Неправильный лекарь. Том 4

— Вот теперь всё понятно, спасибо, — коротко поклонился знахарь и сел на своё место. Значит от него вопросов больше не последует.

— Так что за мазь-то? — спросил уже не тот, которого назвали Прохором, а другой знахарь, сидевший рядом с ним. — Почему её не всем дали?

— Прошу прощения, но мне для испытаний выдали ограниченное количество, — сказал я и виновато пожал плечами. — Очень сожалею, что хватило не всем. Но, я буду просить, чтобы сделали ещё и тогда я смогу выдать всем.

— Было бы неплохо, — сказал уже Прохор. — А то одним достаются блага современной цивилизации, а другие в стороне.

— А откуда вообще эта мазь взялась, господин лекарь? — спросил старик, снова встав. — Сто лет ничего нового не было, а тут вдруг такое чудо. Если конечно она соответствует вашим и нашим ожиданиям. Как-то это всё очень подозрительно. Или это вы её сами придумали?

— Эту мазь я не придумывал, — улыбнулся я. — Просто, когда узнал её состав, понял, что это — то что надо.

— Понятно, — кивнул старик. — Так вы не уходите от ответа, откуда она взялась?

— Её сделал один непризнанный высшим научным сообществом энтузиаст своего дела, — обтекаемо ответил я. Называть вслух фамилию я почему-то не решился. — Талантливый фармаколог. Он показал мне состав, мне понравился. Тогда он дал мне эти образцы для клинических испытаний. Если мы с вами сможем доказать эффективность мази и её клиническую значимость, то сможем добиться массового производства, возможно даже за счёт казны. В первую очередь нам надо составить правильный достоверный отчёт наблюдений за ранами и сравнить с процессом заживления, который был при использовании старой мази.

— Александр Петрович, это всё мы уже поняли, скажите, кто дал вам эту мазь? — снова настойчиво спросил старик.

Я улыбнулся, и застыл, решая для себя стоит говорить или нет. Похоже мне один хрен спуску не дадут. Или врать, что повлечёт за собой проблемы рано или поздно, или сразу сказать правду.

— Это случаем не Курляндский? — спросил он пока я собирался с мыслями, заставив моё веко дёрнуться от неожиданности. В его голосе мне показалась надежда, а не раздражение или отвращение.

— Да, это он, — кивнул я и приготовился уворачиваться от летящих в меня тапок и помидоров.

Однако вместо общего возмущения я услышал вздох облегчения и довольный ропот, многие из тех, что постарше заулыбались. Ну, слава Богу, значит его знают и помнят с лучшей стороны.

— Тогда совсем другое дело, — улыбнулся старик. — С этого надо было начинать, мы задавали бы меньше вопросов.

— Дело в том, что я не был уверен, как вы воспримите эту информацию, — сказал я и сам с облегчением выдохнул. — Он давно считается изгнанником и отверженным, все его труды официально уничтожены.

— Не все, — возразил старик. — У меня остался экземпляр его трактата о фармации.

После этих слов некоторые резко обернулись к нему с удивлёнными лицами.

— А чего вы смотрите, — напрягся знахарь, понимая, что возможно лишнее ляпнул, не надо было. — Я когда-то общался с ним. Книга подписана и подарена мне лично.

— Значит я правильно понял? — решил подвести я итог дебатов. — Вы одобряете мазь, которую сделал Готхард Вильгельмович?

Большая часть присутствующих дружно и протяжно ответила: «да-а-а-а!». Некоторые воздержались, но скорее всего лишь потому, что не знают о ком идёт речь. Все они были достаточно молодыми, не больше тридцати лет. Скорее всего они просто не застали весь этот скандал, ещё в школу ходили или и того меньше были.

— Ну и отлично, — улыбнулся я. — Значит будем работать по плану. А теперь с вашего позволения я донесу до вас оставшуюся запланированную на сегодня информацию, и мы на сегодня закончим.

Молчание — знак согласия. Вопросов больше ни у кого не было, скорее всего теперь будут только вопросы по сегодняшней теме в конце семинара.

Какой вывод я сделал для себя? Имя чокнутого профессора известна в среде знахарей, по крайней мере старшее большинство его знает и уважает несмотря на все гонения. Значит им можно смело говорить, что новый препарат, который я им пытаюсь навязать, сделан Курляндским. Это вместо знака качества.

После окончания семинара я встретился в холле с Юдиным и Проскуриным. Они только вышли после тренировки практических навыков знахарей. А я думал, что они уже ушли.

— О, наш светила идёт! — ткнул в меня пальцем Виктор Сергеевич. — Прикрой глаза, Илья, а то ослепнешь!

Дружбан заливисто заржал, держась за живот.

— А чего это вы такие жизнерадостные? — поинтересовался я.

— Почему бы и нет, — пробормотал, пытаясь успокоиться, Юдин.

— Я проголодался, как волк в зимнюю стужу в замёрзшем лесу, — сказал я. — Не желаете ли отведать замечательного жаркого в небольшом грузинском ресторанчике неподалёку?

— В этом-то? — хмыкнул дядя Витя. — С удовольствием.

— Вы что-то знаете, о чём не знаю я? — недовольно спросил Юдин, переводя взгляд с меня на Виктора Сергеевича.

— Да, — с невероятно важным видом театральным шёпотом сказал я. — И тебе расскажем, только ты никому не говори.

— Опять твои шуточки? — вздохнул Илья и махнул на меня рукой. — Ведите в свой ресторан, я тоже уже есть хочу.

Мы душевно посидели, перепробовали половину мясного меню, все сорта пхали и хачапури, поделились своими успехами, обсудили насущные вопросы и уже к семи разъехались по домам. Не надо удивляться, никакого алкоголя на столе не было, у всех свои проблемы и дела, да ещё и понедельник. Если бы это был конец недели, можно было бы под мясо бокальчик красного сухого, а сегодня хватило айрана и томатного сока. Жаль, что в этом мире не варят безалкогольного пива, я бы не отказался.

— Ты опять где-то поужинал? — всплеснула руками Катя, когда я сказал, что не хочу есть. — А мне так надо было с тобой поговорить, собиралась за ужином или во время чаепития. Теперь закроешься в своей комнате и до утра.

— Не преувеличивай, Кать, — улыбнулся я. — Ото всех закрываюсь только в ванной и туалете, всё остальное время я для тебя доступен. Может ты просто не очень сильно хотела привлечь моё внимание?

— Тогда я зайду к тебе через полчасика? — спросила она, состроив глазки как у того рыжего кота.

— Конечно, солнце, — ответил я и ласково потрепал её пышную шевелюру. Ну вы знаете, как обычно это делает старший брат младшей сестре, после чего она ищет расчёску. Она недовольно фыркнула, тряхнула головой и пошла искать.

Я подхватил трущегося об ноги Котангенса, довёл его до громкого мурчания и отправился в его компании к себе в комнату.

Глава 15

Учить других — это очень важное и благородное дело. Но нельзя забывать и о себе. Постоянное самосовершенствование и стремление к скорее всего недостижимому идеалу — смысл жизни образованного человека, истинно болеющего своей профессией. Вот и у меня появилось время наконец-то заняться собой.