Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

А теперь мы в последний раз обратимся к Швертфегеру.

«По достижении этой стадии, – пишет он, завершая свои заметки, – субъект испытывает серьезную благодарность небесам за свое счастливое избавление, и весьма вероятно, что он незамедлительно влюбится в другую».

Но Пэки стал бы отрицать, что влюбился. Он придерживался мнения, что, сам того не замечая, любил эту девушку все время. Сейчас он увидел, что виконт де Блиссак был прав и прав был Слаттери. Беатриса, и та была права. Даже сенатор был прав, хотя выводы строил, исходя из ложных посылок. Они все считали, что он влюблен в Джейн, и чутье не подвело их. Он сам удивлялся больше всех, но от фактов не уйти, теперь он и сам признавал: пусть Джейн и не единственная девушка, которую он любил в жизни, но, несомненно, та самая, которую он любит сейчас.

Пэки страстно пожирал ее глазами. Теперь он раскусил, в чем ее привлекательность. В прошлом его влекло к девушкам то одно качество, то другое. В Джейн было сразу все – и живость, составлявшая очарование миссис Скотт (или Потт, а может, и Ботт), и аристократичность леди Беатрисы Брэкен, а вдобавок – обаяние, свойственное лишь ей одной. Она была воплощением всех женских качеств, которыми он восхищался. Да, на сто процентов Джейн та самая, единственная. Девушка, которую он искал всю жизнь. Его идеал.

Противостоял всему этому тот факт, что сама она была влюблена в Блэра Эгглстона.

Соображение это резануло диссонансом, когда Пэки осознал, что нашел наконец свою половинку, но оно всплыло и он рухнул обратно в кресло, точно бы ему подсекли сухожилия.

– Что такое? – встревожилась Джейн.

– Да так, ничего.

Джейн, подойдя к двери, прислушалась. Удовлетворенная тишиной снаружи, она вернулась. На лице ее была написана решимость.

– Я говорила с папой сегодня вечером.

Пэки печально кивнул.

– Он мне рассказал, что ваш Слаттери отказался взламывать сейф. И еще вы ему сказали, что спальня миссис Гедж будет сегодня ночью пуста.

Пэки кивнул опять.

– Да, горько и обидно. Я ради этого трудился как собака, а теперь все насмарку!

– Вы были изумительны! – воскликнула Джейн. – Изумительны с самого начала. Я никогда никем так не восхищалась!

Глаза ее сияли, и Пэки отвел взгляд. При данных обстоятельствах, считал он, чем меньше он будет смотреть в эти сияющие глаза, тем лучше. Даже если он будет смотреть в другую сторону, и то благородства Франклинов едва достанет, чтобы сдержаться и не схватить девушку в объятия. Разумнее не взваливать на благородство уж непосильный груз. Одного голубенького пеньюара достаточно, чтобы оно дало крен.

– И вовсе не насмарку! – продолжала Джейн. – Все идет замечательно!

От этого поразительного утверждения вся решимость Пэки улетучилась. Он посмотрел, и измученная душа застонала. Джейн стояла, вздернув подбородок, глаза ее сверкали, пеньюар стал совсем уж лазурным. Пэки опять отвел глаза.

– Понимаете, – говорила Джейн, – когда папа рассказал мне все, у меня появилась идея. Я подумала: «Ах, черт подери! В дом всего две ночи назад вломился грабитель, и ей не покажется странным, что я разнервничалась». Я отправилась к мисс Путнэм и сказала, что хочу спрятать свою брошь и другие ценности в сейф миссис Гедж, чтобы они не валялись так вот, на виду Она, конечно, повела меня в спальню, открыла сейф и убрала их туда. А я пристально наблюдала, не сводя глаз ни на секунду. Она делала так: покрутила что-то, раздался стук, будто что-то упало, потом покрутила еще – и дверца распахнулась. Я уверена, что запомнила все правильно. Почему бы нам не отправиться туда сейчас и не попытаться?

Пэки не мог вымолвить ни словечка. Мысль, что девушка, способная придумать такой смелый план, безрассудно бросается в объятия человека, который носит бакенбарды, а пожалуй что, если покопаться как следует, выяснится, что и в берете порой щеголяет, печалила его бесконечно.

Выкрав же письмо для сенатора, он сам уберет все препятствия к их браку.

Пэки стиснул зубы. Королева не может ошибаться. Если она желает загубить свою жизнь, так тому и быть. Если судьба в своей иронии настаивает, что именно он должен помочь Джейн, придется смириться.

Перед взором Пэки нарисовалось грядущее. Он будет помогать ей до счастливой развязки, а потом соединит их с Блэром руки, благословит их и уйдет на закате, задыхаясь от самоотречения. А много лет спустя седовласый скиталец заглянет через изгородь старомодного сада, увидит детей, резвящихся на лужайке, и их мать – седую, но еще красивую – и смахнет слезу. Потом, сорвав розовый бутон, спрячет его у сердца и побредет прочь – творить добро.

Но до чего ж ему все-таки хотелось, чтобы мужем Джейн стал кто-то другой, а не Блэр Эгглстон!

Джейн его молчание истолковала неправильно.

– Вы что, не считаете, что стоит попробовать?

Пэки, вздрогнув, очнулся.

– Нет-нет. Попробовать можно.

– Тогда чего же мы ждем?

– А мы и не ждем. Вперед!

3

Суп Слаттери все еще смотрел на расплывчатую фигуру и, что интересно, первым его чувством была почти сентиментальная жалость. Не в состоянии разглядеть ничего, кроме бесформенных очертаний, он скоропалительно заключил, что это Пэки, лишившись его профессиональной помощи, пытается совершить взлом вслепую, по-любительски. Энтузиазм попытки тронул его чувствительное сердце. Он почувствовал себя отцом, благожелательно взирающим на несмышленыша сына.

Но тут человек на мгновение обернулся, свет фонаря высветил лицо Гордона Карлайла, и всякие отеческие чувства испарились напрочь.

Мы уже упоминали о неприязни Супа к конкурентам по профессии. Ну а уж к союзникам и партнерам по бизнесу, которые внезапно превращаются в конкурентов, его антипатию и словами не выразить. Открытие, что Карлайл, которому он доверял безоглядно, затеял с ним двойную игру, настолько расстроило его, что пришлось присесть на балюстраду балкона, переварить эту новость.

В цели Карлайла Суп не усомнился ни на минутку. Не раз этот тип недвусмысленно намекал, что и он умеет вскрывать сейфы, а следовательно, гнусное предательство планировалось с самого начала; и тут же Суп добавил еще одну сентенцию к маленькому запасу мудрости, который копил всю свою активную жизнь: никогда, наказал он себе, не доверяй аферистам, нет у них ни чести, ни совести!

Однако сейчас не время извлекать мораль, надо действовать. Поднявшись, Суп снова приблизился к шторам, бесшумно раздвинул их и шагнул в комнату. Только подкравшись на цыпочках совсем близко к склоненной спине Карлайла, он заговорил.

Дословно воспроизводить его реплику мы не станем. В широком смысле она носила библейский характер, и произнес он ее сквозь стиснутые зубы. Достаточно сказать, что от этих слов Гордона подбросило точно мексиканский боб.

С самого начала всего предприятия он ужасно нервничал. Взлом сейфов был не по его линии, заниматься этим ему совсем не нравилось, и только мысль о том, что скажет его Герти, если он отступит, побуждала продолжать. Когда он, повернув ручку сейфа, прислушался, не упали ли тумблеры, то даже осознание того, что Герти стоит за дверью на страже, не могло усмирить нервы. Подсознательно он ожидал – того и гляди что-то случится.