Неправильный лекарь. Том 4

— Да, господин лекарь, — пробормотал он и неуверенно пошёл к столу.

Иван Терентьевич догадался, что из принесшего мальчика мужчины помощник никакой и принялся сам его раздевать, потом уложил на стол.

— Тут похоже огнестрельное, Александр Петрович, — сказал он, когда я подошёл к столу.

— Вижу, — сказал я.

В области левой рёберной дуги по средней ключичной линии зияла дыра больше сантиметра в диаметре. Судя по размерам раны, пуля из охотничьего ружья, только там такой большой калибр. Кому же понадобилось стрелять в ребёнка? Я приложил ладонь к ране и остановил кровотечение из довольно крупного подкожного сосуда. Прежде, чем заживлять рану, надо посмотреть, что повреждено дальше.

А дальше только одно расстройство. Пуля повредила селезёночную артерию, разорвав её в клочья и в брюшную полость хлестала кровь, стремительно покидая кровяное русло. Натекло уже очень много, мальчик на грани. Я направил тонкий пучок энергии на артерию, останавливая кровотечение. Удалось довольно быстро.

Свободной рукой принялся щупать пульс. Частый и чувствительно ослабленный, но есть. Мне удалось спасти ему жизнь. Только лечение на этом не закончено, кровотечение остановлено, но селезёнка отключена от кровотока и будет некроз. Пытаться восстановить селезёночную артерию также, как и общий желчный проток — не вариант. Давление быстро растянет и порвёт такое соединение. Выход только один — операция, открытая спленэктомия.

— У вас есть здесь стерильные инструменты для операции на брюшной полости?

— Помилуйте, Александр Петрович, откуда? — развёл руками Рябошапкин. — Есть наборы для обработки ран, вскрытия абсцессов, даже для ампутации, но на брюшной полости у нас условия не позволяют. Таких пациентов обычно везут в клинику за два квартала отсюда. Зря его сюда принесли.

— Я остановил кровотечение, спас ему жизнь, значит уже не зря, — возразил я. — Значит поиски мастера души не имеют смысла. Вызывайте машину скорой помощи и поедем к нам в клинику.

В этот момент в кабинет вошёл вернувшийся обратно Виктор Сергеевич.

— Смотрю здесь всё серьёзно? — спросил он, оценивая обстановку.

— Очень хорошо, что вы не успели уйти домой, Виктор Сергеевич, — сказал я ему, накладывая на рану временную повязку. — Поможете мне тогда на операции?

— Селезёнка? — спросил он.

— Она, засранка, — кивнул я. — Надо убирать, сохранить никак не получится.

— Позволишь я гляну? — Спросил дядя Витя, поднося руку к пациенту.

— Конечно, — ответил я и сделал шаг назад.

— Артерия вдрызг, — констатировал Панкратов. — Без спленэктомии здесь не обойтись.

— Вот и я о том.

— Вызывай тогда скорую, а я пока позвоню Корсакову, чтобы сам никуда не уходил и организовал работу манипуляционного кабинета.

Я, не откладывая в долгий ящик, набрал номер скорой и терпеливо объяснил диспетчеру, зачем мне нужна специальная машина, выслушав предварительно, что они не такси. Описание состояния пациента помогло достичь цели.

— Что хоть с ним случилось, вы знаете? — спросил я у человека, принёсшего раненого мальчика.

— Они игрались дома с ружьём, — слабым голосом ответил мужчина. Только сейчас я обратил внимание, что он бледный, как мой халат, и еле держится на ногах. — Стоило взрослым отлучиться ненадолго из дома, а тут такая трагедия. Старший брат, ему двенадцать лет, случайно выстрелил в Федю, ему десять. Ведь я проверял недавно, ружьё висело на стене не заряженное, а патроны спрятаны в надёжном месте.

— Они могли патроны достать где-то ещё, — предположил я.

— Я на самом деле не знаю, как так произошло, — продолжил рассказ мужчина. — Миша точно не хотел смерти брата, они жили очень дружно, всегда и во всём вместе. Просто какая-то нелепая случайность.

