Неучтённые миры

Я успела немного подремать, пожаловаться, что голодная, посчитать выщербины на стене (сбилась три раза на четвертой сотне), поскалилась на «синего», когда он подошел ближе, заводя разговор со вторым конвоиром. Вскоре начала думать, что про меня забыли. Порешали свои вопросы и давно разошлись по домам. А огласить подсудимой приговор? Да фиг с ней.

По моему сугубо личному, но крайне объективному мнению, прошло больше трех с половиной вечностей. По мнению подвластного системе и деспотичному режиму конвоира, что с промытыми мозгами и зомбированным сознанием служил силам Зла, прошло тридцать пять минут. Сами решайте, кому верить.

Наконец ручка на двери дернулась. Показался Сонар.

Я сосредоточила все свои сверхъестественные способности, чтобы определить на скупом лице решение суда. Но, либо я не имела подобных способностей, либо мужчина обладал силой противоаналитических чар.

Дреды стянул платок с головы и засунул в карман. Пальцем подозвал конвоиров.

— Что? — не выдержала я, когда вместо того чтобы громогласно огласить о моей невиновности, Сонар что-то зашептал охранникам. — Я и наказание должна угадать? Ну? — неторопливо притопнула ногой.

Дреды развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал обратно в зал.

— Что он сказал? — обратилась уже к конвоиру-юмористу.

— Им требуется больше времени.

Я выдохнула, не понимая, что чувствую. Ожидание лучше, чем немедленный приговор Порционкой или «синими», но… ожидание.

Подошел второй конвоир. Не успела я задать тысячу и один вопрос о дальнейшей судьбе, как на глаза надели повязку. Усталому организму в темноте стало легче. Перестал резать свет. Глаза получили должный отдых.

Меня подняли и подтолкнули в спину. Снова приказали помалкивать. Так мы и зашагали в сторону подхемной станции. Заключение под стражу становилось все страньше и страньше (спасибо тебе Льюис за верные слова!). Смысл связывать руки и закрывать глаза? Ветка метро же одна!

Где-то по дороге сменился конвой. Юморист с товарищем исчезли. Позже к новому сопровождению подключились еще двое. При этом в диалог никто вступать не желал. Кое-как я сориентировалась, что меня усадили в тот же вагончик. А вот заскрежетал он колесами в сторону отличную от Окры.

Из-за напряга с повязкой, в этот раз я дремать не стала. В обществе незнакомых мужчин, даже находящихся в звании, слишком непозволительная роскошь оставаться в беспамятстве. Усвоила на собственной шкуре. Правда, что можно сделать со связанными руками в замкнутом пространстве, тот еще вопрос.

Конвой не переговаривался.

Ощущение, что что-то неладно, обострялись с каждой секундой.

Вагон остановился, я поспешила подняться, но на плечо легла тяжелая рука, опрокинув обратно на скамью.

— Сидеть.

Я ойкнула, но послушалась.

Двое вышли, двое остались. Еще одна смена караула? Вторая за полчаса. Какой удобный график.

— Ребят, может водички найдется? — попросила я, когда вагончик тронулся снова.

По коже пробежало колкое напряжение. Я почти почувствовала, как среди оставшихся конвоиров произошла заминка. Как сопровождающие переглянулись.

Зашуршала ткань. Грубая рука ухватила меня за подбородок, задирая вверх. На губы упали капли воды, и я открыла рот. Несколько раз поперхнулась. Захотела отвернуться, вытереть часть влаги о плечо. Мне не позволили.

— Прошу прощения? — неловко заворочала языком. Когда ваш подбородок удерживают, слова легко не даются.

— Поздно, малышка.

Будто электричество пустили по спинному мозгу. Озноб сменился холодным потом. Вряд ли бы я узнала этот голос когда-то позже, если бы только что не слышала его в зале суда.

— Не дергайся.

Лишь когда сейвал повторил фразу, для надежности сжимая мою челюсть до боли, я поняла, что пытаюсь отползти по скамье. Фактически вжимаюсь в стенку, проверяя ее на прочность.

Я одна в замкнутом пространстве с двумя людьми, которые накануне пытались меня похитить. Которые оставили на мне следы насилия.

— Вас тут быть не может… — начала я заикаясь.

— Но мы здесь. Тебе следовало сразу подчиниться, дикарка.

Я не могла его видеть. Не могла развязать узлы. Высвободить руки. Не могла даже успокоить собственное дыхание. Все, чему учил Клод, тараном вышибло из головы.

Мой голос пропал, будто его и не было. Как в кошмарах, когда хочешь закричать, но голосовые связки одеревенели и не поддаются.

— Теперь ей страшно, — злорадно прогнусавил второй «конвоир». Его голос я не узнала, но что-то подсказывало, что картавил он из-за сломанного носа.

— А могло все закончиться иначе. — Пальцы на челюсти разжались. Через пару часов на том месте, где они были, появятся синяки. — Смотри, какая сразу послушная, — мужчина легонько хлопнул меня по щеке. — Сразу бы так.

— Меня будут искать. — Сипло выдохнула я.

— Что? Что ты там лепечешь? Совсем не слышно.

Я повторила. Вышел сдавленный хрип.

— Осужденные постоянно теряются, — снисходительно пояснил сейвал. — Документы путаются. Люди ошибаются. Кто-то из временного заключения сразу попадает на стол или за пределы Деополиса. Разное бывает. Особенно в разгар Сияния.

— Звучит хлопотно.

— Была бы сразу посговорчивее, — мужчина дотянулся до моих волос. — Или помалкивала, где следует. Не закончила бы так.

— Как?

Вагончик затормозил.

— Пошли.

О том, чтобы бежать не было и речи. Я вновь подчинилась, вслепую шагая за «честью и достоинством» Деополиса.

— Лестница, — почти дружелюбно предупредил мужчина. — Скоро ты уснешь сладким сном, малышка. И не будет от тебя проблем. А если вдруг кому-то в голову придет тебя искать… после такой дозы не возвращаются.

Мне не потребовалось огромных умственных усилий, чтобы понять, как сильно плохи мои дела.

Спотыкаясь на каждом шагу, я поднималась по ступеням. Сил сопротивляться не осталось. Окончательный вердикт принес запах сладости и формалина. Когда меня кинули на пол, а с глаз сдернули повязку, я знала, что увижу.