Неутомимые следопыты

— «Ве-ли-ку-ю зве-зду»… — догадался я.

— Правильно!

Это были первые верно разгаданные нами слова. Только два слова… Не знаю, может быть, мы расшифровали их случайно. Но все-таки не зря мы просидели ту ночь до самого рассвета, выписывая слова, ставя вместо недостающих букв черточки.

Не помню, когда и как мы легли и заснули. Нас разбудила тетя Даша.

— Вот так сони! — говорила она. — Завтракать давно пора. Вставайте, вставайте…

А в окна било яркое солнце. В окнах, сияя, плескалось синее небо. В него хотелось окунуться, как в озеро.

Когда мы с Женькой вышли в залу, за столом уже сидел Иван Кузьмич.

— Погодка-то! — воскликнул он, кивнув на окна. — Чудеса! Гулять надо, молодые люди. Засиделись вы дома.

— Нам гулять некогда, Иван Кузьмич, — отозвался Женька. — Мы скоро вашу бумагу разгадаем.

Старик недоумевал. Я могу дать какое угодно честное слово, что он удивился совершенно искренне.

— Да ну? Не может быть!

— А вот и может, — подтвердил я. — Мы угадали слова «великую звезду…»

И вот наконец мы снова сидим за столом в нашей комнатке. Снова Женька, торопясь, выписывает слова и, только на мгновение задумавшись, проставляет вместо черточек недостающие буквы.

Еще часа полтора корпели мы над бумагой, и наконец Женька переписал начисто то, что у нас получилось. А получилось вот что:

«В ясную полночь иди к Большому дубу. На великую звезду, что среди неба стоит недвижно, считай два ста сажен, да еще пять десятков сажен к восходу, и опять на звезду одна ста, да на закат сто аршин. Тут ищи тот сундук, полный ефимков золотых, лалов пламенных, перлов бесценных морских. А составил старец Пафнутий, раб божий, в лето от рождества христова тысячи шесть сот пять десят седьмое».

Мы так волновались, что даже забыли постучаться к Ивану Кузьмичу, и ворвались в его каморку, грохнув дверью и опрокинув на пути стул.

— Готово, Иван Кузьмич! — воскликнул Женька. — Вот оно, все в точности!..

— Ну-ка, ну-ка, — проговорил старый жилец. — Показывайте.

Он внимательно перечитал весь текст и развел руками.

— Ну, знаете, друзья!.. Я думал, признаться, что вы просидите над этой шифровкой целое лето! И вдруг — за три дня!

— Два с половиной, — о гордостью уточнил Женька.

— Верно, два с половиной. — Иван Кузьмич положил бумажку с расшифрованным текстом на стол, обернулся к нам и сказал: — Ну что же, спасибо вам, друзья!..

— Иван Кузьмич, — вдруг спросил Женька. — А что такое ефимки?

— Ефимки? М-м… Видишь ли… Так в старину называли золотые деньги.

— А лалы?

— Лалы — это рубины, — объяснял дальше старый ученый. — Слово пришло на Русь из Персии. Оттуда купцы везли к нам различные украшения, драгоценные камни — рубины, изумруды, сапфиры, алмазы, жемчуг… Ведь «перлы морские» — это и есть жемчуг, самый обыкновенный.

Ничего себе «обыкновенный»! Да ведь если в сундуке старца Пафнутия есть и золото, и рубины, и жемчуг, то на такое богатство можно выстроить, пожалуй, целый город!.. В горле у меня пересохло, и я спросил хрипло:

— А вы теперь тот сундук откопаете?

— М-м… — промычал Иван Кузьмич, зажав в кулаке бородку. — Да ведь, может быть, там и клада-то никакого нет…

— Как это «нет»? — взвился Женька. — А бумага? Манускрипт?

Старик посмотрел на него пристальным долгим взглядом.

— Возможно, его уже откопали…

Меня поражало спокойствие тети Дашиного жильца. Да если бы я был хозяином такой удивительной бумаги, то сейчас же, не раздумывая, отправился бы на поиски!.. А тут и ездить никуда не надо. До Большого дуба рукой подать!

Как трудно иногда молчать…

Мне так и не удалось добиться у Ивана Кузьмича ответа на вопрос, что он собирается делать с загадочным сундуком. Мы вышли из комнатки старого жильца озадаченные.

— Эх! — воскликнул я, когда мы спускались по лесенке. — Пойти в лес да и выкопать тот сундук!

— А может, и сундука никакого нет, — произнес Вострецов. — Может быть, и правда его кто-нибудь уже давно выкопал…

— А если никто не выкопал? Если он до сих пор в земле лежит? По-моему, Женька, надо всем рассказать и снарядить экспедицию!

— Надо… — Женька вдруг засмеялся. — Бери полотенце — и айда в экспедицию, на речку.

Еще не доходя до края откоса, мы услышали хохот и визг на косе. Наверно, все ребята, сколько их было в Зареченске, сегодня прибежали на речку. Размахивая полотенцами, словно флагами, мы бегом спустились с откоса к реке. Нас встретили шумно и весело.

— Вы посмотрите, что Игорь за эти дни сделал, — произнес Митя.

— Ну, что там… — смущенно возразил Игорь. — Еще не совсем готово… Треск какой-то…

— Ладно, пускай треск! Разговаривает же. И музыка играет!

Оказывается, Игорь эти дни не сидел без дела. Он закончил начатый еще весной карманный радиоприемник. Это была маленькая коробочка, которую Игорь — тоже сам — склеил из полосок плексигласа.

— Только трещит немного… — с сожалением сказал конструктор и нажал какой-то рычажок.

В самом деле, в коробочке раздался треск, сквозь который внезапно прорвался негромкий голос: «…хозники Кубани взяли на себя обязательства сдать государству на три миллиона пудов больше, чем в прошлом году…» Игорь покрутил зубчатое колесико и полились, словно выбиваемые стеклянными молоточками, звуки песни «Подмосковные вечера».

Приемник был замечательный. Однако даже он не мог отвлечь меня от мыслей о сундуке старца Пафнутия. Знал бы Игорь, знали бы ребята, чем занимались мы с Женькой эти два дня!

Я не ошибся, решив, что Женька согласится на мой план — проверить самим, на месте ли сундук. Он согласился. И мы начали готовиться к раскопкам. Не простое это оказалось дело. Подготовиться нужно было как следует. Мы решили, что пойдем в лес засветло и там, у Большого дуба, подождем до полуночи.

Первое, что занимало нас, это незнакомые меры — сажени и аршины. Все, что я знал о них, — это пословицы «косая сажень в плечах» и «будто аршин проглотил».

— Может, в словаре каком-нибудь есть… — вслух прикинул я.