Неукротимые удовольствия

Он опустился прямо на то место, которое добровольно освободил её отец, который выглядел довольно довольным прибытием GQ. Погладив её по затылку, Доминик запечатлел лёгкий поцелуй на её губах.

— Я приехал, как только услышал. Как ты себя чувствуешь?

Она сглотнула. Было что-то… другое в том, как он смотрел на неё. Что-то, что заставило её вздрогнуть и насторожиться одновременно.

— Хорошо, спасибо Тейту.

— Что именно произошло? Тейт сказал лишь, что кому-то удалось проникнуть в здание, и он пытался утопить тебя в бассейне в подвале.

Мила глубоко вздохнула, а затем рассказала ему о нападении.

— Тейт подоспел вовремя, чтобы оттащить этого ублюдка от меня. Пока Люк удерживал его, Тейт сделал мне искусственное дыхание. Целители позаботились обо всем остальном.

— Искусственное дыхание, — повторил Доминик, удивлённый тем, насколько ровным был его голос.

Ей пришлось сделать искусственное дыхание. Вот насколько близко она была к смерти. Вот насколько близко он был к тому, чтобы потерять её, прежде чем у него даже появился шанс узнать, что было между ними.

Крепче сжав её затылок, Доминик бросил обвиняющий взгляд на Винни, спрашивая:

— Как, чёрт возьми, он вообще попал в здание?

— Наша теория заключается в том, что он вошёл в своём змеином обличье, — ответил Винни. — Они могут пролезть во всевозможные маленькие места. Мы работаем над поиском всех этих трещин, чтобы гарантировать, что никто его вида не сможет повторить этот ход.

Челюсть Доминика сжалась — потому что этого было слишком мало, слишком поздно. Он верил, что там она в безопасности.

— Я бы хотел его увидеть. Где он?

Винни облизал передние зубы.

— Ему… сейчас нездоровится. Боюсь, он не может говорить. — Перевод: он был мёртв.

Трей быстро представил себя и Данте Миле, прежде чем повернуться к Винни.

— Я предполагаю, что змей был охотником за головами.

— Был, — подтвердил Винни. — Его звали Роланд Блюм. Он был перевёртышем-одиночкой.

Трей поджал губы.

— Никогда о нем не слышал.

— У нас был небольшой… разговор с ним о том, кто его послал. — Винни посмотрел на Доминика. — Это было примерно так же, как твой разговор с шакалихой в клубе. Он увидел награду на веб-сайте и попытался заработать. У него не было информации, которая могла бы привести нас к тому, кто сделал заказ.

Пока Винни и Трей больше говорили о веб-сайте, Мила повернулась к Доминику и тихо спросила:

— Почему Тейт позвонил тебе по поводу нападения змеи?

Доминик убрал руку с её затылка, чтобы провести по раковине её уха.

— Потому что я сказал ему связаться со мной, если с тобой что-нибудь случится. Я звоню ему каждый день, чтобы узнать новости. Я также дал ему несколько советов по охране территории.

Мила прищурилась.

— Ты координировали действия с моим кузеном?

Доминик пожал плечами.

— Мне нравится быть полезным. — Она открыла рот — без сомнения, чтобы настоять на том, что её безопасность — не его дело, поэтому он нежно сжал её губы пальцами. — Мы можем поспорить об этом позже. Или ты предпочитаешь делать это при зрителях? Потому что сейчас за нами наблюдает множество людей.

Она быстро огляделась, увидела, что он прав, и одарила его взглядом, который говорил «Прекрасно». Он отпустил её рот.

— Хорошая девочка. — Он поднял глаза как раз в тот момент, когда появилась её мать и протянула ему чашку чая. — Как у тебя дела, Валентина?

Она фыркнула.

— Меня так и подмывает перерезать горло Винни за то, что он не знал о слабости системы безопасности.

Доминик не сомневался, что она говорила серьёзно. Он повернулся к Миле.

— Что меня беспокоит, так это то, что змея знала, где тебя найти.

— Скорее всего, с его стороны это была удача, — сказала Мила. — Если бы он проник внутрь через трещину в фундаменте здания, он попал бы прямиком в подвал. Он, вероятно, планировал направиться в мою квартиру, но потом я попала прямо в его лапы. Ублюдок.

— Не должно было быть путей, по которым могут проникнуть злоумышленники, — отрезала Валентина, её голос был достаточно громким, чтобы её услышали.

Винни поморщился.

— Мы заделаем любые трещины в здании, любые неровности дверных косяков и любые другие щели, которые сможем обнаружить, чтобы подобное больше не повторилось.

Однако матери Милы этого было недостаточно. Нет. Она высказала альфе порцию словесного дерьма, и он не потрудился защищаться. Это было единственное, что Мила уважала в Винни. Он признавал свои ошибки. Не оправдывался. Тем не менее, прошло совсем немного времени, прежде чем он потерял терпение из-за Валентины, на что женщина, несомненно, рассчитывала. Росомахе не терпелось подраться, и это было плохо.

Мила посмотрела на своего отца.

— Папа, я думаю, тебе пора забрать её отсюда.

— Я как раз подумал о том же. — Джеймс положил руку на плечо своей пары. — Мила устала. Как насчёт того, чтобы мы все пошли домой и дали ей немного пространства?

Когда Валентина начала возражать, Джеймс добавил:

— С ней будет Доминик, с ней все будет в порядке.

Её родители обменялись заговорщическими взглядами, и Мила закатила глаза. Им понравилась идея, что она останется наедине с Домиником. Но поскольку она хотела, чтобы все ушли, она не жаловалась.

Джоэл пересёк комнату.

— Я могу остаться с ней. Мы с Адель можем присмотреть, пока она немного отдохнёт.

Он бросил на GQ вызывающий взгляд, который заставил Милу напрячься.

Доминик ободряюще сжал её бедро, а затем плавно поднялся на ноги.

— В этом нет необходимости, — сказал он Джоэлу. — Я останусь с ней.

После того, как все попрощались с Милой, Доминик проводил их до двери, заверив всех, что позаботится о ней и позвонит им, если они понадобятся. Он также пообещал держать Трея и Данте в курсе того, что будет дальше.

Джоэл, засранец, задержался в дверях.

— Это мило, что ты пришёл ей на помощь, — сказал он сардонически, — но ты не тот, кто ей сейчас нужен. Ты не тот, кто ей когда-либо понадобится, и я, например, думаю, что…

— Тебе не стоит вставать у меня на пути, когда дело касается Милы, — предупредил его Доминик.

Его волк хотел расцарапать лицо этому мужчине, который, если бы все было по-другому, признал бы её своей. Но все было по-другому. Джоэл сделал свой выбор, и это означало, что Мила — не его грёбаное дело.