Неприятности в клубе 'Беллона'

– Понятно.

– И все-таки у Наоми нет ни малейшего права нападать на бедняжку. Эта чертовка себя не помнит от гордости: как же, заполучила и мужчину, и обручальное колечко; и теперь поглядывает свысока на всех и каждого!

– Хм?

– Ага; кроме того, мы теперь на все смотрим глазами дорогого Уолтера, а дорогой Уолтер, естественно, не слишком-то расположен к Анне Дорланд.

– Почему нет?

– Дорогой вы мой, да хватит уж деликатничать! Разумеется, все вокруг в один голос твердят, что убийство - ее рук дело.

– Да неужели?

– Ну, а кого еще прикажете заподозрить?

Уимзи и впрямь сознавал, что все именно так и думают. По той простой причине, что сам он весьма склонялся к тому же мнению.

– Должно быть, поэтому она и не пришла.

– Ну, конечно! Она же не дурочка. Она все отлично понимает.

– Верно. Послушайте, не могли бы вы оказать мне услугу? Еще одну, я хочу сказать; я и так уже перед вами в неоплатном долгу.

– Что такое?

– Из того, что вы сейчас сказали, получается, что мисс Анна Дорланд вот-вот останется в полной изоляции... ни друзей, ни знакомых! Если она объявится у вас...

– Шпионить за ней я не стану. Даже если она с полсотни генералов извела!

– Я не прошу за нею шпионить. Мне нужно, чтобы вы пригляделись к Анне, - абсолютно непредвзято!
– и впоследствии рассказали мне, что думаете. Потому что я не должен допустить ошибки. А я уже предубежден. Я хочу, чтобы Анна Дорланд оказалась виновна! Так что я очень легко могу убедить себя в том, что она и есть преступница, в то время как это не так.

– А почему вы хотите, чтобы Анна оказалась виновна?

– Мне не следовало так говорить. Разумеется, я вовсе не стремлюсь уличить ее в том, чего она не совершала.

– Хорошо. Я не стану задавать лишних вопросов. И обещаю вам, что повидаюсь с Анной. Но я не стану пытаться что-то у нее выведывать и выспрашивать. Это мое последнее слово. Я Анну не предам.

– Милая моя девочка, - упрекнул Уимзи, - я вижу, что о непредвзятости и речи не идет! Вы считаете Анну убийцей.

Марджори Фелпс вспыхнула до корней волос.

– Вовсе нет. С чего вы взяли?

– Потому что вам откровенно не хочется "выведывать и выспрашивать". Невинным людям расспросы не повредят.

– Питер Уимзи! Ишь, сидит тут с видом безупречно воспитанного кретина, а сам исподволь, незаметно так и манипулирует людьми, заставляет их совершать такое, от чего со стыда провалишься! Вот уж не удивляюсь, что вы подались в детективы! Вот не стану выведывать, и точка!

– А ежели не станете, так значит, и впрямь убеждены в ее виновности?

Художница надолго замолчала.

– До чего все это отвратительно!
– проговорила она наконец.

– Отравление отвратительно само по себе, вы не находите?

Завидев приближающихся отца Уиттингтона и Пенберти, его светлость поспешно вскочил на ноги.

– Ну, как, престолы пошатнулись?
– осведомился лорд Питер.

– Доктор Пенберти только что поставил меня в известность, что они лишены всякой опоры, - с улыбкой ответствовал священник.
– Мы провели приятные четверть часа, отменяя категории добра и зла. К сожалению, его догматы я понимаю столь же плохо, как и он - мои. Зато я поупражнялся в христианском смирении. Я сказал, что готов учиться.

Пенберти расхохотался.

– Стало быть, вы не возражаете против того, чтобы я изгонял демонов при помощи шприца, ежели уж пост и молитва не сработали?

– Никоим образом. С какой бы стати? Если, конечно, экзорцизм и впрямь удастся. И при условии, что вы уверены в диагнозе.

Пенберти побагровел - и резко отвернулся.

– Ого!
– удивился Уимзи.
– Умеете вы уколоть. А еще христианский священник!

– А что такого я сказал?
– воззвал искренне огорченный отец Уиттингтон.

– Вы напомнили Науке о том, что непогрешим один лишь Папа, - загадочно изрек его светлость.

Глава XVII.

Паркер делает ход.

– Ну что ж, миссис Митчэм, - любезно начал инспектор Паркер. Он всегда начинал разговор с дежурного: "Ну что ж, миссис Такая-то", - и не забывал подпустить любезности. Уж таков был заведенный распорядок.

Домоправительница покойной леди Дормер ледяным кивком дала понять, что покоряется неизбежности.

– Мы всего лишь пытаемся прояснить все мельчайшие детали и подробности касательно того, что происходило с генералом Фентиманом за день до того, как старика обнаружили мертвым. Я уверен, что вы сумеете нам помочь. Вы не вспомните, в котором часу генерал явился в особняк?

– Где-то без четверти четыре, никак не позже; боюсь, что с точностью до минуты сказать не могу.

– Кто его впустил?

– Лакей.

– Значит, вы гостя видели?

– Да, генерала провели в гостиную, а я сошла к нему и проводила его наверх, в спальню ее светлости.

– А мисс Дорланд, выходит, при этом не было?

– Нет; она находилась у постели ее светлости. Она передала через меня свои извинения и пригласила генерала Фентимана подняться наверх.

– С виду генерал казался здоровым и бодрым?

– Насколько я могла судить, да... разумеется, учитывая его преклонный возраст и еще тот факт, что генералу только что сообщили дурные вести.

– Может быть, у него губы посинели, или дышал он с трудом, или еще что-нибудь?

– Ну, подъем вверх по лестнице изрядно его утомил.

– И это вполне естественно.

– Генерал постоял несколько минут на лестничной площадке, пытаясь отдышаться. Я спросила, не дать ли ему какое-нибудь лекарство; но генерал сказал, что нет, с ним все в порядке.

– Ах! Смею заметить, куда разумнее с его стороны было бы последовать вашему мудрому совету, миссис Митчэм.

– Генерал, разумеется, лучше знал, что ему нужно, - чопорно отрезала домоправительница. Почтенная особа со всей определенностью считала, что комментировать события в обязанности полисмена отнюдь не входит.

– Значит, вы проводили его наверх. А не удалось ли вам пронаблюдать встречу между генералом и леди Дормер?

– Разумеется, нет (подчеркнуто-выразительно). Мисс Дорланд встала, сказала: "Здравствуйте, генерал Фентиман", и поздоровалась с ним за руку, а я вышла из комнаты, как на моем месте и следовало поступить.