Неразгаданная
Шрифт:
– Спасибо, мамочк!. Ты ведь знаешь, что это самое лучшее, что только можно представить.
Валентин поспешил увести Ирину из комнаты дочери. Решение было принято, билеты Рите собирались взять завтра, уехать она должна была через два дня. Девочка засыпала успокоенная. Несмотря на терзающую ее душу мысль: “Вот ведь, только смертью одного из нас, мне удалось добиться свободы”, Рита все-таки была счастлива. Девочке снились вечно зеленые улочки большого города, наполненные веселыми людьми в пестрых одеждах…
Напряженное утро не принесло ничего нового, Риту по-прежнему переполняла тихая радость, Валентин
– Алло, Слав, у меня есть целый час, чтоб разговаривать нормально – все мои многочисленные родители разошлись по работам. – Рита говорила тихо и грустно, все-таки дед Олег, как никак умер, а Славик к нему был тоже очень привязан.
– Вот уж воистину многочисленные…
– Прости его, он ненормальный.
– Так пусть изолирует себя от общества.
– По его философии он это может сделать, только уничтожив все человечество.
– Да, неплохой способ изоляции… Ты держишься?
Славик всегда так, задавал Рите вопросы, понять которые было довольно сложно. Их смысл Рита всегда ощущала интуитивно, и всегда боялась, что ошибается, что он совсем не то имел в виду.
– Куда я денусь… Держусь. Хотя, по правде сказать, не могу я так больше, уеду я.
– Куда ж ты поедешь, кто ж тебя отпустит? Тебя даже на улицу не выпускают, а ты…
– Мы с ними уже все решили. С родителями моими: я еду в Харьков к бабушке, ввиду собственной неуживчивости.
– Навсегда?
Как-то слишком однозначно и отчаянно звучало это слово, но Рита все же спокойно повторила его:
– Навсегда.
– Когда ты выезжаешь?
– Завтра,– Рита была очень удивлена, как испуганно звучит Славкин голос.
– Да что ж вы все,– парень говорил почти шепотом,– с ума все походили что ли? Один вообще умер, другая собирается сделать то же самое…
– Как это то же самое? Я не собираюсь умирать, я собираюсь жить, причем так, как только можно…
– Знаешь,– Славик не поддался Ритиному воодушевлению,– для меня, уехав, ты умрешь, ведь я, так же как и с ним, не смогу с тобой больше общаться, не смогу делить с тобой эмоции этой паршивой жизни… Ты существуешь для окружающих пока ты рядом с ними, а так – тебя нет.
Рита расценила эти слова по-своему.
– Да, и получается, что смерть – это просто отъезд навсегда. Он не умер, просто ушел из пределов нашей видимости. Было бы эгоистично с нашей стороны, требовать его возвращения, может ему там лучше?
– Да, но мы остались одни, точнее уже я…
– А ты тоже уезжай в Харьков.
– Не могу, у меня мама…
“У меня тоже мама!” – почему-то очень
зло подумала Рита, а вслух произнесла:– Ну, так чего ж ты мучаешься, один-один, у тебя мама есть.
– Не смей со мной разговаривать как с маленьким ребенком! Я приеду потом, через два года, когда школу закончу. Но не к тебе, за тобой. Ты уедешь со мной?
– Куда?
– Куда угодно, тогда перед нашими ногами будет весь мир. И мы будем вместе, да?
Рита вдруг смутилась.
– Наверное…
– Чего так неуверенно, львенок?– голос Славика звучал как-то особенно, бедная Рита опять смутилась,– мы ведь любим друг друга, давай смотреть правде в глаза.
Никакой такой правды Рита не знала, сама она не любила никого, разве что кроме мамы, а в то, что Славка влюблен, Рита поверить не могла, прекрасно понимая, что ничем не давала повода… Но, прощаясь, видимо действительно было бы красиво открыть в себе великое чувство, это добавило бы еще немного трагизма в Ритину судьбу, что вполне могло помочь девочке почувствовать себя героем.
– Давай,– Рита таки решилась на ответ.
– Слушай, ты никак не сможешь вырваться, хоть на пять минут, я хочу обнять тебя на прощанье.
От мысли, что кто-то, тем более Славик, будет ее обнимать, Рите стало не по себе, мысленно девочка упрекнула себя за это.
– Нет-нет, я никак не смогу, у меня тут домашний арест и подписка о невыезде аж до завтрашнего дня. Извини.
– Знаешь, ведь ты специально уезжаешь, ты бросаешь и наш город, и дело своего деда – ансамбль, и меня…
– Я не бросаю, у меня просто нет выхода.
– Ладно, я все понимаю.
– Послушай, Слав,– Рита вспомнила, что так и не сказала Славику самого главного,– послушай, я хотела сказать тебе спасибо…
– За что?
– За то, что ты есть, и тебе, и ребятам. Вы очень хорошие, вы шикарно пишите музыку, вы должны продолжать это делать, несмотря ни на что…
– Если честно, то все песни, которые делал лично я, были для тебя, о тебе или что-то еще в этом роде. Даже когда я ещё не знал тебя… Не знал, но уже предчувствовал и писал тебе… А когда тебя не будет рядом, я не захочу их слышать.
“Неужели можно так красиво врать” – подумала девочка.
– Прекрати, – строго, подражая интонациям деда, приказала она, – Во-первых – рано или поздно увидимся, и ты покажешь мне свои новые работы. Во-вторых, если я когда-то узнаю, что ты бездействуешь, никогда тебе этого не прощу. И вообще, давай уже прощаться, скоро мои придут, а мне бы еще ужин приготовить.
– Эй, подожди, выглянь сегодня в окно где-то в двенадцать, сможешь?
– Не смогу, я сплю в дальней комнате, там подоконник заставлен,– Рита и сама не знала, зачем она врала.
– Во сколько у тебя завтра поезд?
– Можно подумать с нашего вокзала в один день может уйти много поездов?
– Не красуйся! Во сколько?
– В пять вечера. Ладно, пока… Я тебя целую, в щечку на прощанье.
– Я люблю тебя.
Рита положила трубку. Странная радость переполняла ее грудь, девочке хотелось прыгать и радостно кричать “Ура!!!” Она уезжает из этого города. И не просто так, а красиво! С любовной драмой, со смертями, с музыкой. Осознание причин радости выставляло Риту в ужасном свете, но было правдивым… Ей нравилась эта трагедия!