— Вы отец? — спросил я, мужчина кивнул. — Поедете с нами? Нужна срочная операция и мы повезём вашего сына в клинику моего отца.

— Поеду, конечно, — пожал он плечами. — Надо, так надо.

Глава 8

Работники скорой помощи ввезли каталку в кабинет, мы осторожно переложили мальчика и покатили по коридору на выход. Поводов для транспортировки в нашу клинику на самом деле было несколько. Во-первых — кабинет не оборудован для подобных операций, не было соответствующего освещения и наборов инструментов. На крайний случай можно было бы перебиться и так, но если есть возможность сделать это в нормальных условиях и когда всё есть под рукой, то лучше привезти пациента туда. Мастера души можно было бы и вызвать, Корсаков уже готов был прыгнуть в машину и приехать, захватив с собой нужные инструменты, благо тут недалеко, несколько кварталов, но ещё здесь не было палат для комфортного пребывания и наблюдения после большой операции. Кровотечение остановлено, состояние на момент осмотра более-менее стабильное, значит и противопоказаний для транспортировки нет.

Все оглядывались, когда мы везли каталку по коридору лечебницы. Возможно потому, что это было почти как в кино, с развевающимися за спиной полами белого халата и криками «посторонись!». Машина с включенными проблесковыми маячками стояла точно напротив входа, каталка вошла внутрь, почти не снижая скорости, но без экстремального торможения, всё очень мягко и плавно.

Я сел в кресло рядом с пациентом, мальчик так и оставался без сознания, скорее всего из-за болевого шока. Напротив меня сел его отец. Виктор Сергеевич и Иван Терентьевич вынуждены были вызвать такси, так как в кабине с водителем ехала сама бригада, больше мест не было. Поздно я сообразил, что лучше бы со мной поехал дядя Витя, чем папа мальчика, но машина уже покатила по улице плавно ускоряясь и включив сирену.

Я пока вспоминал все этапы операции, которую в общем-то считал бесхитростной, но провернуть в памяти всё равно не помешает, так как уже меняется образ мышления в новых реалиях как ни крути. Левая рука постоянно контролировала пульс мальчишки.

— Господин лекарь, что с ним? — услышал я обеспокоенный голос отца мальчика.

Я оторвал взгляд от окна и посмотрел на мальчика. Его глаза были широко распахнуты, а зрачки расширены. Он не дышал. Твою мать! Минуту назад я проверял пульс, всё было стабильно! Не раздумывая я начал стандартные реанимационные мероприятия. Задержался лишь на пару секунд, чтобы убедиться в отсутствии продолжающегося кровотечения, вдруг мы разбередили в результате транспортировки? Нет, там всё было в порядке.

Один выдох мальчику в рот, аккуратно, учитывая разницу размера его лёгких и моих, потом пятнадцать ритмичных нажатий на грудину. Рёбра в этом возрасте соединены с грудиной довольно эластичными хрящами, поэтому я особо не боялся их сломать. Прошла минута, другая, я несколько раз останавливался, чтобы послушать сердце. Молчит. Неужели болевой шок так далеко зашёл? Совместно с массивной кровопотерей вполне возможно. Выяснять анамнез по здоровью мальчика сейчас некогда.

Я продолжил качать. Отец ребёнка выпучил глаза, вжался в сиденье и молча наблюдал за моими действиями. Иногда мне казалось, что он и сам уже без сознания, просто глаза не смог закрыть. Пять минут — без эффекта, сердце биться категорически не хочет.

В голове промелькнула мысль. Дефибриллятора здесь не существует, но у меня есть чудесный медальон, способный генерировать электрические разряды произвольной мощности. Я сначала собирался спросить у отца мальчика согласен ли он на проведение экспериментальной процедуры, но по его глазам понял, что спрашивать особо не у кого, он находился в психо-эмоциональном ступоре, если это состояние можно так назвать. Значит решение за мной и всю ответственность я беру на себя. Тяжкая ноша, о которой в такой ситуации не задумываешься, мгновения решают всё.