Несовместимые. Книга 1

Мир рухнул. Такой короткой фразой можно пояснить мое состояние после этих страшных новостей.

Деймон держал меня, поэтому я могла стоять на ногах, смотреть в одну точку и беззвучно лить слезы. Хотя вместо этого мне хотелось упасть на колени и кричать. Кричать так, чтобы вся боль от невосполнимой утраты мгновенно вышла из меня через этот истошный звук, исходящий прямо из моей души. Но вместо боли уйдут силы. Мама — светлый, добрый и самый необходимый человек в моей жизни, чтобы перестать ощущать боль от скорби за нее.

Я не хочу, чтобы к этой скорби добавилось еще нечто такое же. Не уверена, что смогу вынести, потому что уже сейчас мне хочется закрыть глаза и не просыпаться до тех пор, пока мозг чудесным образом не решит самостоятельно ввести меня в амнезию. Если я не буду помнить об этом дне, то и душа впоследствии забудет о боли. Разум и внутренний чувствительный мир так равносильны порой.

***

Наши дни.

Я резко вдохнула в себя воздух, внезапно почувствовав, что я задыхаюсь, будто несколько долгих минут была под холодной водой и не могла найти выход. Теперь я наконец вынырнула и жадно хватаю воздух ртом, но чувствую, как парализовало все тело.

— Тише. — Мои щеки накрывают большие и теплые ладони, слегка поглаживая.

Я резко поднимаю глаза на обладателя этих рук и вижу обеспокоенное лицо Эдварда. Я почему-то начала трястись. Все еще не могу понять, что происходит вокруг меня, где я вообще нахожусь. Мне показалось, что в комнате, в котором я нахожусь, жутко прохладно, и этот холод пронизывал меня до костей. Эдвард со стула пересел на край кровати и одной рукой обвил мои плечи, прижимая мое тело к своему. Его тепло — словно спасение, тут же окутало меня и я, опьяненная этой вороватой податью, непроизвольно прижалась к нему ближе, чтобы нагло получить больше этого удовольствия. Только сейчас поняла, что мои волосы мокрые и нижнее белье на моем теле тоже. Видимо от этого мне стало так до трясучки холодно в прохладной спальне, в которой постоянно ночую, хотя была укрыта одеялом и пледом. Но их способность дарить слабое тепло ничто, по сравнению с богатым теплом Эдварда, который щедро наделяет меня этим необходимым явлением.

— Ты вся дрожишь, — прошептал он, поглаживая меня другой рукой по щеке бережными движениями пальцев. — Что случилось?

— Я не понимаю, — только и смогла проговорить я хриплым голосом, стуча зубами.

— Когда я вышел из спальни, то обнаружил воду на полу коридора. Она выходила из ванной комнаты через нижнюю щель двери. Я постучался, но ты не отзывалась, а когда выбил дверь, увидел тебя лежащую на полу без сознания. Ванна была закрыта, она наполнилась, и вода вылилась через края, — объяснил он ровным тоном.

Я сглотнула, перебирая мозаику в голове, чтобы создать целостную картину. Вдруг в момент моих размышлений мобильник Эдварда зазвонил в его кармане. Но он не ответил на звонок, выключая звук, откидывая телефон на прикроватную тумбочку.

И именно в это мгновение я вспомнила. Звонок. Тетя Адора. Известия о смерти бабушки. Я напряглась всем телом, когда мое сердце защемило. Я зажмурилась, сжав челюсть и молча терпела эту невыносимую моральную боль, переросшую в физическую. Психосоматическое состояние вышло из строя одним ударом потока прискорбных слов.

— Элла? — услышала я низкий голос Эдварда, пытающийся привести меня в чувство.

Я услышала, как он переместился на постели, меняя положение. Эдвард обхватил мою голову руками и слегка потряс мое тело.

— Элла, ты слышишь меня?

