Неприкаянное Племя: Сурвивалист
Шрифт:
Красно-чёрный взял разгон и пошёл тяжёлым галопом, подняв копье, которого у Харальда не было, как и щита. Однако у него был Вихрь, костяной меч, сделанный другом, и ещё он ничего не боялся и ни о чем не жалел. Марал, захрипев, рванул вправо, обходя врага, и северянин наотмашь ударил верным клинком. Сверкнуло что-то неистово-синее, под ноги обезумевшему коню скатилась отсечённая голова, а монах, не оглядываясь, бросился дальше, рубя наотмашь всех, кто ему попадался.
Его проклинали, молили о пощаде, призывали сдаться. Он не слышал и не слушал, подхваченный последним, неистовым порывом, который возносит смертного превыше богов. Все ненужное, наносное, чужое было сорвано и унесено вихрем битвы, в душе Харальда не было места ни сомнениям, ни страху, ни отчаянию. Он исполнял
Держаться, не отставать, не дать противнику нанести удар брату в спину. Что значит жизнь в сравнении с дружбой, что значит смерть в сравнении с честью?! Так уходили в песню по солнечному лучу герои былого, так умер наставник Сен Чжи, в одиночку удержав врата обители, так дрались на перевале Шагну монахи и послушники Мисаля, так погибали драконы.
Впереди нависала какая-то чёрная громадина. Каменная кладка! Крепостная стена! Замок барона Милич, они всё-таки прорвались... Нет, лишь крепостной ров, а сами врата далеко, за сотнями латников, выстроившихся плотным строем, до входа не добраться... если не попробовать. Как говорил отец: «Глаза боятся, а руки делают». Вперёд!
Вихрь, послушный своему господину, мотнул головой, ударил ветвистыми рогами - рослый солдат рухнул, подбив стоящего рядом, а черногривый ринулся в образовавшуюся брешь. Эти ублюдки никогда не сражались с северными варварами и не знали, как противостоять воину на марале. Обезображенные лица, скрежет металла, ржание, вопли... Мелькнул чей-то шлем, увенчанный головой ястреба, кто-то замахнулся секирой, кто-то попытался достать копьём... Встретится ли он с друзьями или врагами на том свете? А может быть, там нет места земной вражде и земной присяге? Совсем юный солдат, с искажённым одновременно в ужасе и ненависти лицом, замахивается копьём. Харальд слегка повернул корпус, пропуская неумелый удар, и вонзил меч точно в глаз новобранцу. Клинок пробил кость и вошёл в мозг - мгновенная смерть, резкий рывок рукояти вверх, чтобы оружие не зажало в черепе. Покойник в ещё новенькой, не застиранной форме, падает в грязь, под конские копыта, и вперёд! Где есть я, там нет смерти, где есть смерть - нет меня. Поэтому смерть - ничто для меня...
О том, что погиб брат Вэйдун Харальду сообщило вражеское копье, ударившее в спину. Чужой наконечник пробил броню, но рана не была глубокой. Похоже, воин и сам испугался своей удачи, или же прыжок почуявшего неладное марала помешал предателю воспользоваться обретённым преимуществом. Северянин вздыбил скакуна, повернулся и полоснул убийцу мечом. Тот зашатался, поскользнулся в грязи и рухнул на уже мёртвого монаха, дольше всех защищавшего лидера. Харальд осмотрелся. Безумная атака захлёбывалась. Сзади ещё шла рубка, но на последний рывок их не хватит. Его не хватит! Если б не рана, он добрался бы до ублюдка, но между ним и вратами все больше и больше врагов, порыв иссяк, а цель была так близко! Все было зря! Атака, бой, сама жизнь...
Харальд чувствовал, как немеет рука, по боку стекала кровь. Рана ерундовая, но как же она мешает! Дух - практически на нуле. Зажав левый меч подмышкой, варвар открыл инвентарь и нащупал Зелье Регенерации... последнее. Возможно стоит оставить его про запас, когда ситуация станет совсем уж безвыходной? А в том, что так произойдёт, он не сомневался.
