Неутомимые следопыты

— В гостях были, — объяснил Женька. — У Афанасия Гавриловича. Это он вам в подарок прислал.

Женька высыпал из кулька клубнику прямо на стол.

— Во сколько! — с гордостью произнес я.

Но тетя Даша почему-то была не рада этому подарку.

— Ишь расщедрился. Вон блюдо в буфете, возьмите…

И она вышла из комнаты, не взяв ни одной ягоды.

Новые знакомые

К клубнике, которую мы принесли, тетя Даша так и не притронулась. Мы с Женькой съели ягоды сами. Нас интересовало одно — что стало с предателем, Павлом Вересовым? Я поделился своими беспокойными мыслями с Женькой: могло ли так быть, чтобы командир — и вдруг предал своих?

— Настоящий командир, Серега, не мог, — подумав, ответил Женька.

— Ну а как же тогда… — начал было я, но мой товарищ перебил меня:

— А если этот командир был фашистами подослан?

— Как фашистами?

— А так. Гитлеровцы, они, Серега, хитрые были. Подослали шпиона: «Иди, завоюй доверие. А потом ты всех партизан на наши пулеметы заведешь…»

Я слушал, разинув рот. Да, тут было над чем поразмыслить. Мы пробовали расспросить о партизанах тетю Дашу. Но что она могла рассказать? Ведь во время войны ее в Зареченске не было. Правда, вернувшись из эвакуации, она кое-что слышала о каком-то отряде, который погиб в Волчьем логе.

— Что же вы у самого-то героя обо всем получше не узнали? — спросила она, и мне почудилось, будто бы «герой» прозвучало насмешливо. — Раз уж пришли, то надо бы расспросить подробней. Он тут одно время всюду кричал: я, мол, партизан, кровь проливал… В грудь себя кулаком бил. И участок ему нужен, и дом хороший… за боевые его заслуги…

Тетя Даша порывисто встала из-за стола, смахнула тряпкой крошки с клеенки и ушла на кухню.

— Интересно было бы пойти туда, в Волчий лог, — мечтательно вздохнул Женька.

Когда тетя Даша вернулась в комнату, он будто бы ненароком спросил:

— Тетя Даша, далеко этот Волчий лог?

— В лесу, километров пять-шесть…

— А самим найти можно?

— Заблудитесь еще. Да вы бы у ребят спросили. Они часто в лес ходят — за грибами, за ягодами… Или к озерам еще — рыбу ловить.

Зареченских ребят мы видели на речке еще в первый день, когда пришли купаться. Они плескались, орали и хохотали на песчаной косе. С десяток, а то и больше мальчишек и девчонок. Стоя за кустами на откосе, мы долго тогда смотрели на них. Из всех только один мальчишка не принимал участия в общем веселье. Он сидел поодаль с удочкой в руке, свесив с обрывистого берега босые ноги. Рядом стояло небольшое ведерко.

— Женька, — сказал тогда я. — Смотри-ка, рыбак! Значит, рыба в речке есть.

В это время ребята нас заметили и стали о чем-то шептаться.

— Пойдем к ним? — спросил Женька.

— Не надо, — отсоветовал я. — У них своя компания…

Как ни странно, но Женька со мной согласился. Мы двинулись по берегу вправо, туда, где белела маленькая песчаная отмель. И пока мы шли, ребята молча провожали нас взглядом.

Так с того дня и повелось. Ребята купались на косе, а мы на песчаной отмели. Однако, услышав совет тети Даши, Женька объявил:

— Надо завтра же подойти к тем ребятам.

Утром после завтрака мы пошли на речку. Песчаная коса была пустынна. Не было на своем обычном месте и рыболова.

— Давай пока искупаемся, — предложил Женька и первый быстро начал раздеваться.

Купаться у косы оказалось куда приятнее, чем на отмели. Тут уже у самого берега было глубоко. А в нашем месте речку можно было запросто перейти вброд. Я оттолкнулся ногами от берега и поплыл. Женька за мной. Мы были почти у противоположных кустов, как вдруг я услышал ребячьи голоса.

Их было четверо: трое мальчишек и девчонка. Среди них я узнал и рыболова с удочкой и ведерком. Мне не очень-то хотелось плыть к ним. А Женька уже пустился к берегу быстрыми саженками. Пришлось и мне плыть за ним.

Внезапно я увидел, как высокий мальчишка нагнулся и поднял с песка Женькину коробку. Там были две бабочки, которых мой товарищ поймал по дороге на речку.

— Эй, эй! Не трогай! — заорал Женька.

Он выскочил на берег и побежал к ребятам, которые стояли и выжидающе смотрели на него. Коробку долговязый мальчишка все еще держал в руке.

— Возьми, — сказал он Женьке и протянул ему коробку. — Я только посмотреть хотел…

Женька осторожно приоткрыл коробочку. В щель мгновенно просунулись усики бабочек. Вытащив бабочку, Женька объяснил:

— Это семела.

— Сатирус семеле, — подсказал я с важностью латинское название. — Тип членистоногих, подтип трахейнодышащих, класс насекомых, второй подкласс — крылатые насекомые, отряд чешуекрылых…

Все это я выпалил единым духом, искоса поглядывая на девчонку. Ребята вытаращили глаза.

— Ну-у? — с уважением протянул долговязый.

Я воодушевился и как только Женька вытащил крапивницу тотчас же оттараторил:

— Крапивница. По-научному ванесса уртикае…

— Ой! — тоненько вскрикнула девочка. — Уртикае!.. А у нас на огороде много таких летает.

— Мы вас видели, — сказал высокий мальчик. — Вы с нами купаться почему-то не захотели.

— Просто незачем было вам мешать, — поспешно отозвался я.

Высокого мальчугана звали Митей. Голубоглазого крепыша Федей, девочку Настей, а толстого рыболова Тарасом.

— Мы знаем, — произнес с лукавой улыбкой Федя, — вы у Дарьи Григорьевны живете.

— Это тетка моя, — объяснил Женя. — Мамина родная сестра.

— А к-колдун кто? — с любопытством спросил Федя. Он слегка заикался.

— Какой колдун?

— Старик.

— Иван Кузьмич? — догадался я. — Жилец просто. У тети Даши комнату снимает. А почему колдун?

— Бабка моя так говорит, — таинственно сообщил Федя. — Ходит везде со своей палкой. Говорят, какой-то клад ищет…

— Клад?

— Ага… В лесу, говорят, где-то старинный клад з-запрятан. Разбойники схоронили. То ли у Большого дуба, то ли в Волчьем логе…

— Где отряд погиб? — вырвалось у меня.

Митя кивнул и тут же удивленно спросил:

— А вы откуда знаете про отряд?

— Нам Афанасий Гаврилович рассказывал. Мы с ним вместе в поезде ехали, — сказал Женька, а я добавил:

— Мы у него в гостях были.

— Мой дедушка тоже про отряд знает, — произнес Митя. — Он раненого партизана прятал. Неделю за ним ухаживал. Немцы так его и не нашли.