Несколько дней в аду

Грейси притворилась разочарованной и быстро чмокнула Расти в щеку.

– Но я надеюсь, что в один из вечеров ты все же ко мне заглянешь, я буду ждать.

– Может быть.

Расти встал. Грейси тоже поднялась, помахала ему и направилась к лестнице. Обернувшись, она увидела его взгляд, устремленный на ее попку.

– Пока, Расти! Поспи хоть немного.

Он кивнул.

Грейси вошла к себе и захлопнула дверь. Она сомневалась, что Расти действительно поверил в ее историю о Чаке. Расти хотел затащить ее в постель и потому мог сделать вид, что не сомневается в ее искренности.

Грейси решила ничего не говорить об этом Чаку.

Глава 32

Правильно он сделал, что привез Эйлин к себе. Они приехали сюда после того, как накануне Митч Гальперн осмотрел Эйлин в своей клинике. Аарон и Сонни находились в хижине Чузы, приглядывали за домом и за Локумом.

– Эйлин? – тихо позвал Эйнджел, открывая дверь в спальню. – Я дома.

«Звучит так, будто я ее муж», – подумал Эйнджел.

Эйлин сидела поджав ноги на бледно-голубом ковре. На ней была красная блузка и темно-синие брюки. Она посмотрела на Эйнджела и улыбнулась. Рядом с ней лежал мобильный телефон.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил он. – Синяки у тебя на лбу уже почти прошли, швов не видно. Митч – гений.

– Это точно.

– Голова не болит?

– Все в порядке, я хорошо себя чувствую. Энергии – хоть отбавляй. Кто знает – вдруг этот удар по голове запустил дополнительные серые клетки?

Эйнджел рассмеялся:

– Я всегда считал, что твой мозг работает на полную катушку.

– Спасибо, сэр. Я говорила с Сонни и Аароном. Они неплохо там устроились, собираются ложиться спать.

Эйнджел опустился на пол и посмотрел на Эйлин.

– Пес, наверное, очень скучает по Чузе, – сказал он. – Мне не удалось выбить из Мэтта ничего, кроме того, что он собирается продержать Чузу за решеткой еще пару дней, скоро должны прийти результаты анализа ДНК.

– Этот анализ ничего не покажет. Как и анализ образцов, взятых из моего фургона. Какое отношение ко всему этому имеет Чуза?

– Мэтт считает, что имеет.

Эйлин покачала головой:

– Бедный Мэтт. Он отчаянно пытается раскрыть дело. Когда он увидел пластырь на ладонях Чузы, решил, должно быть, что Чуза обжегся, когда окунал Баки в кипящее масло. Еще Мэтт сказал, что в фургоне было много битого стекла. Он ошибается, обвиняя во всем Чузу, но им движет желание сделать этот город безопасным.

– Он полагается на мнение невежественных людей, – сказал Эйнджел. – Суеверия прочно пустили здесь корни.

Эйлин хмыкнула.

– Ты что, на стороне Мэтта? – удивился Эйнджел. – Мы видели от Чузы только добро, но для тебя это ничего не значит?

– Чуза – хороший, и я ему благодарна, но я не хочу винить Мэтта в том, что он поступает так, как считает нужным.

Эйнджел думал, что давно научился контролировать гнев, но сейчас он чуть было не взорвался.

– Значит, по-твоему, Мэтт поступает правильно, отправляя за решетку невинного человека?

– Как только он выяснит, что Чуза невиновен, он его отпустит.

– О господи… А если Мэтт заберет одного из нас – тебя, меня, Аарона или Сонни, ты опять будешь искать ему оправдание?

– Он поступит так, как сочтет нужным.

– Да что с тобой? Ты когда-нибудь была в тюрьме?

– Нет, Кристиан, а ты?

Эйлин явно разозлилась.

– Да, ты сейчас говоришь с бывшим заключенным. Я был виновен разве только в том, что оказался не на той стороне, по мнению кучки мятежников. Сидя в тюрьме, мечтаешь только об одном – выйти оттуда, тебе нужно только одно – справедливость.

– Что ты на меня накинулся? Я просто высказала свое мнение, вот и все. Разве у меня не может быть своего мнения?

– Почему ты такая упрямая?

– Ты считаешь меня упрямой только потому, что я не называю Мэтта идиотом, который не знает, что творит? Я не считаю его идиотом. Тут правит не закон джунглей и никого не пытают. Ты ведь именно этим занимался? Пытал людей, выколачивая из них информацию? И потому считаешь, что полиция в маленьком городке тоже применяет такие методы?

Эйнджел почувствовал, что у него раскалывается голова. Похоже, согласия им не достичь. Они и раньше спорили, но так жестко никогда.

– Я служил в разведке, это верно, но никогда никого не пытал.

– Совсем?

Головная боль прошла, уступив место ледяному спокойствию. Его снова охватило странное ощущение, как тогда на ярмарке, только слабее. Та же пульсирующая аура, образовывающая арку, конец которой терялся в тумане. Видение рассеялось, оставив Эйнджела в недоумении. Он хотел знать, почему ему не удалось увидеть другой конец арки, и вдруг понял – на другом конце была смерть. Кто-то лгал, притворялся, и это грозило смертельной бедой.

– Не хочешь отвечать?

Эйнджел отчетливо слышал слова Эйлин, но ему понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя.

– Не говори о том, чего не понимаешь.

Эйнджел выпрямился. Предчувствие опасности так давно не посещало его, что он думал, будто освободился от своего дара. Или проклятия?

– Эйнджел, о чем ты?

Он посмотрел на Эйлин.

– Ты – гражданское лицо, и единственная доступная тебе информация – та, что ты получаешь от других людей, а большинство из них говорят то, что им кажется правильным. А есть люди, как я, которые знают. И единственная причина, которая оправдывает насилие, – спасение невинных жизней.

Эйлин поежилась, губы ее дрожали.

– Ты прав. Я ничего об этом не знаю. И не хочу знать. И хотела бы, чтобы и ты ничего об этом не знал.

– Если хорошие парни будут уступать дорогу, плохие парни победят. Для некоторых из нас важно знать, что этого никогда не случится. Я все еще был бы там, если бы не решил, что настало время покончить с этим.

– Почему?

Эйнджел пытался найти ответ, который устроил бы ее. Он не хотел говорить о прошлом и, наверное, никогда больше не захочет.

– Я устал, – сказал он.

Она кивнула.

– И ты по-прежнему считаешь, что Мэтт был не прав, упрятав Чузу за решетку?

– Я вижу, к чему ты клонишь. Я не верю, что Мэтт сделал это по злому умыслу или потому, что чересчур печется о своей репутации, но сейчас он поступил неправильно.

– Я так не думаю, – сказала Эйлин, – против Чузы есть улики.

– Ты все еще влюблена в Мэтта?

Ее глаза заблестели от слез, лицо стало чужим, холодным.

– Как ты можешь такое говорить? – прошептала она.