Неправильный лекарь. Том 4

— Уважаемые знахари лечебницы «Святой Софии», — сказал я, убедившись, что вопросы закончились. — Хочу вас познакомить с моим помощником, который будет помогать мне проводить практические занятия. Он в совершенстве владеет техникой тонких магических потоков, поделится своим опытом с вами непосредственно во время вашего приёма. Запись на практическое занятие также можно осуществить в приёмной, время и даты появятся в уже существующей тетради. Прошу любить и жаловать, Юдин Илья Фёдорович, потомственный лекарь, продолжатель династии и подающий большие надежды молодой учёный.

Юдин настолько охренел от того, как я его представил, что потерял дар речи и просто прожигал меня глазами. Я жестом предложил ему встать и повернуться к аудитории. Он тряхнул головой, словно стряхивая с себя временное оцепенение, вскочил и повернулся к слушателям.

— Очень приятно, господа знахари, буду рад с вами работать. Со следующей недели появится запись, так что до скорых встреч.

С последними словами он поклонился и уверенным шагом вышел из аудитории. Я хотел было его остановить, но не стал. Потом буду выяснять, что ему конкретно не понравилось. А может наоборот? На выходе я раздал всем по одному экземпляру первого тиража методички. Надеюсь, что они прочитают её до того, как мы начнём показывать им суть метода на деле. Так необходимая информация лучше отложится у них в голове.

Вообще я надеялся, что Юдин будет ждать меня где-нибудь в районе регистратуры, но его нигде не было. Неужели и правда на что-то обиделся? Разве я сказал в его адрес хоть что-то обидное? Вроде нет. Вышел на улицу с телефоном в руке, собираясь вызвать такси обратно до клиники, как получил в ухо увесистым снежном. Обернулся в сторону, откуда это прилетело и едва успел уклониться от следующего белого снаряда.

— Ты охренел, Склифосовский? — спросил Юдин. Ха, не ушёл всё-таки.

— Что не так-то? — спросил я, отбивая следующий снежок рукой. — Что я не так сказал?

— Да ты с дуба рухнул, приписывать мне столько эпитетов? — он раздувал ноздри от злости, но снежки лепить перестал. — Ты же знаешь, что тщеславие — это не моё. Мне бы наоборот, чтобы обо мне знали поменьше, меньше и вопросов будет.

— Илюх, друг, я не хотел тебя обидеть! — искренне ответил я. — Просто хотел представить тебя в лучшем свете коллективу лечебницы, чтобы они прониклись уважением и не выпендривались по поводу того, что я привёл совершенно незнакомого человека, который будет их чему-то учить.

— Ладно, хрен с тобой, — Илья примирительно махнул рукой, потом, секунду подумав, протянул её мне для рукопожатия. — Ты сейчас куда собирался?

— Мне нужно с Панкратовым съездить к одному фармацевту, он меня ждёт в клинике, поэтому сначала туда. А чего ты хотел?

— Тогда не имеет значения, — снова махнул он рукой, теперь разочарованно. — Поеду домой, мама на борщ с пампушками ждёт, будет довольна, что я вовремя.

— Ну тогда бывай, — хлопнул я его по плечу и запрыгнул п подъехавшее такси.

Через полчаса мы с Виктором Сергеевичем подъехали к внушительных размеров особняку, нуждающемуся в глубоком косметическом ремонте. А кое-где и не в косметическом. Местами осыпались большие пласты штукатурки и лепнины, обнажив двухсотлетней давности кирпичи. Они торчали тут и там как кости и мышцы на дне глубоких ран. Видимо хозяин этого всего или совсем на мели, или ему настолько глубоко начхать, что происходит в мире и как рушится его жилище.

Массивная резная дубовая дверь тоже нуждалась в ремонте и покрытии лаком, но прочность свою сохранила. На двери нашёлся специальный молоточек, Виктор Сергеевич отстранил от него мою руку и постучал сам. Это был какой-то особенный стук, словно короткое сообщение. Наверно какой-то их общий знак. Тогда хорошо, что он поехал со мной, а не просто сказал адрес, так больше шансов познакомиться с безумным фармацевтом. И почему все гении обязательно должны быть со странностями? Неужели по-другому никак?

