Неспособный к белизне

— Ладно, — подвел итог недолгой беседы Курим, — пару дней никуда не высовывайся. Егис расскажет тебя о наших правилах.

Грузный хозяин вальяжно удалился, а охранник повел Кондрахина по особняку. По пути он принялся наставлять Юрия: когда подъем, когда время для еды и о прочих бытовых мелочах.

— Пока будешь служить с нами в охране, — распорядился он.

— Я боец погла, а не слуга! — вспылил Юрий, высокомерно задрав подоконник. — И приказы мне отдавать будет только хозяин. И вообще — учти: я злопамятный.

Егис искренне удивился, но не обиделся.

— Ты пока никто, а я — старший охранник. И приказ не мой, а Курим-гана.

Кондрахин счел за благоразумное больше права не качать.

Внизу, в полуподвальном помещении особняка оказался небольшой, оборудованный тренажерами, спортивный зал. Здесь, как скоро выяснилось, тренировались охранники. Разумеется, речь шла не о погле. Хозяина полагалось защищать не по спортивным правилам, а всеми имеющими средствами. Поэтому в зале были развешаны по стенам клинки различных форм и размеров, цепи наподобие велосипедных, шары на прочных бечевках. Назначения многих снарядов Кондрахин вообще не понял.

Вскоре в зал спустились еще двое охранников, вероятно, сопровождавших Курима. Кондрахину тут же предложили показать своё умение. Учебный бой на цепях он проиграл, а вот на саблях и мечах ему не было равных. Когда же, в заключение он одним ударом кулака распорол подвешенную к потолку грушу, новые собратья по оружию и вовсе зауважали его.

Егис рассказал, для чего нужна охрана. Среди спортивных воротил нередки были стычки: кто-то кому-то перешел дорогу, кто-то кого-то подставил. За помощью к королевской страже не обращались: у самих рыльце в пушку, так что разбирались и защищались своими силами. У Курима было семь человек охраны, минимум двое должны были неотлучно находиться в особняке, еще двое сопровождали хозяина. И всю эту рать и самого Курима, по сути, кормили и содержали три куримовских бойца погла.

Последующие дни показали, что служба вовсе не была обременительной. Забор вокруг особняка и входная калитка были оснащены электрической сигнализацией, и охране не было нужды маячить во дворе. В помещении, выделенном для них, на стене висел плоский черный экран — так Кондрахин впервые в своей жизни увидел телевизор. Смотреть передачи ему страшно понравилось, хотя картинка была мутной, а звук хриплым. Ему было всё равно, что показывали, будь то спуск боевого корабля со стапелей Гауриза, или репортаж о запуске космического спутника в Занкаре, или светская хроника Фитира. Ну, и, конечно, бои мастеров погла.

Очевидно, что именно они в первую очередь должны были интересовать Юрия. Когда он спросил Егиса о времени их показа, тот молча сунул ему в руки подобие газеты, но без фотографий и рисунков. Кондрахин долго вертел ее в руках.

— Да ты к тому же неграмотный! — засмеялся, заметив это, охранник. — А, я запамятовал: ты же из Союза Кари. Там у вас, кажется, на хирге говорят?

Кондрахин насупился.

— Кто сейчас хирг помнит? Разве что старики по деревням. Все, считай, на уан перешли. Но я быстро научусь, ты только буквы покажи.

Графических знаков в азбуке уана оказалось девятнадцать. Правда, восемь из них обозначали дифтонги, зато написание слов полностью соответствовало их произношению. Через полчаса Кондрахин уверенно мог написать любую букву, а к вечеру читал более бегло, чем его потрясенный учитель. Первый шаг к физике Белведи был сделан.

Курим также выполнил своё обещание. На третий день он самолично вручил Юрию пластиковую карточку с неизвестно когда и кем сделанной объемной фотографией. Из нее Кондрахин узнал, что теперь он законный подданный Его Величества короля Фитира всемилостивейшего Муирина из династии Туан. С этого дня жизнь его стала стремительно изменяться. Хозяин частенько брал его с собой, и Юрий оценил спортивную, а точнее, околоспортивную, закулисную кухню Фитира.

