Нет мне ответа...
Шрифт:
В особенно трудное положение поставлены живущие на периферии. Им, чтобы преодолеть преграды, чинимые Министерством финансов, надо приезжать в Москву за неделю до отбытия за рубеж. Но недель этих в нашей жизни остаётся уже мало, ими приходится дорожить.
В недавнем интервью писатель Габриель Маркес уже говорил с недоумением и возмущением об абсурдной системе оплаты писательского труда в нашей стране. А ведь он не бывал в Министерстве финансов, не обивал его порош, не прел в очередях Внешторгбанка.
Мы об этом говорить стесняемся, а ждать наведения порядка устали. Хотелось бы узнать при нашей жизни: изменится что-то или все надежды опять па будущее, на то, что и до нас дойдут и о нас позаботятся.
Министерство
Думаю, все заинтересованные лица — авторы согласятся делать отчисления из своих гонораров на содержание дополнительных работников ВААПа.
Но проще и доступней делать это так, как век от веку везде и всюду делается: выделить писателю, имеющему счёт во Внешторгбанке, чековую книжку, и чтоб при наличии иностранного паспорта и документов о выезде сам мог выписать положенную или разрешённую сумму денег для поездки.
Нас на огромных просторах Родины, получающих гонорары из-за рубежа да и изредка по приглашению или в командировки туда ездящих — единицы. И большинство этих единиц уже в преклонных годах, имеют свои заслуги перед государством нашим и труды, по достоинству оценённые. Если наши небольшие суммы гонораров нужны государству, пусть нам об этом скажут, и мы без особых колебаний их отдадим, но отдадим на тот счёт, в то место, куда посчитаем нужным, а так, втихаря, по-шулерски, обращаться с нами, обирать нас по мелочи нехорошо, недостойно ни солидной финансовой организации, ни отечества нашего, во имя и во спасение которого мы не только проработали всю жизнь, но и кровь пролили.
Виктор Астафьев, лауреат Государственных премий, инвалид Отечественной войны
Валентин Распутин — Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий
11 ноября 1987 г.
(В.Винокурову)
Дорогой Валерий!
Я безмерно рад был получить от Вас письмо и ещё более потому рад, что Вы в «Смене», где меня любят, чтут и где меня начали печатать со... спортивного отдела! Чудеса, правда?! Тем более что творения мои никакого отношения к спорту не имели, просто работник спортивного отдела по фамилии Эпельфельд — человек добрейший, ласковый, кого-то там замещал во время отпуска в отделе прозы, вроде бы Игоря Кобзева, и среди других попала ему в руки и моя блёкленькая рукопись. Он её прочёл, ободрил меня обещанием «предложить журналу» и, спустя большое (мне показалось — бесконечное) время творения мои появились в «Смене». Эпельфельд и потом ещё раза два сумел меня «протолкнуть», а когда я попал в Москву, знакомил со всеми, кто был ему доступен, даже один раз покормил меня обедом в «правдинском» буфете и денег не взял, чем потряс меня совершенно. После обеда я ходил к главному редактору, и входил в редакторский кабинет не так уж робко, как могло бы быть до обеда.
Величко послал меня спецкором на начавшуюся стройку Красноярской ГЭС. Там был такой бардак, что даже я, человек, прошедший войну, едва с глузду не съехал. Жили мы с одним инженером в палатке, потом к нам поселили артиста Евгения Лебедева из БДТ — их «бросили» развлекать строителей светлого будущего, но там было не до развлечений — на великой стройке царила безработица. Нагнали уйму народу, угрохали деньги, а дела нет, и ничего нет...
И вот инженер мне говорит: «Не пишут правду! Врут всё! И Вы, Виктор Петрович, наврёте». А я молодой же был, прыткий, и говорю ему: «А вот и напишу! А вот и напишу!..»
