Несерьезные отношения

* * *

Выдержки Паши хватило ровно на три вдоха. Потом крыша провалилась.

Сильные руки оторвали меня от пола. Перед глазами мелькнула рубашка. Шкаф за спиной Паши сменился окном. А на широком столе между свечей и деликатесов нашлось место еще и для моей пятой точки.

Я дернулась, когда попа коснулась холодной столешницы. Зашипела. Но Паша закрыл рот поцелуем. Раздвинул ноги. А спустя несколько секунд, после короткого вжика и шелеста фольги, направил в меня член.

Плавно. Бережно.

Не на всю глубину сразу. А постепенно. Проталкиваясь между складок короткими толчками. Дразня своей толщиной на входе. Мучая.

Почти так, как много раз брал дома. Но не так.

Там со мной был настоящий ураган. Он сносил нас обоих бешеным напором. Мы сплетались как один сплошной пульсирующий комок. А сейчас меня накрывало стихией.

Безнадежно.

Тотально.

Как куполом.

Этот Паша своими уверенными движениями, жесткими ладонями, которые держали как оковы, был опаснее любого урагана. Он взглядом вытягивал душу. Контролировал каждое проникновение и каждый наш вдох. Словно изучал, насколько меня хватит. Опыты ставил.

Мучительно-медленно.

Внимательно.

Толчок за толчком. Миллиметр за миллиметром. Делая сухую плоть настолько влажной, что от пошлых шлепков становилось стыдно.

Невозможно было под него такого подстроиться. Нереально спрятаться. Я не знала, как с ним таким быть.

Будто полтора месяца занималась сексом с другим, сейчас терялась. Вместо привычной голодной жестокости тонула в осторожных прикосновениях. К плечам. К груди. К развилке ног, где мы двигались навстречу.

Таяла от поцелуев. Жадных, долгих, но без одержимости.

Разрешала укладывать меня на стол полностью. Лопатками на твердую холодную поверхность. Проникать глубже. До самого конца. Под таким углом, что, казалось, внутри только он. Горячий, большой, потрясающий.

Не могла бороться с лаской. Тянулась за его руками. Примагничивалась к ладоням. Позволяла гладить. Сжимать пальцами соски. Тушить боль поцелуями.

Вылизывать грудь. Ласкать языком, губами, так что горел каждый нерв. А жар от груди густой лавой стекал к животу. Скручивал в воронку все внутренности. Тугим комком обхватывал двигающийся член.

До стонов. Все громче и громче.

С просьбами и бесстыдными мольбами.

— Быстрее… прошу… Да!

— Еще… пожалуйста!

Паша убивал своим терпением. Лишал меня последних сил. Растягивал нашу близость, будто и не собирался сегодня кончать. Словно он здесь для другого.

Мучить.

Заставлять сходить с ума.

Плакать.

Шептать его имя. Постоянно. На вдохе и на выдохе, как код ДНК переписывал.

И пульсировать.

Волнами.

Задыхаясь от рыдания, которое рвалось из груди.

Хватаясь руками за край стола.

Выгибаясь в дугу от безумного, слишком яркого удовольствия. И отчаянного «Люблю», которое в любой момент готово было слететь с языка.

* * *

Я не помнила, кто из нас застелил кровать. Душ и ужин тоже прошли как в тумане.

Голова совсем не соображала. Опустела. А телу было достаточно, что его гладят, целуют и прижимают к горячему мускулистому боку.

— Разморило мою фею, — Паша только смеялся. Бессовестный, но хоть в чем-то похожий на себя прежнего.

— А этого не было в твоих планах?

Я зевнула и нехотя повернулась на другой бок, чтобы видеть этого мучителя.

— С тобой все мои планы летят псу под хвост. — Правый уголок красивых мужских губ дернулся вверх.

— Мой несчастный стратег. — Лежать без него было совсем плохо. Неуютно. Потому я заставила Пашу поднять правую руку повыше и устроила свою голову на его предплечье. — Как же тебе не повезло.

— Сочувствие принимаю губами на члене.

Паша подтянул мои бедра к себе и нахально толкнулся твердым агрегатом в живот.

— А, помнится, изначально кто-то предлагал месяц. Такая замечательная была идея. Всего месяц. Ни днем больше.

— А ты что, уже нашла мне замену? — Паша грозно нахмурился.

— Ты сам предложил. Еще и сформулировал максимально доходчиво. «Хочу трахать».

— Ты была такая независимая. Каждый час пыталась сбежать в свой номер. Словно боялась в меня влюбиться. Поэтому я и сказал про месяц. — Паша расплылся в гордой улыбке. — Чтобы не испугать еще сильнее.

— А теперь передумал?

— А теперь поздно.

— Не поняла тебя. Уважаемый адвокат, поясните, пожалуйста, свою позицию.

Спросить строго, как у судьи, у меня, конечно, не получилось. Но стереть со своего лица улыбку смогла.

— Она между твоих ног. — Паша прижался еще ближе. Правую ногу закинул на бедро. Раскрывая меня для своего члена. — Самая правильная, я считаю, позиция.

— Да. Неплохая, — вырвалось у меня со стоном.

— Хочу так засыпать и просыпаться.

— Ты так говоришь, словно я не женщина, а камера хранения.

Я попыталась пошутить, но Паша даже не улыбнулся. Держал меня крепко. Не двигаясь. Смотрел в глаза.

— Переезжай ко мне, — произнес он спокойно. Будто кофе предложил.

— Что?

От неожиданности у меня внутри все замерло, и сердце взяло тайм-аут.

— Хочу забрать тебя к себе. Достали эти встречи. Как подростки бегаем на свидания.

Бояринов почесал колючую щетину и шумно выдохнул.

— Паша… Я… Боже. Ты бы хоть как-то готовил к таким предложениям!

Если бы мы сейчас не лежали так близко, я бы уже бегала по дому кругами. С выпученными глазами и волосами, стоящими дыбом.

— Ты так испугалась, словно я тебя в ЗАГС прямо сейчас зову и ребенка требую.

Паша покачал головой.

— А что, можешь позвать?

Я окончательно растерялась. Сердце, как на американских гонках, взмыло вверх. А грудную клетку сдавило, как на глубине.

Чувствовала ведь, что сегодня все у нас не так. И ночевка эта, и близость… Но не ожидала, что до такой степени.

— В ЗАГС… не знаю. Может, поживешь со мной и сама сбежишь. А детей точно не попрошу. Я не большой фанат человеческих детенышей.