Впереди возник какой-то рыцарь с незнакомым гербом. Харальд поудобнее перехватил меч, но ударить не успел - Вихрь мотнул головой, насаживая противника на рога. У ездовых оленей варваров свои обычаи. Северянин ещё держался в седле, и мечи по-прежнему были продолжением его рук, но кровь не останавливалась, а лёгким не хватало воздуха. Его убьют или он просто истечёт кровью? Марал совершил очередной кульбит, спасая седока от чужой алебарды, и движение это отдалось резкой болью. Харальд прикусил губу и махнул
мечом - жалкая пародия на коронный удар, но противник упал. Отчего-то стало жарко, как в преисподней, из багрового марева появились ещё двое, но он как-то управился и с ними.Неужели он - последний?! Нет! Рядом прозвучала забористая ругань, так материться может только Попадос. Судя по громкости, Миша совсем рядом, прикрывает спину командира. А вот ещё один рыцарь, только он теперь такая лёгкая добыча. Лёгкая? Нет, рано он себя хоронит! И этого противника северянин пережил, нанеся сдвоенный удар мечами - первый клинок враг отразил щитом, а второй подлой змеёй прокрался под стальную юбку и вспорол яремную артерию. Харальд вновь поднял оленя на дыбы, пытаясь сквозь застилавший глаза туман рассмотреть врата замка и, если повезёт, барона Милич на надвратной башне. Не видно, лишь железные, безликие фигуры... До вожаков не добраться. Лучше бы ты, Харальд, оставался в рабстве... зачем тебе свобода, если не смог спасти друзей? Все мертвы. Нет! Миша жив! И Дэмин... Живы... Они смогут...
«Они смогут...» - повторял, как молитву, монах, отбиваясь от последнего в своей жизни противника. Нет, не последнего. Дюжий пехотинец выронил алебарду из раненой руки и поспешил назад, выбираясь из свалки. Кто-то попробовал схватить марала под уздцы, глупец! Фирменные боевые подковы с «когтями», которые северяне делали для оленей, пробили броню, и убийца грохнулся на чьё-то тело, увеличивая завал из трупов. Передышка... Лучше б её не было, потому что кровь из теперь уже трёх ран продолжает течь. Нужно забрать с собой ещё одного, а лучше двоих или троих. Прежде чем все кончится раз и навсегда...
Из полуобморочного состояния Харальда вырвало горлышко бутылки, которое кто-то прижимал к его губам. Марал бы не подпустил чужого к хозяину и, прежде чем осознать, что делает, варвар сделал глоток. Зелье Регенерации!
– Спасибо, Миха, но у меня есть своя фляга.
– Пришел в себя?
– требовательно посмотрел на него парень. Вокруг кипела битва, и чтобы не перекрикивать шум сражения, Попадос вынужден был встать в стременах и опереться свободной рукой о бок марала. Что удивительно, Вихрь никак не отреагировал на подобное панибратство.
– Ты должен уходить. Спаси Катаржину.
– Нет! Я больше не буду последним выжившим из Дракона! Я не хочу хоронить своих братьев, а потом набирать новичков и знать, что они смертники. Ты не понимаешь, о чем просишь!
– Харальд, - по щекам парня текли слезы, - так надо, Харальд. Если ты этого не сделаешь, то все наши жертвы были напрасны. Если княжна попадёт в плен или умрёт... наши братья погибли зря. Мы полностью окружены, и никто не сможет вырваться, только твой Вихрь способен пробиться, если повезёт. Другого выхода нет... прости, Харальд, так надо...
***
Патрик Лопес не любил бегать, не умел, но бежал. В вечерних сумерках осенний лес казался ещё более жутким: чернели перекрученные стволы деревьев, тянулись во все стороны костлявые пальцы-ветки, лезли из-под земли твердокаменные корни, словно щупальца гигантского кракена. Мрачное и неприветливое место, с тёмным жёлто-коричневым ковром из опавших листьев казалось каким-то кладбищем. Из-под корней начал сочиться туман, повис бледным облаком, сузив видимый мир до нескольких метров.
– Не отставайте, Ваша Светлость, - впереди из тумана вынырнул бард.
Естественно он обращался не к Патрику, а к княжне Риницы Катаржине урождённой Брегович. Девушка бежала немного впереди, с трудом переставляя ноги и сконцентрировав все внимание на земле, чтобы не запнуться о корни. Из многотысячной армии и большой свиты их осталось только трое: княжна, её фаворит и он - раб-связной. Да, Лопес не обманывался относительно своего социального статуса. Это большие кланы могли выбирать нанимателя и согласовывать условия договора, а ему пришлось хвататься за первое предложение, лишь бы сохранить жизнь. Однако не стоит думать, будто мужчина чувствовал себя в чём-то обделённым или ущемлённым. Всю свою жизнь Патрик пресмыкался, прислуживал и, по сути дела, для него мало что изменилось. Более того, он всем был доволен до сегодняшнего дня...