Я открыла глаза, впоследствии чего не смогла сдержать своих слез. Эдвард нависал надо мной, упираясь коленями в матрас. Он внимательно рассматривал каждую черту моего лица и, будто заметив мои слезы, ему это зрелище принесло дискомфорт. Эдвард нахмурился и замер, молча выжидая от меня хоть каких-то действий. Он будто терпеть не может видеть человека в таком состоянии, в котором пребываю сейчас я, но заставляет себя держаться. И я сама не хотела, чтобы Эдвард видел меня такой снова — уязвимой, слабой и просто с открытой душой, в которой разрастался ураган.

— Бабушка…она умерла, — сдавленно высказалась я, поскольку ком в горле из сдержанных эмоций мешал не только говорить, но и дышать.

Лицо Эдварда поменялось. Он внезапно растерялся после моих слов и не знал, что нужно делать в таких ситуациях. Пусть просто обнимет. Я знаю, в его руках мне станет хоть немного легче.

Эдвард будто услышал мои мысли и снова сел рядом, обнимая за плечи и прижимая к себе. Я уткнулась носом в его грудь, вдыхая успокаивающий запах единственного мужчины, руки которого я беспрекословно принимаю на себе без сковывающего чувства презрения. Моя душа дрожала от того, какие невероятные усилия я прилагаю, чтобы сдержать рыдания. От этого я сжала в руке тонкую ткань кофты Эдварда.

— Поплачь, — прохрипел он и вздохнул.

Я дала волю эмоциям и слезам. После его спокойного тона, позволяющего мне расплакаться, я перестала сдерживать себя и совсем не думала о том, как сейчас выгляжу. Я слишком сильно люблю бабушку и не могу хладнокровно отнестись к ее смерти. Я снова начала переживать то, что переживала после новостей о смерти мамы. Будто утрамбованные временем глубоко внутри чувства вышли из-под контроля и хлынули наружу. Боль просочилась, как кровь сочиться из раны — сначала маленькие капельки, а после ручейком и наконец сильным потоком. И я не хотела сдерживать эту боль. Я жаждала избавить душу от этих дурных пыток, потому что это невыносимо.

Я рыдала на груди Эдварда, который продолжал прижимать меня к себе за плечи и голову, и наперед знала, что скоро смогу уснуть после такого выброса энергии. Это пройденный этап, но старую знакомую боль потери будто чувствую по-новому заново. Мое сердце сотрясалось и словно заполнялось трещинами, через которые просачивались ужасные чувства, терзающее весь мой внутренний мир, который я так старательно приводила в порядок на протяжении нескольких лет. Струны моей души завыли тоскливой мелодией.

Несмотря на то, насколько я была переполнена болью от очередной невосполнимой утраты родного человека, я нашла в себе силы думать и о том, как сейчас неспокойно Эдварду, позволяющему мне оплакивать свое горе на его груди. Я чувствую его напряжение, его смятение. Эдвард будто остолбенел. Он находится в неведении как быть, чтобы успокоить меня. Но мне достаточно и этого — ощущать его руки, обнимающие меня, и тепло вперемешку с его запахом, медленно усыпляющие мое сознание.

Сознание, некоторое время, находящееся в плену темноты, неторопливо возвращалось в мучащую меня реальность из-за нежных рук, которые заботливо поглаживали меня по голове. Я медленно открыла глаза. По мере того, как ясность появлялась в моих опухших от долгих слез глазах, я могла разглядеть сначала размазанную фигуру, и только после нескольких секунд увидела четкие черты лица Марты. Она с сожалением смотрела на меня, сдерживая свои порывы расплакаться.

— Милая, выпей горячего молока, — сдавленно предложила она.

Из-за упадка сил я кое-как приподнялась на локтях и осмотрелась. Нагнетающее чувство снова вернулось, одаривая душу тяжестью, которую можно назвать ипохондрия. Находясь в прострации, реальность казалась мне отчужденным местом, которой я не понимала и не могла сориентироваться в ней.

За окном уже светло, и этот свет заставлял меня жмуриться, поскольку приносил боль моим глазам. Они бы так не болели, не выплакав я все свои слезы. Не могу сейчас взять в толк, откуда столько соленой воды во мне. Кажется, таких запасов у меня больше нет.