Нетипичный атом общества
Шрифт:
Деревня среднебрежневского времени страдала не столько суевериями, сколько алкоголизмом. На улице Перспективной, один лишь Витька Балон верил в чертовщину, ведьм и прочую нечисть, да и то вполсилы.
Кому-то пришла мысль прогуляться по кладбищу, до которого насчитывалось 250 шагов. Почти все согласились. Остались на лавочке Тарзан и двое одноглазых. Любу уговаривать не пришлось, она подхватилась с нагретой собственным телом доски, деловито взяла под руки Василия (из вежливости) и Валерку Мартынова (из симпатии, которая оказалась взаимной).
Впереди вышагивал Мамонт, неся околесицу. За ним держались Володька с Вадимом, два Бориса и Сашка Корягин. В центре шла Люба, нескромно, пользуясь темнотой, прижимаясь
– Вы народу только мозги пудрите. – Подначивал физика Вовка Елин, – скрываете истинные чудеса, вон, сколько неизведанного под ногами, а любая неграмотная бабка вмиг объяснит, что к чему.
Аспирант, с нескрываемой иронией попытался прекратить Володькину болтовню:
– Бабка! Да ты представляешь, что такое квантово-статистическая картина мира?
– Закурить есть? – Из ближайшей могилы вынырнул едва различимый в темноте силуэт головы.
Мамонт оторопело сел и нехороший дух пошел из-под него.
– Чего воняешь? Руку дай.
Рядом с головой показалась ручища и потянулась к здоровяку. Тот заелозил задницей и стал торопливо и неуклюже отползать. Оцепенение охватило любителей приключений и лишь гитарист Витька, шедший позади, радостно воскликнул:
– Слышу голос Полежая!
– А вы кого думали услышать? Руку-то дайте, черти.
Сашка Корягин принял лопату из рук могильщика и помог ему выбраться наверх.
Борис Ксенофонтов, переведя дух, спросил:
– Ты нас что ли пугаешь?
– Не, куда там. Я малость кемарнул, а вы меня разбудили. Копали три могилы, а в «синем» корпусе ещё один жмурик нарисовался, да родня его приехала. Дали мне поллитра «зелёненькой», я и пошёл копать, чумакам моим некогда – на ужин пора.
Так и получилось: покопаю – выпью, потом ещё, а как заснул не помню…
У экспедиции оказалось четыре главных итога. Некоторое время спустя, в Колычёве образовалась идеальная семейная пара. Аспирант Боря защитит кандидатскую и докторскую диссертации, станет, наконец, известным физиком. Вадим Чайковский эмигрирует в Канаду, где сделает скромную карьеру. Четвертый, а, скорее, первый итог, заключался в том, что Мамонт, игнорируя окрики, помчался домой, костеря последними словами кого угодно, только не себя.
Он ворвался в комнату барака, пыхтя как перегруженный конь и зашарил в комоде.
– Что ты роешься, чего тебе там надо? – Вскинулась мать.
– Трусы ищу.
– А твои же где?
– Порвал.
– Говорила я тебе, не шляйся по кустам, когда туалет есть общественный…
С середины ноября посыпал снег. Зима, властно прибирая бразды правления, надолго, почти до начала апреля воцарилась на большей части России.
Василий неделями жил в Коломне на улице Зайцева, неподалёку от Бобреневского разводного моста через Москву-реку, на другой стороне которого одиноко ютилась конечная остановка автобуса на Егорьевск. Мост предназначался для пешеходов, в крайнем случае можно было протащить велосипед. Сашка Яснов, он же Богдан, сумел переправить по нему два краденых мопеда, при помощи добрых попутчиков, которые (не ведая, что творят) охотно перетаскивали легкую технику через ограждения в начале и конце моста.
Старший из братьев Котелкиных приезжал домой по субботам, а утром, в понедельник отправлялся на учёбу, которую немного недолюбливал из-за частых посещений морга.
