысленно представил, как здесь восседал предводитель племени джадран, который отвечал за сохранение этой базы. Только тяжелое ранение в бедро и контузия (между прочим, у него обгорела еще и борода) в боях за Джавару отвели от него тяжелую кару, которую должен был понести он за утрату этой базы.

На базе находилось множество различных складов, мастерских. В одном из тоннелей обнаружили линию подготовки патронов. Здесь же были госпиталь, столовая, душевая. Перед входом в большинство тоннелей, которые в свою очередь закрывались, в нескольких метрах была построена мощная каменная стена высотой более двух метров. Таким образом, если снаряд или бомба разрывались в ущелье, то стена могла прикрыть от осколков входы в эти укрытия. Но было совершенно непонятно, почему караульное помещение и библиотека стояли в этом ущелье отдельными домами.

Все было разбросано, перебито. Афганские солдаты лазили по этим тоннелям, не обращая внимания ни на своих начальников, ни тем более на нас. Командир дивизии доложил, что боеприпасов, вооружения и вообще имущества на базе оказалось незначительное количество. Оказывается, всю последнюю ночь противник вывозил из базы все возможное на ближайший учебный центр Мирам-Шах. Я поинтересовался, откуда такие данные, а командир дивизии ответил:

— Это показания пленного.

— Приведите его, я с ним побеседую.

— Это, к сожалению, невозможно, так как его расстреляли.

— Кто и за что его расстрелял?

— Солдаты. После допроса. Думаю, за то, что моджахеды вывезли имущество…

Вполне вероятно, что именно за это афганские солдаты могли его прикончить, так как рассчитывали капитально поживиться, а тут вдруг у них все увели из-под носа.

Несмотря на то, что душманы многое успели вывезти, на базе было обнаружено значительное количество боеприпасов, в том числе реактивные снаряды и даже переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) «Блаупайб». Непосредственно на базе были оставлены противником БТРы, но сожженные (видно, сожжены умышленно при отходе), а наверху, непосредственно перед ущельем, было захвачено несколько исправных танков противника, ведя из которых огонь прямой наводкой, противник наносил большой ущерб афганским войскам. Снарядом одного из этих танков в прямом смысле разорвало советского военного советника 21-й пехотной дивизии подполковника Куленина — замечательного человека и прекрасного офицера…