Неупокоенные кости

На лице Эллы снова появилась легкая улыбка, и Джейн догадалась, что профессору известно что-то еще. Словно опытный фокусник, самый эффектный трюк она приберегла напоследок.

– Ну, давайте, поделитесь с нами, – поощрила ее Джейн. – Что еще вы скрываете?

Улыбка Эллы Квинн превратилась в победоносную ухмылку.

– Прошу за мной. Брок расскажет вам, что он сумел установить.

Она подвела детективов к молодому человеку, который работал за компьютерной станцией.

– Брок, познакомь нас с твоими выводами.

– Да, конечно, профессор.

Брок, долговязый, худой парень с пшеничного цвета волосами (среди студентов Эллы Квинн он единственный не носил хирургическую шапочку), торопливо кивнул.

– Разумеется, мы будем работать с обувью и дальше, но кое-что можно сказать уже сейчас. В обычной ситуации мы постарались бы обнаружить на сапогах логотип производителя, но у нас на факультете есть девушка, которая специализируется на истории обуви. Она заходила к нам буквально за пять минут до вас, и мы попросили ее взглянуть на сапоги. Вот, обратите внимание…

Брок вывел на экран три фотографии с изображением новеньких женских сапог, снятых с разных сторон. Высокие, почти до колена, светло-коричневые сапоги были снабжены молниями на внутренней стороне голенищ. Высокая танкетка имитировала дерево.

– По мнению нашей специалистки по винтажной обуви, сапоги, которые были обнаружены на ногах жертвы, выглядели именно так. Она уверена, что мы убедимся в этом, как только закончим экспертизу. По ее словам, это была недорогая, массовая, но весьма популярная модель, выпускавшаяся, скорее всего, «Ди-Зи Инк». Она широко продавалась по всей Северной Америке. Между тем каблук имеет некоторые особенности… – Брок ткнул пальцем в экран, – …которые, по словам нашей специалистки, позволяют с уверенностью утверждать, что данные сапоги произведены в период между 1975 и 1977 годами. После семьдесят седьмого «Ди-Зи Инк» слегка изменила форму каблука и дизайн верхней части голенища.

– Итак, все указывает на середину семидесятых, – заметил Дункан.

Джилл посмотрела на Эллу, и та кивнула.

– Да. Я тоже склоняюсь к мысли, что в нашем случае речь идет о середине семидесятых, хотя, конечно, утверждать со всей уверенностью не могу. Пока не могу.

– Это соответствует нашей информации, согласно которой бетонный пол в подвале был устроен до начала восьмидесятых, – сказал Дункан. – Если она погибла в середине семидесятых, ее могли закопать под часовней незадолго до того, как в подвале были проведены бетонные работы.

На этом осмотр закончился. Джейн поблагодарила профессора и студентов и попросила немедленно сообщать ей о новых находках и открытиях. Выходя из лаборатории, она бросила взгляд на смотровой балкон, где видела Ноа Готье. На балконе никого не было, но ее это почему-то не успокоило.

Дункан заметил, что она глядит наверх, и негромко спросил:

– Кто это был?

– Ты тоже его видел?

– Да.

Джейн хмыкнула. Уже не в первый раз ей приходило в голову, что она недооценивает своего напарника. Дункан и раньше проявлял и острую наблюдательность, и сообразительность. Новую информацию он схватывал буквально на лету, и с ее стороны было бы ошибкой не пользоваться этим.

– Доктор Ноа Готье, – сказала она, когда, выйдя из лифта, они пересекали сверкающий вестибюль, направляясь к двери, которая вела к застекленному переходу, соединявшему здание института с кафетерием на другой стороне улицы.

– Не может быть! Сам Ноа Готье? Тот знаменитый профайлер?

– Или печально знаменитый. Академическое сообщество не прочь поджарить его на медленном огне за некоторые его теории.

– Черт!.. – пробормотал Дункан. – Хотел бы я знать, почему его вдруг заинтересовало наше расследование!

– Именно это я и собираюсь выяснить.

– Как? Неужели вы будете расспрашивать Эллу?

– Нет, его самого.

– Вы его знаете?

– Пару раз приходилось с ним работать, – ответила Джейн. В объяснения она пускаться не собиралась, и, хотя Дункан ничего не сказал, его лицо разочарованно вытянулось.

Джейн тем временем достала мобильник, чтобы позвонить Юсре. Они были уже в стеклянном переходе, когда та взяла трубку.

– Слушаю, шеф.