Лёшка стал делать неожиданные успехи в учёбе, а в физике, даже соперничать с самим Славкой Быковым – лучшим в их классе. С сентября в школе появилась юная «физичка» Марина Сергеевна – идеальной красоты и такого же сложения брюнетка. Не стоит даже говорить, что большинство старшеклассников в неё влюбились, а остальные относились к ней с восхищённым обожанием. Педагогом она оказалась замечательным, из ее учеников выросло большое число талантливых технарей и не только…
Юрка старательно
выводил в тетрадке уже не палочки и крючочки, а настоящие буквы.Маленький Вовка собирал половики из разноцветных лоскутов ткани, шустро ползая на четвереньках в передней комнате.
Кривой отец семейства, склонился к работе на подсобном хозяйстве, в качестве пастуха летом и возчика зимой.
Главными зимними развлечениями ребят с перспективной улицы являлись постройка и штурм снежных крепостей, а также завистливое наблюдение за траекторией движения аэросаней Витьки Сионова.
Советская пропаганда всю зиму твердила об Анджеле Девис – негритянской коммунистке из США, неведомо за что упрятанную в тюрьму и о подготовке к историческому ХХIV съезду КПСС.
Великобритания готовилась переходить на десятичную систему мер. В Уганде захватил власть диктатор Амин, а пошатнувшийся доллар стал терять авторитет и незыблемые до того позиции.
На советские экраны готовился к выходу почти бесконечный сериал по сценарию Лавровых «Следствие ведут знатоки», лживый, но занимательный. Однако, подлинно культовой картиной, стал фильм «Офицеры» по сценарию Бориса Васильева, с Георгием Юматовым, Василием Лановым и Алиной Покровской в главных ролях.
Всего-то десять лет прошло со времени первого космического полёта Юрия Гагарина, а космонавтика достигла успехов, которые до сих пор кажутся невероятными…
Зима – время изготовления «петушков».
Забытый народный промысел, неведомо когда возникший, требовал снега для отливки сладких фигурных изделий и приносил 150-200% прибыли. Снегом набивали погреб под завязку и бережно сохраняли до середины и, даже, конца мая.
В Егорьевском районе этим бизнесом занимались две дружественно конкурирующие семьи, обе с улицы Перспективной.
Бездетная семья Орловых проживала в единственном, возможно даже во всей центральной России глинобитном домике, которых полно на Украине и в Средней Азии. Домик соорудил в пятидесятые годы одноногий Борис Максимов. Если учесть, что окрестности Колычёва изобилуют лесами, то можно сделать вывод об украинском, либо казахо-среднеазиатском происхождении архитектора-строителя.
Оба супруга изведали на собственной шкуре «прелести» ГУЛАГА», но обладали совершенно разными характерами. Мягкий, интеллигентный Владимир, высокий, худоватый и сутулящийся туберкулезник, являлся полной противоположностью своей жены – Анны, громадной могучей бабищи, нагловатой и беспардонной. Она отсидела три года за дезертирство с трудового фронта, а муж пять из двадцати пяти присужденных по делу КПМ (коммунистической партии молодёжи). Его освободили много раньше большинства «политических» в конце 1953 года.
Как-то, в начале «петушковой» карьеры, Анна заявила супругу:
– Раз нам Сталин детей не дал, надо привлекать помощь со стороны. Нельзя же, в конце концов, строить рай самим.
Володя удивлённо спросил:
– Ты что, на чужом горбу в рай собралась?
– Я согласна не только на горбу.
– Нюра, ты неисправима.
С тех пор они стали приманивать Лёшку и Балона дармовым угощением бракованной продукцией.
Знаменитый на всю улицу домик из глины имел две комнаты, скорее комнатушки. В так называемой большой, размером 3х3 метра, тёмной, скудно обставленной четырьмя предметами мебели – кровать., двумя стульями и комодом довоенного производства, Орловы собственно и жили. Сквозь крошечное оконце, размером 50х70 см, смотрящее на запад, то есть на бараковские сараи и хозпостройки, едва проникал свет, через сроду немытые стёкла. Анна, с восемнадцати лет приученная к казённому жилью, на уют и прочие условности плевала, а покладистый муж, проводящий месяца по четыре, а то и шесть в санаториях, особо на этом не зацикливался и не настаивал. Полы, однако, находящиеся почти на уровне земли, были покрашены в обеих комнатенках.