Несерьезные отношения
Шрифт:
Словно сбросил камень со своей души, Паша расслабленно потянулся.
— Ты не любишь детей?
Наверное, не нужно было цепляться за последнюю фразу. Не после такого предложения! Вряд ли он говорил серьезно. Но вагончик с сердцем уже несся вниз, сшибая на своем пути и радость, и удивление.
— Скажем так. Чужих и вдалеке терплю нормально. Но в школу меня бы точно не взяли.
— А почему?
— Вот, любопытная училка мне досталась!
— Значит, есть причина? — В горле запершило. — У нелюбви…
— Причина есть. Но говорить о ней я сейчас не хочу. — Словно и правда вышел лимит на разговоры,
Глава 20
После сказочной ночи с Пашей домой я возвращалась как на иголках.
Он дал мне пару дней для того, чтобы подумать о переезде. «Потом пакуй чемоданы, я тебя заберу!» — так завершил разговор. А я со своей стороны поняла, что хватит — нет больше сил разрываться между ним и дочкой.
Вросла всей душой в обоих. Влюбилась в Пашу по уши. Причем давно. Наверное, еще в Гамбурге, когда Бояринов сменил свои туфли на тапочки и пошел со мной по магазинам.
Возможно, это было неправильно или наивно, но мне безумно хотелось познакомить этих двоих. Поделиться с Машей, что встретила замечательного мужчину. Совсем не такого, как ее отец. Умного, доброго, щедрого. А Паше показать свою чудесную малышку.
Слезы на глаза наворачивались, когда думала об этой встрече. Ныло все за ребрами. По опыту с Леней уже знала, что не все мужчины любят детей. Родной отец отвернулся от Маши, когда ей было всего три. И еще один «отвернувшийся» станет для нее ударом.
Но почему-то верилось, что Паша не такой. Вопреки его словам о нелюбви к детям! Вопреки всем страхам. Нутром чувствовала, что мужчина, который смог сделать меня счастливой, не останется равнодушным к моему маленькому солнышку.
Всю дорогу, пока мы ехали в город, я обдумывала, как лучше преподнести правду. Какая нужна обстановка. Как подготовить обоих. Места себе не находила. А возле моей квартиры оказалось, что Паша уже все решил за нас обоих.
— Сегодня до конца дня и завтра с утра я занят. Очень сложное дело. Не смогу даже позвонить. А в обед можем встретиться. Ты как?
— Давай в ресторане. В том самом, недалеко от школы, куда ты увез меня от директора.
— Мне есть о чем волноваться? — Паша ухмыльнулся. — Снова нужно кого-нибудь приструнить? Или пора бить рожу?
— Нет. — Я рассмеялась. — Этот ресторан рядом. Кормят неплохо. И… можно будет поговорить.
— Звучит многообещающе.
Ухмылка на мужских губах превратилась в улыбку. Глаза вспыхнули. Так красиво, что я залюбовалась. В аффекте чуть было не плюнула на свои планы и не позвала Пашу прямо сейчас ко мне в квартиру. Знакомиться, удивляться и думать, как жить дальше.
Говорят, что за все в жизни нужно платить. После года бесконечных судов о разводе и еще одного года одиночества легко было поверить, что Паша — моя награда. Других причин, как он мог появиться в моей жизни, словно и не существовало.
Но уже вечером выяснилось, что дела с этими кармическими платежами намного сложнее.
Только я почувствовала себя счастливой и начала верить в какое-то не совсем темное будущее, судьба выставила очередной счет и потребовала расплатиться.
— Женечка, что случилось? На тебе
лица нет? — Света, будто почувствовала, что мне худо, пришла в гости.— Случилось…
Телефон, по которому я только что говорила со своим адвокатом, выпал из рук.
— Девочка, не пугай меня так.
Сбросив растоптанные шлепанцы, в которых ходила между квартирами, Света ринулась ко мне и крепко обняла.
— С Машей все хорошо? — Она огляделась по сторонам.
— Да. С Машей… да. Спать уже легла. Все в порядке.
Хоть в доме было тепло, меня начало потряхивать.
— Тогда… Звонил кто-то?
Света наклонилась и подняла мой телефон.
Не в состоянии ничего ответить, я кивнула.
— Упырь, что ли? Бывший твой?
Я отрицательно качнула головой.
— Адвокат его? — продолжила угадывать соседка.
— Нет…
— Тогда кто еще? Только не говори, что Бояринов. Он мне только начал нравиться.
— Не Паша… — Я кое-как сглотнула. — Звонил мой адвокат. Слушание через неделю, и он думает, что у нас нет шансов.
— Чуть помедленнее. — Теперь уже Света затрясла головой. — С чего он это взял? Что за бред вообще?
Она точь-в-точь повторила мои слова, которые я сказала своему адвокату несколько минут назад.
— Он встречался с адвокатом Лени. У той стороны целая стратегия. Они собрали кучу документов, что квартира покупалась на деньги Лени. Какие-то договоры займа от знакомых, дарения от родственников… — Я закрыла лицо ладонями, пытаясь сдержать слезы. — А еще у него, оказывается, на работе были большие премии. И договор с агентством недвижимости мы, как назло, заключали на его имя.
— Жень… Но как это? — Света прижала меня к себе крепче. — Он же вечно ныл, что зарплата маленькая. Вы даже на море не наскребли. Твоя мамка постоянно вам одалживала. А бабка пакеты продуктов из магазинов носила.
— Я тоже так считала. А теперь…
Телефон лежал на тумбочке. Мой разговор с юристом уже давно закончился. Но его последняя фраза засела в голове крепко.
Я, как сейчас, слышала: «Половину стоимости квартиры он точно отсудит. Шансов у нас нет. А с учетом затрат на госпошлину и судебные расходы… У вашего мужа очень дорогой адвокат, так что итоговая сумма может оказаться равной стоимости квартиры. Мне жаль. Мне очень-очень жаль».
Как во времена моего развода, мы почти до полуночи просидели со Светой на кухне. Думали, как поступить, если Леня на самом деле заберет квартиру. Света предложила переехать к ней: «Тесно, но не в обиде. Все лучше, чем возвращаться к твоей мамаше».
Я пыталась представить, как буду объяснять Маше, почему наша квартира теперь принадлежит папе, и он не хочет, чтобы мы здесь жили.
На пару со Светой мы костерили Леню. За пару часов выяснили, что не помнили ничего хорошего, связанного с ним. Только Машу.
Спалось после новостей и этого разговора плохо. Я буквально насиловала себя сном. А утром вместе с болью в висках пришло четкое понимание, что мне не справиться без Паши.
Вот так просто.
Без споров с собой.
Без страха, что придется открыться ему полностью. Как и прежнему адвокату, рассказать не только о Маше, но и о своей прежней жизни. Со всеми некрасивыми подробностями, о которых не то что говорить — вспоминать было больно.