Непрожитое детство

Уже в дверях Александр обернулся и требовательно произнес:

– Надеюсь, что вы, Олег, подготовите к завтрашнему дню более внятный доклад. В 15.00 – устраивает? – сказал он и вышел, не обращая внимания на старательное кивание.

Александр увидел Екатерину, вернее почувствовал, что она где-то рядом. Воздух выпил лишку и танцевал, кружа его в аромате ее духов. Он улыбнулся, осторожно сел на край дивана, взял руку Екатерины. От прикосновения поднялось желание, смывшее остатки его героической сущности, и если бы не нависавший над ним Олег, Александра разорвало бы на тысячу счастливых кусков.

– Олег, вы свободны, – сказал он.

Из переговорной выходили партнерши. Екатерина, к которой липли их взгляды, в очередной раз поразилась, насколько похожи собравшиеся друг на друга. Вместо лиц – маски, до блеска отполированные самодовольством, с жидкими глазами. Екатерина двинулась к кабинету Александра.

– Наконец-то мы одни. Я так рад тебя видеть! Я уже все слышал – это хорошо, очень хорошо, – уголки губ Александра взлетели вверх. От улыбки лицо помолодело.

Мужчина налил виски – как всегда, безо льда.

– Напротив, все плохо. И где лед?

– Ты испортишь вкус.

Она начала колоть подушечку большого пальца ногтями остальных – поочередно ноготь мизинца, безымянного, среднего и указательного пальца нажимали на мякоть большого. Александр ненавидел эту привычку Екатерины.

– Лучше бы встретил другую – милую и уютную. Со звенящим смехом, – улыбаясь, сказал он. – Она бы всегда восхищалась мной.

– Да, да родила бы тебе кучу детишек!

– Сама бы вынашивала их, а не отдала эмбрион в институт матери и ребенка, – пошутил Александр и тут же пожалел об этом.

– Не материнская масса, а я вынашивала Степушку!

Александр постарался вложить в голос всю нежность, на которую был способен:

– Но нет, подавай мне тигрицу, чтобы, как и я, лязгала клыками! Ты так красива, когда сердишься!

– Прекрати юродствовать! Почему я так долго ждала? Господи, почему ты так ко мне невнимателен? Почему, когда я заканчиваю самое сложное в моей жизни дело, ПРОИГРЫВАЮ ЕГО, ты сидишь в переговорной и надуваешь щеки? – сорвалась она на крик.

– Прости. Я работал.

Екатерина, не удовлетворенная таким простым ответом, обиженно уставилась в окно.

– Я купил тебе подарок. Открой.

– Не ты, а твоя секретарша, – не обернулась она.

– Что за глупости. Подарки для тебя всегда покупаю я.

– Ну?

Александр достал из коробки лошадь, выточенную из горного хрусталя. Этого материала почти не осталось в природе. Екатерина недовольно фыркнула, но, взяв в руки вещицу, улыбнулась. Лошадка была изящная. Ей даже показалось, что из пухлых губ лошади просыпалось золотистое ржание…

– Красиво! – примирительно сказала Екатерина и обняла его взглядом.

– Очень рад, что тебе понравилось.

Александр притянул Екатерину к себе.

– Как от тебя манко пахнет.

Долгий поцелуй создавал их заново, в этот миг она была только женщиной – слабой, сильной, распутной и веселой. Она сдавалась и делала это с удовольствием. Ей нравилось, как он накрывает ее губы своими, как не может двинуться, словно привязанный к ней. Они слепились воедино, имели одно дыхание на двоих. Екатерина расстегнула магнитную молнию его брюк, попыталась снять свою блузку, но мужчина остановил ее.

– Что?

– Не могу, – он глядел на нее сверху вниз.

Александр знал, что сейчас она обрушится на него. Его глаза постарели, лицо сделалось серым, растерзанным. Екатерина ужаснулась такой быстрой перемене, но в следующую секунду взяла себя в руки и продолжила скандалить:

– Да что же с тобой происходит? Ты же хочешь меня! Так почему останавливаешь?! Неужели тебе обязательно нужно в душ? Ну, ответь мне! – она лупила его пронзительным криком.

– Я слишком люблю тебя, – сказал он, но не посмотрел в глаза. Женщина почувствовала превосходство. Слова сами собой срывались с ее губ. Она знала, что потом пожалеет, но сейчас с удовольствием кричала:

– Чушь, идиотство! Ты так сильно любишь, что не можешь взять меня! Ты спрашивал, почему я тогда сбежала? Да все потому же! Я не хочу смирять любовь. Я хочу буйствовать! Я хочу жизни – настоящей, непредсказуемой. Лучше жалеть о содеянном, чем об упущенном. Да, кстати, сразу после нашего расставания ты женился. Тоже мне любовь!

– Мужчины женятся, чтобы забыть.

– Многозначительный муравей! А я жила и помнила!

Екатерина замолчала, ее лицо стало пунцовым, ощерившемся. Александр же, напротив, был бледен, но сохранял внешнее спокойствие. Они простояли минуты две в абсолютном молчании. Екатерина не выдержала и вышла из комнаты, а Александр не знал, что делать. Он не умел побежать за ней, не умел извиниться. Хотя за что? Это она должна просить у него прощение за все, что сотворила с ними. У них сейчас могли быть взрослые дети, если бы семнадцать лет назад она его не бросила.

Александр с тоской посмотрел в окно, в которое недавно глядела Катя. Она исчезла, растворилась в винном цвете приближающейся грозы. Небо надулось, готовое выблевать на людей потоки воды, оглушить громыхающей бранью, ослепить разорвавшимся чревом. Воздух, как вата, набивался тугими комками в рот, ноздри, душил Александра.

Он начал метаться по комнате, его губы превратились в два острых лезвия, готовых резануть любого попавшего под его гнев. Александр позвал Аллу.

– Почему вы не сообщили мне, как только пришла Екатерина? – спросил он.

Капли пота стекали по спине девушки. Ее приятное, но поблекшее от страха лицо замерло в предчувствии ужасного. Большие зубы тихо стучали. Она знала, что все оправдания бесполезны, любой ее довод будет разбит, сама она унижена, а потом ей подарят дорогую сумку или шелковый платок, да и платят отлично, особенно для белой, так что лучше постоять и помолчать, пока тебя будут рубить на куски…

Александр, выпустив пар, перевел глаза на фотографию Екатерины. Алла, будучи хорошей помощницей, незаметно исчезла.

Александр разглядывал фотографию и оживлял их прошлое. Он вспоминал, как они с Катей, совсем юные, катались на лошадях по нормандскому пляжу. У Кати была лошадь Соня, которая рвалась вперед, неслась стрелой, перепрыгивая через серебристые дюны, забрызгивая отстававших мокрым песком. Он занимался конным спортом с семи лет, поэтому, когда ему надоело получать в лицо острые брызги, летящие из-под копыт Катиной лошади, он обогнал их. Сколько же было обвинений, доказательств того, что она не специально. Катя показывала стертые до крови ладони и во всем винила кобылу. Но Александр отлично знал, что женщина и лошадь состоят в заговоре, и никакая сила не могла удержать их позади него.