Непрожитое детство

– А-а-а, – улыбнулась Екатерина.

– За столом дети располагаются по меньшинству. Поближе к нам с Сергеем маленькие, подальше большие. Расовых различий у нас не существует. На территории интерната нет ни темных, ни белых.

– Опасные убеждения.

– Перед завтраком мы благодарим Господа за ниспосланную нам трапезу.

– Какую веру вы исповедуете?

– Мы христиане.

В день, когда состоялся этот разговор, Екатерина позавидовала женщине – ее точному пониманию важности своего служения. Но как эту сказочную картину мог проткнуть остов случившегося кошмара? Как эта женщина, возрождавшая жизнь в обездоленных детях, могла оказаться гнусным монстром?

Еще один файл – в нем видеостраница Эльзы.

Сидящая тринадцатилетняя девочка была хороша. Синие глаза, на дне которых светились золотые крапинки, длинные льняные волосы и манящая улыбка… Рядом с Эльзой расположился Игорь. Валентина обращалась именно к нему. В руке она держала стихи Игоря, посвященные Эльзе. Напротив Эльзы и Игоря стоял Николай. Он числился хулиганом, и все девочки, кроме Эльзы, были в него влюблены. Эльза же дружила с Игорем и лепила из глины его бюсты, а он дарил ей свои стихи…

«Игорь, Николай, Валентина? Или кто-то неизвестная? Кто же виновата в случившемся с Эльзой? Что я пропустила? Почему меня продолжают мучать подобные вопросы? И когда же огласят приговор?» – думала Екатерина.

Она еще раз включила видео и вдруг впервые заметила, что по переднему плану расхаживает черная, жирная ворона. Десятки раз она открывала этот видеофайл и ни разу не видела птицу.

Ворона

Однажды весенним утром в открытое окно детского дома ввалилась ворона. Крыло птицы было сломано. Ворона запрыгнула на полированную крышку рояля и замерла. Оглядевшись, птица заметила Эльзу. Птица была убеждена, что девчонки – ничтожества. Им можно и на голову накакать, и клюнуть. А вот когда появляются гаденыши с рваными движениями – вот тогда пришла беда. Не миновать камня в бок или выдранного хвоста. Ворона немного отстала от всемирного хода истории.*

* ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА: Женщины могли сохранить ортодоксальные признаки пола. Могли приобрести «актуальные» – короткие волосы, рельефные мышцы, вживленные кадыки, что облегчало карьерное продвижение. Поговаривали, что в 2185 году будет принята поправка к декларации госпожи Сеньоль, запрещающая женщинам носить юбки и рожать детей естественным путем.

Из своего угла Эльза с ужасом смотрела на ворону. Девочка читала в старых книгах: когда в жилище влетает птица – это к беде. Эльза медленно поднялась и пошла к вороне. Птица смотрела на нее недобрым глазом. Эльза робко протянула к ней руку. А ворона возьми да и клюнь ее своим костистым клювом. Девочка потерла косточку, и ей почему-то вздумалось вылепить раненную птицу.

Эльза провалилась в себя. Она не заметила, как просидела два часа, лепя из глины ворону.

За спиной прошептали шаги и замерли. Кто-то засопел над ухом и затих. Мальчишеская рука коснулась ее плеча. Эльза дернулась, мальчик не отстал и провел взволнованной ладонью по шее. А потом припал губами к коже, чей медовый оттенок мог свести с ума всех Гумбертов, не говоря уже о мальчишке шестнадцати лет. Каждый волосок, спускающийся по Эльзиной шее, бил его током. Ни одна девчонка не имела такой власти над ним. Ни одну не хотелось сберечь для лучшей жизни, которой пока нет, но которую он добудет. Даже эти случайные прикосновения были, вопреки его воле, взяты взаймы у будущего. Эльза обернулась, Николай просел под тяжестью ее взгляда. Он не понимал, куда себя деть. Тело мешало. Ноги суетливо топтались, вены туго оплетали руки. От смущения он подбежал к вороне и схватил ее. Птица почувствовала, что пришло неизбежное возмездие за все сворованные сырные пластины, за все открытые пищевые контейнеры, за все прокарканные дни… И даже не дернулась.