И написал очерк, который прочитавши и раз, и два, товарищ Величко впал в удручение и мрачно сказал: «Рано мы Вас, Виктор Петрович, послали. Вот
маленько наладится дело на стройке, ещё пошлём». Но тот, кто руководит там, наверху (я не Кремль имею в виду, а Небо) нашим братом, ещё на берегах Енисея шепнул мне тайным голосом, что «правда» твоя, да ещё про «великую» стройку, никому не нужна и никто её не напечатает. А вот напиши-ка ты, братец, что-либо «ударное», привычное, спору не вызывающее, а то ведь и за командировку отчитаться нечем будет, голодом семью уморишь.И тут я бах на стол редактору Величко боевой очерк с совершенно новым названием — «Строитель»! Эк обалдел товарищ Величко! «В номер! Немедленно в номер!» — кричит.
И на этом не кончилась, а только началась эпопея с ударным очерком «Строитель» — напечатали его очень скоро и высадили за него полторы с лишним тыщи! Я когда с почты деньги нёс, всё оглядывался: не бежит ли по городу Чусовому за мной товарищ Величко — с намерением вернуть деньги и даже оштрафовать меня за такую халтуру.
А жизнь-то, она вона какая разнообразная, в ей «сурпризов» больше, чем вшей в полушубке пехотного Ваньки-взводного из окопов!
Проели мы полторы тыщи мигом — семья была большая, да долги. И дожили до рублика. А тут кино идёт, трофейное, детективное, и мы, стало быть, с моей прелестной супругой шасть в кино! Удовольствие получили! Тут же нас и раскаянье посетило. «Во какие дураки! — говорит Марья Семёновна, — сходили в кино, а завтра детей нечем кормить. И нянька наша потерпит, потерпит, плюнет и уйдёт от нас. Чё будем делать?» А я ж оптимист! Я ж на юмор налегаю, хотя сердчишку и тесно в груди, и глазу зрячему моему единственному стыдно.
«А, — говорю, — не горюй. Маня! Счас вот придём, ворота отопрём, а в ящике газеты, а в газетах перевод». «Да откуда ему быть-то?»
«Оттуда, — говорю и показываю на небо. А ночь лунная! Погода зимняя. Идём домой, замедляя шаги, как набедокурившие ребятишки. Трясу газеты, а из них живым лепестком, вертясь и паря в воздухе, летит бланк от почтового перевода. — Вот, — говорю, — и всё! А ты, дура, боялась! Двести пятьдесят рубликов откуль-то пришло!..»
«Да ну тебя, Витя! Шутки у тебя какие-то...» — А я ей в руку талончик денежного перевода!..
Зашаталась моя жена на крыльце и, почти лишившись чувств, шепчет:
«Витя! Глаз тебя единственный подвёл! Тут не двести пятьдесят, тут две с половиной тысячи!»
Я ей говорю: «У тебя шутки тоже ничё! Жгучие!» — а сам к свету, к фонарю.
Это, стало быть, исполнилось сорок лет родному комсомолу, и за изданную первую книжку рассказов я получил гонорар вполовину больше, чем за доблестного «Строителя». И когда потом бедовал и голодовал, завоёвывая место в литературе, не раз мне являлся вид падающего из газет серебристо под луной мерцающего квитка от почтового денежного перевода, и голос был: Брось! Пожалей задницу и семью, не изнуряй больную голову, продолжай своего «Строителя» и будешь сыт, пьян и жопа в табаке, в турецком, ароматном...»
Вот и шлю я Вам отрывочек из новой книги «Зрячий посох» — «Смена» уже частично печатала из него отрывки и даже годовую премию за них отвалила! А этот просто так шлю, к разговору о житье-бытье и о спорте тоже.
Альберту Лиханову (редактор «Смены») можете показать и письмо, и отрывок почитать. Мне ему отдельно уж не собраться написать, но скажите, что окрытку его получил и за всё его благодарю, и ещё скажите, что если дома будет всё в порядке (пока не очень), то в конце ноября я приеду с рукописью в Москву и мне обязательно нужно с ним повидаться, на сей раз по очень серьёзному, моему личному делу. А пока — ещё раз поздравляю Вас. Валерий, с переходом в «Смену» и желаю в ней закрепиться. Отчёты о футболе из Испании и из Англии Ваши я читал. Они написаны с блеском, каковой может допустить наша пресса. В ней шибко-то не разбежишься, не заблажишь и не извольничаешься.