– У нас новая информация, которая позволит сократить временной интервал поиска по базам данных пропавших без вести, – сказала Джейн. – Мы почти точно знаем, что наша жертва – белая женщина в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет. Рост около ста шестидесяти двух сантиметров, или пять футов и четыре дюйма. Седьмой размер обуви. В момент исчезновения была в сапогах на танкетке, произведенных предположительно в семьдесят пятом – семьдесят седьмом годах компанией «Ди-Зи Инк». При себе имела небольшой кожаный кошелек-монетницу, к которому цепочкой крепился ключ – вероятно, от дома или квартиры. В общем, начинай поиск пропавших женщин, подходящих под это описание, с семьдесят пятого года. И сосредоточься в первую очередь на Ванкувере и окрестностях – у меня такое чувство, что наша Джейн Доу была из местных. Если ничего не найдется, расширим круг поиска.

– Понятно, приступаю. – Юсра вздохнула. – Совсем девочка!..

Джейн оглянулась через плечо. Они уже почти дошли до переполненного университетского кафетерия, но в застекленном переходе кроме них никого не было. Несмотря на это, она все-таки понизила голос.

– Еще одно, Юсра… То, что я сейчас тебе скажу, не подлежит разглашению. Я хочу пока придержать эту информацию, чтобы воспользоваться ею в решающий момент, но в базах данных может упоминаться… В общем, наша Джейн Доу была примерно на третьем месяце беременности.

Юсра долго молчала, осмысливая тот факт, что жертва, сама еще ребенок, носила под сердцем дитя.

– Ну и ну, – проговорила она наконец.

– Я не хочу, чтобы об этом кто-то узнал, – снова предупредила Джейн. – Понимаешь? Существует вероятность того, что ее родители, подавая заявление об исчезновении дочери, понятия не имели о ее беременности. Не исключено, что отец ребенка – это именно тот, кого мы ищем. Беременность – сильный мотив.

– Я все поняла, шеф. Иду работать.

Фейт

Фейт мыла тарелки. Взгляд ее был устремлен в пространство, разум блуждал. Мать занималась штопкой у себя в комнате, отец спал, как и всегда в это время дня. По-хорошему Фейт следовало бы сидеть за компьютером и просматривать вакансии, но она не могла найти в себе сил. Новости о найденных под часовней останках потрясли ее до глубины души.

Ставя на решетчатую сушилку очередную тарелку, она мысленно вернулась к дневнику сестры.

В свое время полицейские, расследовавшие ее исчезновение, так и не узнали о существовании таинственного «ГШ», регулярно посещавшего закусочную «Лучшие пончики» на Марин-драйв, и Фейт считала, что передавать копам дневник сейчас, спустя много лет, не стоит. Ни к чему хорошему это не приведет, а если и приведет, то «хорошее» вряд ли перевесит страдания, которые способно причинить матери возобновившееся следствие. Раз так, значит, самое лучшее – избавиться от записей.

Еще одна тарелка отправилась на сушилку.

Если тело под часовней действительно принадлежит ее сестре, а копам станет известно, что Фейт все эти годы прятала дневник, в котором могли содержаться указания на личность преступника, неприятности грозят уже ей самой.

Когда она потянулась за грязным кухонным ножом, перед ее глазами словно наяву возникли выведенные почерком сестры строки.

* * *

Сегодня, пока ГШ выдавливал в кофе порцию сливок, я стояла рядом с его столиком. Мы разговаривали о наших любимых телешоу. Он говорит, ему больше всего нравятся «МЭШ», «Баретта» и «Досье детектива Рокфорда». Я сказала, что люблю «Пляжных бродяг», «Человека на шесть миллионов долларов» и «Бионическую женщину». Не стала упоминать, что мне нравятся «Маленький домик в прериях», «Уолтоны», «Семейка Брейди», «Моя жена меня приворожила» и «Остров Гиллигана», а то он решит, будто я еще маленькая. Он как раз говорил мне, что я немного похожа на Линдси Вагнер из «Бионической женщины», когда дырка в его пакете забилась. Он нажал сильнее, угол картонной упаковки разошелся, и сливки брызнули мне в лицо. От неожиданности я вскрикнула и едва не уронила кофейник с горячим кофе. ГШ смотрел на мое забрызганное сливками лицо, и на несколько секунд в его глазах появилось это странное, мрачное выражение, но он тут же поднялся и сказал, что очень извиняется, и принялся вытирать мне лицо салфеткой. Но когда ГШ добрался до уголка моих губ, он внезапно замер и в его взгляде снова промелькнуло что-то угрожающее и опасное, а мне вдруг стало очень жарко. Я и боялась, и чувствовала себя взволнованной, а еще мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Но ничего такого не случилось, и я оттолкнула его руку. Щеки у меня горели, и он это увидел.