Но тут случилось неожиданное. Ворона плохо разбиралась в психологии и не поняла, какой безграничной властью обладает эта маленькая женщина над мужчиной. Со своего места девочка спокойным, не терпящим возражения голосом произнесла:

– Если ты сейчас же не вернешь несчастную тварь на место…

Угроза оборвалась, так как Николай положил птицу обратно. Ворона с восхищением посмотрела на девочку и тут же со всего маха клюнула палец Николая. Бисерины крови раскатились по блестящей крышке рояля, застучали по полу. Николай выбежал из комнаты, проклиная тот миг, когда впервые вдохнул аромат Эльзы и заболел ею. Он презирал себя за слабость перед Эльзой.

Девочка продолжила работу, не обращая ни малейшего внимания на клекот вороны, млеющей от нежности к ней.

Еще через два часа Эльза долепила чудище, откинулась на спинку стула, придирчиво разглядывая свое странное творение. Ворона нахохлилась, приревновав девочку к глиняному истукану.

Эльза сгребла ворону и понесла на кухню. В ноздри птицы ударил запах подгоревшего жаркого, она забеспокоилась – а вдруг и ее туда, в самое пекло? В подтверждение тревожных мыслей ее тело шмякнули об кухонный стол…

Придя в себя, птица обнаружила, что над ней свисает румяная голова с прилипшей ко лбу прядью бесцветных волос. Глаза неизвестной головы вроде бы глядели приветливо. Птица попыталась подняться на лапы. Не вышло. Повалилась набок. Серебристая голова что-то спросила у Эльзы, ворона не разобрала – уж больно тихим был голос. Но уже в следующую секунду ворона ощутила коварную тишину этих слов. Обладательница серебристой головы решила окончательно разломать ее подбитое крыло. Вцепившись в него цепкими пальцами, она тянула крыло в разные стороны! Но это было еще не все. Ее красавица Эльза, вдруг стала мучительницей. Она крепко держала клюв вороны, чтобы та не могла врубить его в руку седой гадины…

Вдруг ворона заметила, что еще кто-то следит за ее трепыханиями. Неизвестный прятался в провалах света…

Валентина взяла со стола кухонный нож.

Ворона вырвалась и вскочила на лапы.

Солнечный луч отразился от лезвия ножа и выхватил из тени лицо неизвестного – это был юноша, палец которого она так опрометчиво распорола.

«Не надо было кусаться и карму портить», – подумала птица.

Николай следил за Эльзой, за движениями ее ломких рук. От любви ему стало невыносимо. Кожа сделалась белой с голубоватым отливом, взгляд темным, неспокойным, мятежным, как декабрьское море…

Ворону поймали. Ножом вскрыли ампулы с сывороткой, ускоряющей сращивание костей. Сломанное крыло обкололи лекарством.

Прошло две недели. Ворона Лукреция Первая, как ее окрестила Эльза, преспокойно жила на карнизе в спальне девочек, и ее бледные какашки украшали шторы, подоконники, плинтуса. Разногласия между птицей и Валентиной почти исчезли. Хотя иногда ворона не могла устоять перед соблазном и воровала старинные золотые очки воспитательницы. Валентина не сделала предписанную врачихами операцию по коррекции зрения.

Жизнь Лукреции и детей протекала в стенах интерната, который состоял из двух детских спален, спальни Валентины и Сергея, игровой комнаты, поочередно видоизменявшейся то в учебную, то в столовую. Занятия были построены так, что старшим преподавала Валентина, а младшим – старшие ученицы. А потом все вместе шли в городскую школу и сдавали экзамены.

Сергей по призванию был художник, но жил на пособие по инвалидности двадцать второй группы и половину денег отдавал на содержание детей. Этот сухопарый мужчина с косящим левым глазом разрисовывал стены интерната былинными героями. Все они, бравые молодцы, кто на конях, кто пешком, в доспехах, с начищенным оружием, тоже косили левым глазом. Но над такой их негероической особенностью никто не смеялся. В интернате было запрещено поднимать расовый вопрос и издеваться над чужими увечьями. Если кто-то из детей нарушал эти правила, то должен был целый день помогать Валентине по хозяйству. Ей и так все помогали, но провинившийся наравне с роботом Соней выполнял самую грязную и неприятную работу. Только Лукреция Первая безнаказанно измывалась над собственным образом на стене. Она методично долбила по нему клювом, так что вместо хоть и косого, но все-таки глаза, вскоре выдолбила дыру.