Неправильный боец РККА Забабашкин 3

А потому я не стал вступать в дискуссии и просто отмахнулся, сказав:

— Нормально пробираться буду, главное, чтобы бинты за ветки не цеплялись и не разматывались.

На то, чтобы переодеть в гражданскую одежду Воронцова, ушло около десяти минут. О том, какие глаза и выражение лица у него были в момент, когда я на него надевал повязку, можно написать целую трагедию. Настолько неприятна ему была эта тряпка на рукаве, настолько он морщился, что это было даже смешно. Хотя, если с другой стороны посмотреть, правильно морщился, это и на самом деле отвратительная вещь. Вспоминая, что за сволочи носили подобные нарукавные повязки с надписью, и что они делали с местным населением, понимаешь, что тут совсем не до смеха.

Перед тем как тронуться, договорились о звуковых сигналах. Я крикнул совой и сказал:

— Один крик, а через пять секунд второй, — это значит «остановитесь». Если просто один крик, то, значит, продолжайте движение. В том случае, если криков будет больше двух, то это означает не просто остановитесь, а имейте в виду, что я кого-то заметил. Для удобства будем считать так: три крика — цель спереди от вас. Четыре крика — справа, пять — слева. И шесть криков — сзади. Поняли?

Чекист с подпольщиком переглянулись и покивали.

Но потом Твердев всё же попросил:

— Алексей, покажите, пожалуйста, ещё раз, как вы кричите, чтобы звук запомнить.

Мне было несложно (относительно несложно, конечно, учитывая множественные раны), и я, сложив ладони и сведя два больших пальца вместе, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, подул в верхнюю часть образовавшейся прорези.

Раздался звук, очень напоминающий крик совы. Во всяком случае, мне всегда казалось что совы ухают именно так.

Мои компаньоны, услышав условный сигнал ещё раз, одобрительно кивнули.

Я снял с плеча винтовку и, пожелав всем нам удачи, отдалился от дороги на расстояние около пятидесяти метров, после чего «ухнул» и увидел, как телега тронулась.

Наш опасный путь продолжился.

Правда, ненадолго. Не прошло и пяти минут, как кричать совой мне пришлось вновь. Причём три раза.

Глава 3

А вот и они

Сидящие в телеге стали всматриваться вперёд, иногда поглядывая вправо, в мою сторону. Было очевидно, что они не видят никакой опасности. Зато её прекрасно видел я.

Пробежал взглядом по округе и понял, что со стороны дороги эту опасность можно разглядеть ещё лучше. Поэтому, решив прервать свой манёвр, поковылял к телеге.

— Ты чего кричал? Кого-то увидел? — негромко зашипел Воронцов, когда я приблизился.

— Да. Если продолжите двигаться по курсу, метрах в семистах два человека в орешнике справа от дороги прячутся. Я их случайно заметил и если бы лес здесь был погуще, то вряд ли бы увидел, — доложил я.

— И что они делают?

— Сейчас не знаю, а до этого курили.

— Так зачем же ты к нам подошёл? Если ты их увидел, то и они тебя, скорее всего, тоже заметили, — резонно предположил Твердев.

— Нет, сейчас они нас из-за расстояния не увидят. А вот метров через триста, когда вон из-за того поворота мы выедем, то тогда уже заметить могут. Там дальше дорога прямо идёт. А к вам я подошёл, потому что хочу детальней их разглядеть. Где я шёл, там небольшая низина и плохо видно, а вы на пригорке, да ещё и телега — тоже возвышенность. Впрочем, лучше будет даже на дерево залезть, — посмотрел вокруг и, приметив высокую липу, сказал: — Вот сюда, например.

Старшие товарищи подогнали телегу. После чего помогли мне дотянуться до первых толстых веток. Ну а далее, стараясь выкинуть из головы назойливую боль, я поднялся метров на шесть над землёй и, сфокусировав зрение, оценил ближнюю и дальнюю обстановку.

— Ну, что видишь? — после минуты наблюдения нетерпеливо спросил лейтенант госбезопасности, как только я, сняв очки, потёр ладонью уставшие глаза.

— Вижу двух красноармейцев, оба в форме. Похоже на секрет. А в полукилометре от них, на поляне, среди деревьев мелькают ещё человек под двадцать, а может и больше. И тоже все одеты в форму бойцов РККА.

— Наши? — предположил Воронцов и перевёл взгляд на подпольщика.

— Не знаю. Может быть, какое-то отставшее воинское подразделение, отошедшее со своих позиций, что стояли у ближайших городов? — пожав плечами, предположил тот.

— Лёша, посмотри ещё.

Я вновь сфокусировался. Но ничего, отличающегося от того, что увидел раньше, не обнаружил. Об этом и доложил, после чего стал спускаться.

А когда спрыгнул на землю, погладив напомнившую о себе вспышкой нудной боли раненую ногу, сказал:

— Не наши это. Не похожи они на наших.

— Почему? Ты же сказал, что они в форме красноармейцев?

— Ага. Но только вот уж больно чистые и постиранные они все какие-то. Как будто бы только что из прачечной. А это, как мы с вами прекрасно понимаем, учитывая сложившуюся обстановку на данном участке фронта, категорически невозможно. По ним не скажешь, что они в боях участвовали. Явно форму только недавно получили и пока ещё даже обносить не успели.

— И что ты хочешь этим сказать?

— А то, что это, скорее всего, диверсанты. Точно такие же, как Зорькин или ранее уничтоженный Якименков.

— Какие глупые диверсанты, — недовольно хмыкнул чекист. — Они что, по-твоему, совсем без мозгов и в новенькой форме будут проникать в наши ряды? Не надо считать противника полными идиотами. Они тоже не лыком шиты.

Слова, сказанные чекистом, в корне расходились с тем навязанным кино и книгами нарративом, в которых все комиссары и командиры, боясь, что их поголовно расстреляют и посадят в страшный ГУЛАГ, никогда не упоминали, что противник, воюющий против нас, силён и опасен. Но сейчас, в настоящей жизни, я видел совсем другое. Я видел, что красный командир реально смотрит на положение вещей и никакого порыва к шапкозакидательству, равно как и пренебрежения к умственным способностям противника не испытывает. Наоборот, Воронцов прекрасно понимает, что враг хитёр, и его стоит опасаться, поэтому и говорит об этом открыто.

Я не стал акцентировать внимание на этом моменте, просто сказав:

— А я так и не считаю. Я говорю о том, что раз они на отдыхе, то отдыхают в чистом поле. Не сомневаюсь, что перед заброской и проведением операций они переоденутся в грязное. Кстати, эти, — я запнулся, будто бы позабыв, и обратился к лейтенанту госбезопасности, — как вы их ранее назвали? «Бранденбург»? Это не они ли тут, часом, расположились?

— Я помню, что тебе о них рассказывал. И ты правильно запомнил, пойманные нами диверсанты состояли именно в формировании особого назначения «Бранденбург-800». Но, как я уже и говорил, это было у границы. А тут до тех мест более полутысячи вёрст.