Нереальная реальность

В лабораторию к Лаврушину повалили желтолицые господа с подножья Фудзи. Их косые глаза все замечали. Тут он и вспомнил о САМООКУПАЕМОСТИ, от имени института всучил самураям генератор Н‑излучения, разгоняющий до космических скоростей эворлюцию ждивых систем. Отдавал он его с чистым сердцем. Лучшие оборонщики СССР сломали зубы и завернули мозги, пытаясь понять его принцип или на худой случай добиться схожего эффекта. Без толку. А куда там японцам и американцам. Отдал Лаврушин покупателям и всю свору животных уродов – жертв Н‑облучения. И даже гигантский муравейник, выросший под действием излучения – он японцев почему‑то поразил больше всего. Они подогнали огромную платформу, при помощи хитроумного погрузчика подцепили муравьиную кучу и увезли ее в сопровождении мигающего гаишевского «Форда». Иены, или чем они там расплачивались, позволили продолжить запланированные работы, выплатить зарплату сотрудникам за последние полтора года.

В честь этого друзья и пили. Степан курил «Мальборо», которое презентовали японцы. Он после путешествия на Танию начал много курить.

– А ты знаешь, что это такое? – Лаврушин кивнул в сторону уродливого аппарата, занимавшего угол комнаты.

– Фиговина, – коротко определил Степан.

– Генератор пси‑поля.

– Опять?!

– Ага.

Степан мутным взором окинул аппарат, который походил на выпотрошенный холодильник, хотя был гораздо меньше прошлого чудовища и выглядел куда лучше. Предыдущий генератор развалился после памятного путешествия в пси‑мир, где друзей едва не расстреляли белогвардейцы, и все попытки воссоздать его были безуспешными.

– Дела‑а, – протянул Степан. – Работает?

– Как зверь.

– А чего, – махнул рукой Степан. – Пригодится. Бизнес организуем.

– Какой бизнес?

– Туристов возить будем в пси‑миры.

– Или рэкетиров укрывать от милиции и конкурентов.

– А давай вообще эмигрируем. В «Кубанские казаки». Или в «Девять дней одного года».

– Или в Хичкоковский фильм… Ну что, испытаем?

Был бы Степан трезв, глядишь, и обошлось бы. Но он был порядком под мухой. Хотя в нем еще тлел слабый огонек осторожности.

– А как вернемся?

– Проще простого, – Лаврушин вынул из письменного стола две коробочки, напоминавшие транзисторные приемники. – Автономный блок экстренного возращения.

Степан взвесил его на руке, и с пьяной бесшабашностью махнул рукой.

– А чего? Поехали!

– Ишь, – ворчал Мозг. – Гулёны. Меня одного оставляете!

– Ага, – кивнул Степан.

– Полудурки…

Лаврушин вставил в аппарат деталь, извлеченную из телевизора «Сони», который ему позавчера презентовали япошки. Щелкнул переключателем…

Рядом оглушительно бабахнуло. И земля заходила ходуном.

* * *

Гранатными осколками разлетелся кирпич. По щеке Лаврушина чиркнуло. Друзья бросились за развалины, прижались к полуразрушенной толстой кирпичной стене. И провели в скрюченном положении, боясь поднять голову, минут десять.

– Где мы? – проорал Степан.

Опять прогрохотало, и за разрушенной стеной поднялся столб пыли. Друзья вжались в землю.

Все затихло. Лаврушин выглянул из‑за развалин. Вокруг простирался серый, неуютный город. Половина домов была разрушена. Некоторые все еще возвышались обгоревшими остовами, их перекрытия выгорели, но закопченные черные стены чудом устояли – это были готовые распасться в любую секунду трупы домов, из которых ушла жизнь, но которые еще сохранили часть внешней оболочки, и от того выглядели еще ужаснее. В городе правили бал война, безумие и смерть. Улица была перегорожена рухнувшей стеной. По мостовой, пригибаясь, бежали солдаты в мешковатой серой форме Вермахта. У двоих из них, тащивших носилки с телом, на рукавах белели повязки с красными крестами.

– Никак Берлин, – сказал Лаврушин.

Степан огляделся, присел на корточки и кивнул:

– Может быть… Ну что, посмотрели – и айда домой.

– А прогуляться не хочешь?

– Под бомбежкой? Покорно благодарю. Первый эсесовец повяжет… Домой‑домой, – Степан вытащил из кармана «транзистор». – Куда жать?

– Сюда, – Лаврушин показал на кнопку.

– Ну. Раз‑два‑три, – Степан зажмурил глаза и нажал на кнопку.

А когда открыл глаза, то сразу протрезвел. Окончательно и бесповоротно. И причины протрезветь были. Еще какие! Пейзаж не изменился нисколько. Что это значило? А значило это одно – машинка возвращения не фурычила!

– Э, – пробурчал Степан, встряхнул «транзистор» и снова нажал на кнопку.

С тем же успехом он мог дергать себя за нос.

– Возьми меня за руку, – велел Лаврушин. – Вернемся оба.

Степан сжал руку друга с хрустом, отчаянно, как тонущие сжимают спасательный круг. Лаврушин нажал на кнопку…

Как они были в Берлине, так и остались!

– Ты чего сделал, Лаврушин? – хрипло произнес Степан.

– Должен он работать.

– Работает?

– Нет.

– Значит, не должен.

– Ну зачем ты так? Сейчас подремонтируем, – Лаврушин встряхнул прибор. Открыл крышку. И присвистнул.

Схемы внутри были оплавлены, будто аппарат повалялся в плавильной печи.

– Необъяснимое природное явление, – развел руками Лаврушин, садясь на взрыхленную авиафугасом землю.

– Ах явление, – Степан еще сильнее сжал его руку. – А ты в Гестапо бывал?

– Будешь орать по‑русски – точно побываем.

Степан поежился. Только теперь он заметил, что для нейлоновой синей курточки здесь прохладно. Небо было низкое и серое. В нем растворялись точки уходящих бомбардировщиков.

Бомбежка закончилась. Было пыльно, дымно. Из бомбоубежищ стали выползать немцы, большей частью женщины и старики – всеобщая мобилизация вымела всех, способных держать оружие. Появились люди в форме и гражданские рабочие – разгребать новые развалины и освобождать улицу от рухнувшей стены. Им на помощь шла шеренга военнопленных. Надрывисто урча моторами, неторопливо поползли грузовики. Тарахтя пронесся мотоцикл с коляской, к которой был прилажен пулемет . Слышались каркающие немецкие голоса, отрывистые команды. Слава те Господи, языкового барьера не было. После того, как друзья побывали в руках таниан, у них обострилось восприятие иностранных языков. Эти самые языки впечатывались намертво в сознание, так что теперь на немецком, аглицком и испанском они трепались, как на русском. На бредущих по улице двоих странно одетых, с затравленными взорами людей озирались.

– Надо искать подвал, где схорониться, пока фильм не кончится, – прошептал Степан, ежась под пытливым взором бедно одетой фрау со значком национал‑социалистической партии на лацкане пальто.

Вдали замаячил военный патруль – два фрица с надвинутыми на брови касками и автоматами МП‑40

Друзья свернули на тихую, не тронутую бомбежками улицу из двух‑трехэтажных домов с липами без листьев.

Из‑за поворота выехал и, натужно воя, проехал мимо переполненный солдатами грузовик. За ним появилась небольшая черная машина с эмблемой «Мерседеса» на капоте. Она резко затормозила в нескольких метрах от друзей.