Нет иного света
Шрифт:
Общими для всех специальностей были потоковые лекции, но туда исправно ходили только иногородние, которые предпочитали ездить на Тверской бульвар, нежели сутками сидеть в холодном, грязном и вонючем общежитии. Москвичи же появлялись на них от случая к случаю, поскольку имели куда более дружественную среду внеучебного времяпровождения.
Все общались на своих семинарах, причем общежитские, как всегда и везде, несколько отделялись от москвичей.
Лена училась на поэзии, я – на прозе, за все пять лет мы могли так и не узнать самих имен друг друга.
Нас свела судьба: в те годы подавляющая масса
(В этой книге можно прочитать 3 мои работы по переводу романа английского писателя Джерарда Тиккелла с оригинального Лондонского издания, которое я раздобыл в те непростые годы уже не помню каким образом.)
Лена тоже обладала знаниями – мы оказались в одной спецгруппе и познакомились естественным образом.
И я был тому очень рад.
* * *
Несмотря на титул почти Королевы красоты, Лена Передреева отличалась характером веселым и общительным.
Я был очарован ею с первых минут совместного пребывания в аудитории (кажется, бывшей дворницкой, в которой когда-то жил подметавший Литинститутские дворы одиозный писатель Андрей Платонов).
Лена, конечно, было очень красивой; не верящих моим словам отправляю на… страниц Яндекса, где можно увидеть ее конкурсные фотографии, от которых времена нашей учебы отделяли лишь несколько лет.
Но дело было даже не в красоте как таковой – не в совершенстве ее бюста, длине ног, разрезе глаз или форме носа…
По моему глубокому убеждению, некрасивых женщин не бывает в принципе, бывают лишь слепые мужчины.
Лена была живой, как сама жизнь.
И, кроме того, вхождение в модельный бизнес сотворило из нее гражданку мира без национально-территориальных приоритетов, и это делало ее особо близкой мне по духу.
* * *
Постепенно я узнал, что после Конкурса красоты Лена получила годовой контракт в каком-то западном агентстве, откуда привезла модные туалеты, которые теперь радовали наш глаз в институтских аудиториях.
Одним из них был и тот замечательный матросский костюм, который привлек мое внимание и который я потом видел на нашей курсовой королеве не раз и не два.
Она часто и много смеялась без видимых на то причин – точнее, умела солнечно смеяться там, где иной человек мог едва выдавить из себя улыбку.
Общение с Леной всегда дарило беззаботную радость еще и потому, что она была просто неистощима на всякие шутки.
У нее имелась длинная, до пят, шуба из чернобурой лисы – роскошная, какие тогда были в диковинку.
Как-то раз, появившись в коридоре перед очередной парой по английскому, Лена закричала издали:
– Хотите, покажу вам лисий стриптиз?!
Разумеется, все мы были «за»; последнее слово дарило невнятные надежды.
Радостно хихикнув, королева распахнула свою несравненную шубу…
Взмахнула полами, как крыльями – как делают настоящие стриптизерши, у которых под шубой ничего нет…
…Лена взмахнула
великолепной шубой – и все увидели голую лисью кожу, обнажившуюся из-под отпоровшейся подкладки.Тогда это показалось смешным; сегодня вспоминается с грустью.
* * *
Причем не только потому, что все ушло в невозвратность.
Что я никогда не стану снова молодым и не буду радоваться невинным шуткам королевы красоты.
Мне грустно от мыслей о самой Лене.
* * *
Она окончила полный курс Литинститута; в файле «Выпускники 94-95 гг», когда-то присланном мне Валерой Роньшиным, есть строчка:
Передреева Елена Анатольевна. Поэзия.
В нынешнем Интернете о ней не нашлось ничего.
Про победительницу 1 КК – школьницу с 332 зубами – было несколько слов о том, что она где-то занимается чем-то околоспортивным.
Девушка, занявшая второе место, стала киноактрисой и снимается до сих пор, хотя уже давно перестала быть девушкой. Причем должен признаться, что как зрелая женщина она мне очень даже нравится.
А относительно Елены Передреевой имеется лапидарная запись, что сведений о ней не имеется.
* * *
Стихи Лена, как видно, оставила.
В Литинституте я их не читал, но не думаю, что писала она плохо.
Ведь отец ее был не просто известным московским поэтом, но еще и другом моего старшего друга – ленинградского прозаика Валерия Петровича Сурова , а с людьми плохими и бездарными тот никогда не дружил.
С другой стороны, сам Петрович прожил жизнь нелегкую и не слишком счастливую – и, боюсь, что дружеское окружение его тоже не отличалось устроенностью судеб.
А благополучное пребывание на вершинах литературного Олимпа без сильной поддержки невозможно.
Да, Лена пожила год как человек, благородно зарабатывая внешними данными в том неведомом агентстве. Но ведь одним годом все и ограничилось; с западных подиумов она вернулась на заплеванный асфальт России.
И те привезенные из заграниц наряды, что ослепляли нас на первом курсе, к концу учебы ветшали и блекли – о чем говорит эпизод с «лисьим стриптизом».
Красуясь в разваливающейся шубе посреди холла около учебной части заочного отделения, Лена делала хорошую мину при плохой игре.
* * *
Надеюсь лишь на то, что Лена Передреева удачно вышла замуж.
Сменила фамилию, куда-то уехала и забыла богом прОклятую шестую часть суши, как тягостный сон перед рассветом.
* * *
А я до сих пор вспоминаю ее с тихой радостью.
Вспоминаю Елену Передрееву как одного из солнечных людей, которыми дарила меня жизнь в далекой и счастливой молодости.
Она была первой девушкой, вошедшей в Литинститутские впечатления, и осталась со мной навсегда.