Неприятности в клубе «Беллона»

— Но не постучала.

— Что Нелли вам сказала?

— А вы не можете задать все эти вопросы ей?

— Уже задал. Но на память слуг не всегда возможно положиться; мне хотелось бы услышать подтверждение из ваших уст. — Паркер уже взял себя в руки и заговорил учтиво и вежливо.

— Нелли сказала, что сестра Армстронг послала ее за бренди, потому что генерал Фентиман вдруг почувствовал себя дурно, и велела позвать меня. Так что я попросила горничную позвонить доктору Пенберти, а сама пошла отнести бренди.

Все это Анна пробормотала очень быстро и невнятно, и так тихо, что детектив с трудом разбирал слова.

— И тогда вы отнесли бренди наверх?

— Да, разумеется.

— И взяли бутылку прямо из рук у Нелли? А может, она поставила ношу на столик или куда-нибудь еще?

— Какого черта я должна это помнить?

Паркер терпеть не мог женщин, употребляющих бранные слова; но он изо всех сил старался сохранять беспристрастность.

— Вы забыли? Но, по крайней мере, вы знаете доподлинно, что сразу понесли бутылку наверх? Вы ведь не отвлеклись на что-то другое?

Анна свела брови, напряженно пытаясь вспомнить.

— Если это настолько важно, сдается мне, я задержалась на секунду снять кое-что с огня: жидкость уже выкипала.

— Выкипала? На огне?

— На газовой горелке, — нетерпеливо пояснила девушка.

— Что за жидкость?

— Да так, ничего.

— Чай или какао, вы хотите сказать?

— Нет, химические реактивы. — Слова срывались с губ девушки словно против ее воли.

— Вы занимались химией?

— Да… немножко… так, забавы ради… всего лишь хобби, не больше… сейчас я все это забросила. Так я понесла бренди…

Явное стремление Анны уйти от темы, связанной с химией, похоже, перебороло даже ее нежелание продолжать рассказ.

— Вы развлекались химическими экспериментами — даже несмотря на тяжелое состояние леди Дормер? — сурово подвел итог Паркер.

— Я всего лишь пыталась отвлечься, — пролепетала девушка.

— А что это был за эксперимент?

— Я не помню.

— Совсем не помните?

— НЕТ! — почти прокричала она.

— Ну, неважно. И вы отнесли бренди наверх?

— Да… хотя «наверх» — не совсем то слово. Тетина спальня расположена на той же лестничной площадке; надо только на шесть ступенек подняться. Сестра Армстронг встретила меня в дверях и сказала: «Ему уже лучше». Вхожу я и вижу: генерал Фентиман сидит в кресле, бледный как полотно, с виду совсем больной. А устроили его за ширмой, чтобы тетя не видела; зачем ей лишние потрясения? Медсестра и говорит: «Я дала больному его капли; думаю, что глоток бренди живенько его на ноги поставит». Так что налили мы ему бренди, — совсем чуть-чуть, на донышке, — и спустя какое-то время лицо его порозовело и задышал он ровнее. Я говорю, мы сейчас вызовем доктора, а генерал мне: нет, лучше он сам съездит на Харлей-Стрит. Я подумала, что неразумно это, но сестра Армстронг сказала, что генералу, судя по всему, и впрямь полегчало, и не стоит волновать его, заставляя что-то делать против воли. Так что я велела Нелли предупредить доктора, а Уильяма послала за такси. К генералу Фентиману силы и впрямь понемногу вернулись, так что мы помогли ему спуститься вниз и посадили в такси.

В бурном потоке слов Паркер отметил одну небольшую подробность, о которой не слышал прежде.

— А что за капли дала ему медсестра?

— Его собственные капли. Пузырек лежал у него в кармане.

— Как вы думаете, медсестра не могла превысить дозу? Там была этикетка с указаниями?

— Понятия не имею. Вы лучше у нее самой спросите.

— Да, мне, безусловно, стоит с ней повидаться. Вы не подскажете, где можно найти сестру Армстронг?

— Я схожу наверх за адресом. Это все, что вам нужно?

— Мне бы еще хотелось взглянуть на спальню леди Дормер и на студию, если не возражаете.

— Это зачем еще?

— Таков уж заведенный порядок. Нам предписано осматривать все, что можно, — утешающе ответствовал Паркер.

Они поднялись наверх. Дверь на площадке второго этажа сразу напротив лестницы вела в уютную, аристократическую спальню, заставленную старинной мебелью.

— Вот это — тетина комната. Вообще-то она мне никакая не тетя, но я ее так называла.

— Понимаю. А куда ведет вторая дверь?

— В гардеробную. Сестра Армстронг ночевала там, пока ходила за тетей.

Паркер заглянул в гардеробную, окинул взором обстановку спальни и заверил, что осмотром вполне удовлетворен.

Анна прошла мимо него, даже не поблагодарив детектива за то, что придержал для нее дверь. Коренастая, крепко сложенная, двигалась она, тем не менее, удручающе-вяло — ссутулившись, с какой-то вызывающей неуклюжестью.

— Хотите взглянуть на студию?

— Если вас не затруднит.

Анна поднялась вверх на шесть ступенек и прошла вдоль недлинного коридора к комнате, которая, как Паркер уже знал, располагалась прямо над кухней. Поспешая за девушкой, детектив мысленно подсчитывал расстояние.

Просторную студию заливал свет: лучи свободно проникали сквозь стеклянную крышу. Одна ее часть была обставлена под гостиную; в другой, вовсе лишенной мебели, царил, пользуясь выражением Нелли, «кавардак». На мольберте стояла картина — на взгляд Паркера, преотвратная. Вдоль стен штабелями высились еще полотна. В одном из углов притулился стол, покрытый лощеной клеенкой; на нем стояла газовая горелка, защищенная оловянной пластинкой.

— Поищу-ка я адрес, — равнодушно проговорила мисс Дорланд. — Он где-то здесь.

Девушка принялась рыться в захламленном столе. Паркер неспешно перешел в «кабинетную» часть комнаты и основательно изучил ее — при помощи глаз, носа и пальцев.

Мерзкая картина, закрепленная на мольберте, только-только вышла из-под кисти художницы, судя по запаху; липкие мазки краски на палитре еще не успели засохнуть. Инспектор готов был поклясться, что творению сему от силы два дня. Кисти в беспорядке торчали из горшочка со скипидаром. Детектив извлек их на свет: да, перепачканы в краске. Что до картины, то был, кажется, пейзаж — грубо намалеванный, неспокойных, кричащих тонов. Паркер в искусстве не разбирался; мнение Уимзи, подумал он, пришлось бы здесь весьма кстати. Инспектор двинулся дальше. На столе с бунзеновской горелкой не стояло ровным счетом ничего, но рядом, в стенном шкафу, Паркер обнаружил разнообразную химическую аппаратуру: эти приборы он помнил еще по школе. Все было дочиста отмыто и убрано: должно быть, Нелли потрудилась. На нескольких полках рядами выстроились пакетики и банки с простейшими, знакомыми химическими реактивами. Похоже, придется провести Бог знает сколько анализов, чтобы убедиться, что надписи на упаковках соответствуют содержимому, убито подумал Паркер. Вот ведь пустая трата времени: все подозрительное, естественно, давным-давно уничтожено. Но порядок есть порядок. Издание в нескольких томах, стоящее на верхней полке, привлекло его внимание: «Медицинский словарь» Квейна. Заметив торчащую из книги закладку, Паркер снял фолиант и открыл его на отмеченном месте. И взгляд его тотчас же упал на раздел: «Трупное окоченение», и, чуть ниже «Действие некоторых ядов». Инспектор прочел еще несколько строк, но тут за спиной у него раздался голос мисс Дорланд.

— Это все чушь, — сообщила она. — Больше я этой дрянью не занимаюсь. Так, мимолетная причуда. Вот живопись — дело другое. Вам нравится? — Она указала на омерзительный пейзаж.

— Очень удачная работа, — заметил Паркер. — А это тоже ваши? Детектив обвел рукою остальные полотна.

— Да, — кивнула девушка.

Паркер развернул несколько картин к свету, мимоходом отметив, насколько они запылились. От этой обязанности Нелли благополучно увиливала; а может быть, хозяйка не разрешала ей трогать полотна. Показывая работы, мисс Дорланд слегка оживилась. К пейзажу, по всему судя, художница приобщилась не так давно; большинство картин представляли собою образчики портретной живописи. Мистер Паркер подумал про себя, что, переключившись на пейзажи, художница поступила крайне мудро. О направлениях мысли в современной школе живописи инспектор имел представление крайне смутное, и затруднялся выразить свое мнение по поводу этих странных фигур с лицами в форме яйца и каучуковыми руками и ногами.