Несознательный
Шрифт:
— Идея действительно хорошая, надо подумать, как все сделать, — кивнул директор, — но это опять не объясняет твой интерес. Хочешь стать во главе этого бюро?
— Ни в коем случае, — отмахиваюсь от такой перспективы, — а вот войти в состав молодежного КБ мне бы очень хотелось.
— Теперь понятно, кто на самом деле является инициатором нового двигателя, — усмехнулся Левин, — а как же моторы?
— Мы подходим к пределу поршневых моторов. Бесшатунный двигатель это последняя песня. Да, из нашего двигателя много чего еще можно выжать, три с половиной тысячи сил вовсе не фантастика. Но дальше тупик, нужно будет переходить на реактивную авиацию. Что касается молодежного КБ моторостроительного, то на этом отрезке времени они уже вполне могут справиться с задачей
— Интересно, как ты все расписал. И ведь не придерешься, логично. — Директор задумчиво смотрел на меня. — Насколько я понял, этот проект, — он коснулся папки, которую я передал, — ты и хочешь реализовать, чтобы заявить о себе?
— Не о себе, а о КБ. Во-первых: это будет весомая заявка; а во-вторых: истребитель на самом деле будет очень хорош. Очень надеюсь, что получится довести его до серии в сороковом году.
— Почему именно в сороковом? — Удивляется Израиль Соломонович.
— Я могу, конечно, ошибаться, — понижаю голос, — но по всем признакам, в этом году в Европе начнется война.
— Почему пришел к таким выводам?
— Германия очень нуждается в нефти, да и в продовольствии тоже, а колонии все поделены, ее никуда не пускают. — Поясняю логику рассуждений. — Единственная возможность получить желаемое, это отобрать у других. Думаю, «другие» будут против.
— Франция?
— Нет, первая Польша, Гитлеру нужно обезопасить свои тылы.
— А как же договор о ненападении? — Удивляется директор.
— Всегда можно найти повод для его денонсации. — Пожимаю плечами. — Мюнхенский сговор это всего лишь осторожные попытки Германии следовать предписанному курсу. Далее на пути Польша, тем более, что она ведет себя очень агрессивно отношении Германии.
На этом наш разговор закончился, Израиль Соломонович обещал хорошенько все обдумать и сообщить о своем решении.
А на следующий день я узнал, что Хрунова вызывают в Москву. Не в наркомат, а именно в Москву. Стоит задуматься, к чему бы это?
Через неделю пришло известие, нашего Ивана Михайловича двинули на повышение, будет маленькой кочкой в большом наркомате оборонной промышленности СССР. Очень даже зря согласился, здесь он был большим человеком с какой никакой защитой, там он будет никем, разменной монетой, ибо я точно знаю, что тридцать девятый год, и сороковой тоже это сокрушительный провал планов в СССР. Особенно Хрунову подкузьмит Хрущев, завод 29 в Запорожье провалит выпуск нового двигателя, и провалит не по техническим проблемам, а по организационным. Кстати, только в сороковом начнут наводить порядок с производством авиамоторов. Короче говоря, жаль человека, нормально с ним работалось. А мне жаль вдвойне, с его отсутствием исчезнет и моя индульгенция, с отпущением «грехов». Выдумаете после нашумевшего дела с осуждением руководства иркутского НКВД стали меньше писать доносов? Нет, писалось столько же, только если раньше на них реагировали оперативно, то теперь все это складывалось в папочки и откладывалось до поры до времени.
Новым директором был назначен Казанцев Михаил Афанасьевич, кто такой, где работал до этого, никто не знает. Так что, я даже не стал дожидаться, когда он вступит в должность, подал заявление, и через три дня оказался представлен самому себе. И отговорка нашлась, у меня техникум, экзамены, да еще надо срочно один курс экстерном преодолеть, время поджимает.
Сами экзамены прошли легко, преподаватели знали меня как облупленного и не сомневались в моих знаниях. А потом отдых, этим летом опять запланировал поездку на Байкал, решил на этот раз добраться до термального источника на берегу Чивыркуйского залива. Но человек предполагает, а Бог располагает. Не успел хорошо отоспаться, как Левин потребовал предстать пред его очи.