Спустя пару минут Виктор Сергеевич повторил свою шифровку и мы продолжили ждать.

— Может его дома нет? — предположил я, когда ожидание уже начало утомлять. Терпеть ненавижу.

— Куда он на фиг денется, — хмыкнул старик. — Чем-то занят скорее всего, может какую-нибудь бомбу изобретает.

— А причём здесь бомба? — удивился я. — Он же фармацевт.

— В первую очередь он химик, — возразил Виктор Сергеевич. — Поэтому его интересы не ограничиваются только фармацией.

— Ясненько, понятненько, — пробубнил я, ощущая где-то внутри смутную тревогу. А вдруг сейчас особняк взлетит на воздух, прихватив нас с собой по пути? — Кстати, что вы решили по поводу проведения практикумов в лечебнице? Соглашайтесь, не пожалеете.

— Поработаем, не переживай, — ответил Виктор Сергеевич, продолжая напряжённо вслушиваться в шорохи за дверью.

Моя буйная фантазия не сильно успела разыграться, когда послышался звук, похожий на движение бревна за дверью. В голове нарисовался образ толстенного бруса, который кладут на специальные наглухо вмонтированные в стену железные крючья с внутренней стороны двери замка, который даже тараном не так просто выбить. Потом лязгнули пара массивных железных засовов и наконец дошла очередь до замка. Дверь медленно приоткрылась и высунулся орлиный нос, а за ним изрезанное морщинами худое лицо. На голове свёрнутый набекрень нелепый колпак для сна.

— Ты чего, старый дурень, припёрся? — прокаркал хозяин дома в адрес Виктора Сергеевича. — Да ещё и какого-то молокососа с собой припёр, заняться что ли нечем? Ищете на свою задницу приключений? Это хорошо, что я вспомнил этот твой сигнал, а уже собирался бросить на вас из окна пузырёк с тринитроглицерином, от вас бы и мокрого места не осталось!

— Ну так это же хорошо, что вспомнил, — по-доброму улыбнулся Виктор Сергеевич, а у меня похолодело внутри. С такого упыря вполне станется пульнуть бомбу в незваных гостей. — Я тоже рад тебя видеть. Может пустишь внутрь? У нас разговор для тебя есть интересный.

— У вас? — носатый старик удивлённо обвёл нас взглядом, словно пытаясь понять, как это вода и огонь могут находиться в одном сосуде одновременно. — А этот зелёный болванчик тоже чего-то от меня хочет?

— А вот сейчас уже обидно было! — рыкнул я, теряя терпение. Ведь предупреждал дядя Витя, что это гнусный тип, но любое терпение имеет предел! Дядя Витя дёрнул меня за рукав, намекая замолчать. Я послушался.

— Ого, оно ещё и разговаривает! — хихикнул старый засранец. Мне стоило диких усилий, чтобы молчать и не треснуть ему прямо по орлиному носу, который возвышался над лицом словно акулий плавник.

— Да хватит тебе уже, Готхард, — вступился за меня дядя Витя. — Он нормальный парень, с головой дружит. Впусти нас, есть дело к тебе, скорее всего ты заинтересуешься.

— Уже больше десяти лет ни у кого нет дел ко мне! — огрызнулся старый носач, но в итоге пригласил нас внутрь. — Если жрать хотите, то это ваши проблемы, обойдётесь! У меня только на одного приготовлено, а вы можете достать платочки и подтирать слюну, пока я буду обедать.

— Ну хоть чай-то есть? — спросил Виктор Сергеевич, пока мы шли по усыпанному песком и фрагментами осыпавшейся штукатурки мраморному полу некогда богато оформленного гостевого холла дворца. Судя по всему, это когда-то и был дворец, а сейчас больше похож на заброшенные руины.