Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

Когда стрелки часов, мимоходом украденных в Цинциннати, указывали двадцать пять минут первого, лучшая часть Супа Слаттери, после ухода Пэки беспокойно ворочавшаяся в нем, вдруг воспряла и взяла командование в свои руки.

Теперь он ясно увидел, что находился буквально на волосок от греха, почти единственного, который признавал за грех его весьма гибкий кодекс, и грех непростительный: он отказал в помощи приятелю, попавшему в беду Приятель подал ему сигнал бедствия, а он отмахнулся.

На многие качества Супа Слаттери моралист поджал бы губы и вздернул бровь. Например, взгляды его на священность частной собственности были в корне ложными, а на причиненное ему зло Суп чересчур часто отвечал левым хуком в челюсть, а не кроткими словами.

Но за одно он всегда себя хвалил, одного никто не мог бы поставить ему в упрек – он никогда не подводил друга в час беды.

Теперь он сгорал от стыда и угрызений совести. Несмотря на заверения Пэки, что лишь чистейший альтруизм движет им в желании помочь Джейн Опэл, Суп умел читать между строк и пришел к заключению, что движущей силой была все-таки любовь. Да, Пэки влюблен в эту девицу, а он, Суп Слаттери, только из-за того, что рассорился с ее папашей, вознамерился подсыпать песку в его коробку скоростей. Натягивая брюки и доставая сумку с инструментами, Суп тихо стонал.

С озаренной душой кающегося грешника и тихим восторгом человека, прозревшего на краю гибели, он уже через десять минут выскочил из отеля и припустился по холму к шато «Блиссак».

На этот раз, знал он, открытое окно для него не приготовлено, но не так уж трудно залезть через балкон, тот самый, еще в первый раз получивший его одобрение. Никаких трудностей и не возникло. Можно было подумать, что установили балкон ради удобства грабителя, вздумавшего наведаться в дом. Бесшумно, в считанные секунды Слаттери забрался на него и, слегка отдуваясь – все-таки был он уже не первой молодости, – заметил, что окно открыто.

Это вызвало у него недоумение. Ведь Пэки заверил его, что нынешней ночью спальня будет пустовать. Суп подкрался поближе и изумился еще больше, разглядев, что за шторами горит свет.

Странно! Чуть раздвинув тяжелые складки шторы, он приник глазом к узкой щели. На столе лежал электрический фонарик, свет от него падал на сейф. А над сейфом, возясь с замком, склонилась смутно различимая фигура.

Глава XVI

1

Пэки Франклин в тот вечер ушел к себе рано. Но спать не лег. Для человека в таком душевном разброде о сне не могло быть и речи. В поздний час, когда Суп выступил в путь, Пэки все еще сидел у окна, полностью одетый, с трубкой в зубах, и глядел на залитый луной сад с тем же странным тупым блеском в глазах, какой зажегся в них с той минуты, как Беатриса порвала их помолвку.

В своей всемирно известной брошюре, на которую мы уже ссылались, Швертфегер из Берлина писал так:

«Сбегав за угол и хлебнув крепкого напитка, субъект (речь идет о молодом человеке, разочарованном в любви) будет отказываться от любой еды и в 87,06 процента случаев отправится на долгую изнурительную прогулку по дороге или по сельской местности на значительной скорости и в превеликом душевном волнении».

И это сущая правда! Так, видели мы, произошло в случае Гордона Карлайла, так же случилось и с Пэки. Сразу по возвращении в шато он отправился на прогулку, длившуюся несколько часов, из-за чего и отсутствовал за столом. Час ужина пришел и ушел, а Пэки даже и не заметил. Если он мельком и вспомнил про ужин, то всего лишь ради того, чтобы дать разуму минутку передышки, направив мысли на еду, а потом, скривившись, отшвырнул с отвращением подобные думы.

И теперь, поздней ночью, покуривая у окна, Пэки изумился и даже оскорбился, обнаружив, что тяжкие его страдания вдруг скукожились, растаяли и повергнуть в скорбь свою израненную душу ему никак не удается, как бы он ни подстегивал ее.

Такая перемена в настроении привела его в тупик. А вот Швертфегера – ни капельки!

«Длинная и физически изнурительная прогулка завершена, – пишет Швертфегер. – Субъект возвращается к себе в комнату физически измученным, и тут зачастую происходит следующее: он усаживается в кресло, задрав ноги, закуривает трубку и в 65,09 процента, как установлено, пелена спадает с его глаз. Он пересматривает свое состояние и приходит к выводу, что он – auge davonkommen, а по-английски скажем, решаясь на перевод непереводимой фразы, – он вполне выздоровел от любви!»

Именно такой стадии и достиг сейчас Пэки.

Несколько часов после расставания с Беатрисой сумрачность туманом окутывала его, но теперь он вдруг почувствовал себя просто распрекрасно.

Пэки рассортировал факты. Итак, Беатриса разорвала их помолвку, это ясно. Но – этот аспект, понял он, он до сей поры упускал из виду – что с того? Чем больше он анализировал ситуацию с этой точки зрения, тем яснее понимал, что происшедшее – отнюдь не трагедия, а, напротив, не что иное, как старомодный добрый хеппи-энд. Второй раз за его карьеру в качестве жениха судьба даровала ему удачное и счастливое спасение. Стать мужем нынешней миссис Скотт или Потт – а может, даже и Ботт – достаточно плохо. Но разве лучше ходить в мужьях леди Беатрисы Брэкен из Уорблса, графство Дорсетшир?

Все эти стремления возвысить его душу… Концерты, картинные галереи… Эта склонность запихивать его в общество интеллектуалов с бакенбардами… Разве все это, после того как угаснет первый пыл страсти, не заставит задуматься: а правильный ли, разумный ли ответ ты дал на вопрос священника «Берешь ли ты…»? Конечно, заставит.

А Беатрисина семья, как с ними? Может быть, мужчину, который избежал непрестанной, сплошной охоты и рыбной ловли, спасся от анекдотов графа Стейблфорда, от приходских сплетен леди Стейблфорд, от сверлящих взглядов и ядовитых шуточек леди Гвендолин Бликхорн правильнее поздравить, чем жалеть?

Тысячу раз да! – решил Пэки, и великий покой снизошел на его душу, точно он сбросил тесные ботинки. Щелкнув, сомкнулись осколки разбитого сердца, и оно стало как новенькое. В этот момент он наконец расслышал, что в дверь тихонько, но настойчиво стучат. Дверь приоткрылась, и вошла Джейн Опэл.

– Тш-шш! – прошипела она.

2

Джейн закрыла дверь.

– Тш-ш! – опять прошипела она.

Но нужды в предупреждениях не было, Пэки и так слова не мог вымолвить. Подобно Супу Слаттери, который сейчас тихонько пробирался к балкону венецианской спальни, он пребывал в муках совести, что напрочь лишило его дара речи.

Долгие дни и часы, угрызался Пэки, он не уделял этой девушке ни единой мысли. Сосредоточившись на собственной эгоистической печали, он пренебрег ее бедой. А какой удар она, наверное, получила, когда отец сообщил, что Суп Слаттери разорвал договор и надежды на получение письма не осталось! От таких размышлений ему стало не по себе. Как он мог, как только мог!

Пэки печально смотрел на Джейн. На ней был голубенький пеньюар, а в этой хронике уже отмечалось, что в голубеньком пеньюаре она выглядела обворожительно. До того обворожительно, что в душе его что-то взорвалось, словно бомба, и все сожаления были смыты волной новых эмоций.