— Я тут подумал и решил, что создание молодежного КБ на нашем заводе здравая идея, — заявил он мне, — даже если у вас ничего не получится, все
равно наберетесь опыта. Однако есть одно серьезное препятствие, это на моторостроительном вам разрешили партизанщину, здесь ее не будет.— «Будет, без партизанщины в это время никак», — ухмыляюсь своим мыслям, — «иначе ни одного вопроса не решить».
Но не стоит об этом говорить вслух, есть планы, которыми можно делиться, а есть такие, которые лучше держать при себе.
— Так что надо определиться с каким КБ работать, — меж тем продолжал директор, — сначала надо наработать опыт. Могу посоветовать КБ Яковлева.
Что? Да ну нафиг такое счастье. Ни одно нормальное КБ не будет связываться детским садом в далекой Сибири, только посмеются, или того хуже, возьмут под формальную опеку. Тогда уж лучше совсем с этим гиблым делом не связываться. Нет, такие мысли надо пресекать сразу.
— Израиль Соломонович, — успеваю влезть в паузу руководителя, — не станут они с нами серьезно работать, и уж тем более не дадут зеленый свет проекту. В лучшем случае разрешат оснастку проектировать. У вас же на заводе работает Калинин Константин Алексеевич, никто на сегодняшний день не может конкурировать с ним знаниями, почему бы ему не стать наставником комсомольско-молодежного КБ?
Знал ли Левин, что на его заводе работает такой человек? Конечно, знал, не мог не знать, но был вынужден делать вид, что впервые слышит о нем. И не стоит его за это осуждать, время такое, надо быть подальше от всяких контактов с теми, кого осудили за саботаж, поэтому и директор и бывший главный конструктор существовали как бы на разных полюсах. Но вдруг появилась возможность помочь опальному конструктору чужими руками, почему бы это не сделать, тем более польза явно просматривается.
— Хорошо, — соглашается Левин, — если сумеешь с ним договориться, переведу в молодежное КБ.
Про «если» директор не зря упомянул, очень часто среди инженеров, попавших под каток репрессий, оказывались те, кто не желал передавать свои знания. Всему виной обида, так как они считали, что с ними поступили несправедливо.
— И еще, — снова Израиль Соломонович сел на своего конька, — сам видишь, какая стройка развернулась на заводе, мы пытаемся минимизировать потери, но не всегда получается. Поэтому производству мешать запрещаю, есть помещение склада рядом со вторым цехом, там и будет и ваш КБ, и мастерская, все работы, которые требуют квалифицированного труда, согласовываете с начальниками цехов. С нарядами на работы определимся позже, когда предоставите план работ.
Ну что? Опять все сначала? Почему-то в этот вспомнились строки из песни Макаревича «Пока горит свеча»:
И пусть сегодня дней осталось мало, И выпал снег, и кровь не горяча. Я в сотый раз опять начну сначала, Пока не меркнет свет, пока горит свеча.Трудоустроиться на завод не стало большой проблемой, все-таки работал на моторостроительном, даже получил должность — копировщик. Расту, однако. Потом пошел знакомиться со своим формальным начальством, это надо было сделать в первую очередь, иначе могут обидеться, а допускать этого никак нельзя. До склада добрался уже только после обеда. А ничего так, нормальное помещение, кирпичное, размером примерно десять на двадцать, утепленное. Что темное это не беда, нужно только окна вниз расширить, да перегородку фанерную поставить, и можно работать.
Дабы не откладывать дело в долгий ящик, нарисовал план помещения, отметил что следует достроить и отправился к заводскому инженеру-строителю, чтобы он согласовал работы. И уж потом пошел к секретарю комсомольской организации завода, без него с комсомольцами не поговоришь.
Степан Качалов посмотрел на чертеж оснастки и скривился — тут самому бы разобраться что и как, а в цехе с ума сойдут. Ладно, потом надо будет эскизно нарисовать внешний вид, иначе задергают. Пора сбегать в столовую, сейчас «инженерное» время начнется, опоздаешь, по времени не уложишься.