Несколько дней в аду

– Ты так защищаешь его, хотя должна бы быть на моей стороне.

– Это глупо. Мэтт – мой друг, но, даже если бы он им не был, я хочу быть справедливой по отношению к нему.

Эйнджел посмотрел в глаза Эйлин, увидел, что она изо всех сил старается не расплакаться, и почувствовал себя дураком. То, что он сказал, и вправду было глупо, но она вынудила его.

– Хорошо, – сказал он, – но ты же ничего не объясняешь. Что я, по-твоему, должен чувствовать, когда слышу, что Мэтт прав, а я нет?

Слезы покатились по щекам Эйлин, и она не сделала попытки стереть их с лица. Эйнджел наклонился к ней и вытер слезы.

– Посмотри, до чего мы себя довели. Извини. Мысль о том, что Чуза в тюрьме, выводит меня из себя, я сам не знаю, что говорю.

Эйлин всхлипнула и полезла в карман за платком. Пусть все идет как идет, решил Эйнджел. Он мог бы заставить Мэтта выпустить Чузу, но это должно случиться, когда Мэтт будет готов.

– Ты просидела здесь весь день? – спросил он.

– Большую часть дня. Когда не совершала набег на твою кухню, – слабо улыбнулась Эйлин. – Я читала.

– Что читала?

Эйнджел уже заметил, что Эйлин много читает, и ему это нравилось.

– Одну из своих любимых авторов, Элизабет Гест. – Она повернула голову и посмотрела на книгу, лежащую на кровати. – «Ночная жизнь». Мне ужасно нравятся все эти байки про вампиров.

– Я тоже вампир, – сказал Эйнджел.

– Ты – сексуальное животное.

– Сексуальное животное? Мне это нравится. И ты мне нравишься. Прости, что был резок.

Эйлин опустила глаза, потом вдруг встала на колени, потянулась к нему и поцеловала.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Сначала Эйнджелу показалось, что он не расслышал, что она сказала, но она действительно призналась ему в любви. Эйлин была не из техженщин, что говорят важные слова всем подряд. Он хотел сказать ей что-то в ответ, но не хотел, чтобы это прозвучало как что-то банальное. Он улыбнулся ей и погладил ее по щеке. Эйлин моргнула, и из ее глаз снова полились слезы.

– Я очень счастливый и очень везучий человек. Каким-то чудесным образом мне повезло найти совершенную женщину, я тебя не заслуживаю.

– Я не позволю тебе уйти.

– Думаешь, я хочу сбежать?

Эйнджел больше не мог себя сдерживать, он должен был сообщить ей хорошую новость и надеялся, что она обрадуется, услышав то, что он собирался ей сказать.

– Я сегодня говорил… о Сонни. Помнишь, я рассказывал про того парня, что мог преследовать Сонни?

Эйлин недоуменно посмотрела на него.

– Про какого парня?

– Не буду называть имен. Он был в тюрьме, его приговорили к смертной казни, но ты сама знаешь – весь этот процесс с апелляциями тянется долго, и месяц назад ему удалось бежать. Уж не знаю как. Я боялся, что он будет охотиться на Сонни, но, слава богу, полиция его уже поймала.

Эйлин долго молчала.

– Почему ты мне раньше об этом не рассказал? – сказала наконец она. – Я бы не стала настаивать, чтобы Аарон держался подальше от Сонни. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Сонни, и никогда не хотела. Я бы сделала для него все, что в моих силах. Этот тот самый человек, что убил отца Сонни?

– Да.

– Гангстер?

– Вроде того.

– Ты сказал, что Аарону ничего не угрожало, но это не так. Ты подставил его под удар.

– Нет, – ответил Эйнджел, еле сдерживая гнев.

– Он действовал в одиночку, этот тип?

– Конечно нет.

– Остальные тоже в тюрьме?

– Не все, но они мелкие сошки, шестерки.

Эйнджел встал.

– Шестерки? У них нет оружия?

Эйнджел молчал. Напрасно он ждал, что она поймет, но она могла бы вспомнить, что он – профессионал и никогда не оставляет ничего на волю случая.

– Я задала тебе вопрос, – сказала Эйлин. – Думаю, ты не можешь ответить, потому что…

– Не пытайся читать мои мысли.

Кровь отлила от ее лица, но Эйлин вздернула подбородок и посмотрела ему в глаза. Эйнджелу захотелось отстраниться, уйти. Черт побери, она ведь должна чувствовать себя рядом с ним в безопасности, должна верить, что он в состоянии позаботиться обо всех них. Сонни верит.

– Думаю, мне лучше уйти, – тихо сказала она.

– А я думаю, мы должны поговорить.

– Мы только разозлим друг друга. Ты рисковал жизнью моего сына, но уверял меня, что все случившееся на болоте не имеет отношения к Сонни. Теперь ты заявляешь, что вокруг бродят убийцы.

– Я ведь объяснял тебе, что не этот человек стрелял в Аарона. Если бы это был он, он не промахнулся бы.

– Ты лгал мне, Кристиан.

Эйнджел схватил Эйлин за плечи и встряхнул.

– Я никогда тебе не лгал. Я всегда знаю, что говорю, и не стал бы тебя обманывать.

Эйлин вцепилась в рукава его рубашки.

– Не пугай меня.

– Я не хочу тебя пугать, хочу только, чтобы ты доверяла мне, слышишь? Твое доверие много для меня значит.

– Но ты мне не доверял, если не счел нужным рассказать правду.

– Эйлин, перестань. Ты зашла слишком далеко. Если ты хотела вывести меня из себя, поздравляю, ты своего добилась. Я злюсь и чувствую себя виноватым. Зачем ты так со мной? Ведь я не сделал ничего, кроме…

– Кроме чего?

– Оперативники устроили засады везде, где могут появиться наши гангстеры, они следят и за домом Чузы.

– У меня больше нет сил плакать, – сказала Эйлин, – если бы я знала об этом, я бы так не нервничала.

– Прости, если обидел.

– Ты не нарочно. Что ты хотел сказать? Ты не сделал ничего, кроме… кроме чего?

– Я люблю тебя. Я никогда никому этого раньше не говорил.

Эйлин прижала руку к груди.

– Но ты так злишься на меня. Я не хотела сердить тебя. Прости, Эйнджел.

– Я не сержусь, но я хочу, чтобы ты поверила мне и поверила в себя. Это для меня очень важно.

Эйлин протянула руки и стала медленно расстегивать пуговицы на его рубашке. Он отстранился.

– Ты не готова к этому, – сказал он, сознавая, что хочет ее. Он хотел ее каждый день, дюжину раз в день, всякий раз, когда думал о ней.

– Я хочу этого, – сказала она, – меня ударили по голове, а не…

Он фыркнул.

– Я серьезно. – Эйлин снова принялась за его пуговицы. – Ты и я – вот что важно. Мы в безопасности. – Она посмотрела на потолок. – Если только там, на крыше, не притаился кто-нибудь с пулеметом.

– Там никого нет.

Эйлин расстегнула рубашку.

– Я когда-нибудь говорила тебе, что я думаю о твоей попке? – Она закрыла ему рот ладонью, хотя он и не думал отвечать. – Она крепкая.