Наконец наступил день, когда Кондрахина отвели к тренеру — ветхому старичку, о которых говорят: в чем только душа держится. Однако на поверку старик оказался куда прочнее. Он сразу же поставил Юрия в учебную схватку с молодым бойцом. Сам же одновременно был и судьей, и тренером, объяснявшим ученикам по ходу боя их ошибки. При этом движения его были быстры и экономны. Видимо, в молодые годы он сам был незаурядным спортсменом. Свой бой Кондрахин выиграл без труда, хотя и получил от наставника массу замечаний. Особенно это касалось его стойки. Белведы держатся совсем иначе, защищая свои уязвимые точки. Но у Юрия они-то располагались вовсе не там! Но боксерскую стойку ему все же пришлось видоизменить, ведь в погле разрешены удары ниже пояса. В конце концов тренер махнул рукой на необычную манеру боя своего нового подопечного, здраво рассудив, что его стойка, по крайней мере, сбивает соперников с толку.

Научил он Юрия так называемым грязным приемам. Например, как бы случайному удару головой, что в погле допускалось. Немало почерпнул Кондрахин и из демонстрации перемещений и способов внезапной атаки. Короче говоря, уже через неделю ежедневных тренировок старик-тренер убедил Курима, что Юрена можно заявлять на первый бой.

Поединок проходил в спортивном зале Хевека, примерно на триста амфитеатром расположенных посадочных мест. Из них было занято не больше половины, по чему Кондрахин мог судить, что больших денег его хозяин сегодня не заработает.

Соперником Юрия оказался молодой, атлетического вида белвед, до того белокожий, словно его обсыпали сахарной пудрой. До выхода на ринг (так Кондрахин по привычке называл круглую арену, ограниченную нарисованным на полу кругом, выход за который карался штрафными очками) оба бойца сидели на низких лавочках напротив друг друга в окружении тренеров и хозяев.

— Хотя бы полгатча продержишься? — нервно облизывая губы, спросил Курим.

— Я уложу его на первой минуте, — пообещал Юрий.

— Ты что?! Зритель должен получить удовольствие. Если уж так уверен в победе, протяни бой, как можно дольше.

Объявили имена бойцов, встреченные жидкими аплодисментами, после чего начался бой.

Юрий легко уходил от мощных, но слишком затянутых ударов своего противника, каждый свой эффектный уход сопровождая несильным, но зрелищным тычком то в голову, то в живот. Такие удары не могли существенно повредить белведу, зато Юрию приносили дополнительные очки. Соперник его все более распалялся, теряя голову. Казалось, он готов размазать Юрию по арене, и непременно размажет, как только настигнет. Публика постепенно оживлялась: вроде бы, пришли поглазеть на второстепенных бойцов, а получили интересное зрелище.

Гатч — поединок в погле — длится пятнадцать минут без перерывов, и концу боя противник Кондрахина совершенно выдохся. Всё чаще его рука запаздывала вернуться к уязвимому левому боку. Когда главный судья объявил, что до конца матча осталась одна минута, Юрий незамедлительно правым свингом достал нервное сплетение своего соперника. Тот рухнул без звука. Зрители восторженно взревели. Юрий победно вскинул руки — жест, для белведов совершенно непривычный.

Через месяц слава мастера погла Юрена вышла за пределы Хевека. На матчи с его участием не хватало мест. Но по-прежнему, по требованию Курима, Кондрахин растягивал каждый поединок почти до самого конца. А это — лишние травмы, которых избежать просто невозможно. Уровень бойцов, выставляемых против него, раз от раза был всё выше. Куда безопасней было бы закончить бой при первом же удобном случае, а не подвергать себя риску нарваться на случайный удар. Но Курим оставался непреклонен: зритель должен получить удовольствие. Кондрахин догадывался, что Куримом движет не забота о болельщиках, а выгода от заключенных пари. Наконец он не выдержал: