Never Back Down 2
Шрифт:
Раз или два он видел на трибунах Мариссу. Она часто бродила по замку и окрестным территориям с потерянным видом, порой забредая на поле для квиддича. Эд видел, как она иногда прижимала руку к груди, когда он совершал какой-то опасный манёвр. Но каждый раз, когда он видел её, в крови, помимо адреналина, вскипала злоба.
«Она! Она во всём виновата, она!»
С трудом подавляя желание вновь отправить бладжер в её сторону, Эд продолжал полёт, держась как можно дальше от той трибуны, где она сидела. Ему было гадко, противно, он не мог заставить себя на неё взглянуть лишний раз, каждое случайное прикосновение или встреча были больнее любой раны.
И каждую чёртову ночь, когда он, истерзанный
Эд повёл плечами, стряхивая воспоминания. Арти, Коул и Патрик уже ушли на завтрак, а он, как дурак, ещё только в рубашке и брюках разгуливает по спальне. Обувшись, Эд случайно бросил взгляд в зеркало. На долю секунды он ужаснулся, увидев своё отражение. Серые, полные злобы глаза взирали на него с побледневшего, чуть осунувшегося лица. Брови, сдвинутые к переносице, бросали тень на и без того потемневшие от ненависти глаза. Светлые волосы отросли, закрывая лоб и уши. Щёки чуть впали, подчёркивая скулы. Эд напоминал вампира в худшем из его проявлений.
Парень тряхнул головой. Да что же это… Нельзя же так себя запускать…
Словно ища помощи, он обвёл взглядом круглую комнату. Взгляд упал на фотографию, стоящую на тумбочке в рамке. Эд подошёл к кровати, сел на неё и потянулся к фотографии. С глянцевой бумаги на него с улыбкой взирали Лина и Лиди. Такие похожие. Навсегда ушедшие. Лина обнимала за плечи смеющуюся Мариссу. Синие глаза были полны тёплого и уютного счастья.
Вздохнув, Эд отставил фотографию. В пропитанной чёрной меланхолией душе что-то треснуло, что-то шевельнулось впервые за минувшие полтора месяца. Что-то неопределённое, что-то из прежней жизни, до крушения вагона.
Он вновь почувствовал себя до ужаса одиноким. Он чувствовал, что нуждается в ком-то. В ком угодно. Но, как назло, комната была пуста.
«В Хогсмид, что ли, Арти сводить?» — думал он, накидывая мантию.
На лестнице он столкнулся с выходящей из спальни девушкой. Впервые за последние недели он видел её так близко. Глаза её были опущены, лицо посерело, сильно осунулось. Аккуратные розовые губы опущены, в самом их уголке что-то словно подрагивает. Девушка сильно похудела и как будто… выцвела. Словно привидение. Однако, к своему изумлению, Эд вновь ощутил лёгкое шевеление в душе.
— Марисса?
Девушка вздрогнула, остановилась и подняла на него глаза. Впервые за полтора месяца он заглянул в них. На Эда обрушился целый поток нестерпимой муки, плескавшийся в её синих глазах. Два озера боли на бледном лице. Эта же боль подрагивала в уголках её губ. Ужасающий поток эмоций смывал с него всю тьму, всю скверну, скопившуюся за месяцы, обнажая его растрёпанную, разбитую душу. Задыхаясь от изумления, Лафнегл не нашёл сил выдавить из себя ни словечка. Так и не дождавшись последующих реплик, Марисса вновь опустила глаза, отвернулась и продолжила спуск по лестнице. Оторопевший Эд продолжал стоять, глядя ей вслед.
Но что-то в его душе ещё оставалось тёмное, мрачное, что удерживало его от того, чтобы подойти к ней. Что-то, что настойчиво не желало даже думать о ней. Но вновь и вновь он возвращался мыслями к девушке, к её глазам. Он стал замечать то, чего не видел раньше. Он видел её боль. Каждое её движение, каждый взгляд был пронизан мукой. Он помнил, как по вечерам она забивалась в свой угол, тихо сидя у окошка, как она поспешно убегала в свою комнату и запиралась там. Он видел её потерянный взгляд, которым она обводила окружающих, словно ища что-то.
Весь день Эд провёл, раздираемый противоречиями. Какая-то мысль птицей билась в его сознании, но он никак не мог её поймать, всё было сокрыто мрачными переживаниями,
оставившими серьёзный осадок в его душе.Он вспоминал, как они вместе просыпались, когда Марисса жила с ними в Оттери-Сент-Кэчпоул. Он помнил её мягкое, тёплое тело, горячее дыхание и неизменно холодные пальцы. Он помнил, как она была рядом, что бы ни произошло. Он скучал по её прикосновению.
Только вечером ему удалось осознать всё в полной мере. Только поднимаясь к себе в комнату, он услышал тихое всхлипывание. В недоумении он остановился на полпути, вслушиваясь. Тихо. Когда Эд уже, было, подумал, что ему показалось, он услышал тихий надрывный плач, доносящийся из комнаты девушек. Дверь в спальню была приоткрыта.
Шквал эмоций накатил на Эда с головой. Он оторопело замер на лестнице, вслушиваясь в тихий плач.
«Господи… какой же я идиот…»
Идиот! Идиот! Он всё видел! Всё чувствовал! Но из упрямства он не желал даже обращать внимания! Эд понимал, насколько глупы его обвинения Мариссы. Господи, да в чём она виновата?! В том, что исполняла долг старосты? Что не смогла удержать огромный тяжёлый вагон? Идиот!
Он понял, что отвергал её попытки быть рядом с ним, потому что ему было невыносимо. Но не понимал, насколько невыносимо ей. Он знал, что она пытается поддержать его, тогда как она сама нуждалась в поддержке. Ей было больнее, он знал… Эд любил Лину, но не так, как любила её Марисса. Вот что шевельнулось в его сознании, когда он смотрел на фото. Он знал, что ей хуже, потому что она видела, как Лина погибла. Её глаза были широко распахнуты и видели то, что она не могла предотвратить, беспомощно наблюдая за гибелью подруги.
И тогда, когда он нужен был ей больше всего, Эд отвернулся от неё. Он сетовал Судьбе на то, что он одинок, тогда как собственноручно оттолкнул от себя любимую девушку. Ту, которая две недели старательно вытаскивала его из бездны, когда погибла его мать. Ту, которая всегда была рядом, которая всегда придавала ему сил, делала всё, чтобы защитить его, заставить чувствовать, что всё будет хорошо. И сейчас он чувствовал, как он теряет её.
Чувствуя себя последним уродом, он осторожно толкнул дверь в тёмную комнату. Погружённая во мрак спальня была непривычно пустой. В комнате Марисса осталась одна после отъезда Джины и Анджелы. Пустые заправленные кровати, освещённые луной, выглядели ужасно подавляющими. Только на кровати Лины лежал Инсендио. Когда Эд вошёл, тихонько затворив дверь, кот поднял голову. Во тьме укоризненно сверкнули зелёные глаза.
Марисса лежала на кровати напротив двери. Чёрные волосы разметались по подушке, в которую она прятала лицо, содрогаясь от рыданий. Эд тихонько подошёл к ней. С каждым шагом он чувствовал, как-то мрачное и тёмное, что грызло его душу, хлопьями слетает с него, что не остаётся ничего, кроме сосущего чувства вины и сожаления. Он физически ощущал необходимость быть рядом с этой девушкой.
Тихонько подойдя к кровати, он опустился на колени перед ней и осторожно коснулся её плеча. Вздрогнув, Марисса вскинула голову. Полные слёз, покрасневшие, чуть опухшие глаза с недоумением и испугом смотрели на него из-под спутанных чёрных волос.
— Эд? — хрипло позвала она, узнав его во мраке. — Что ты…
— Марисса, прости меня, — горячо зашептал он. — Я знаю, я свинья, мне нет прощения, но я умоляю тебя, прости. Я не могу без тебя, я идиот, я ошибся, оттолкнув тебя. Мне ненавистна без тебя жизнь. Я люблю тебя, люблю, люблю, я не могу… умоляю, прости меня. Я идиот, я хочу быть рядом с тобой. Ты нужна мне, нужна… Прости, прости. Я всё отдам, я мир переверну, чтобы ты меня простила. Я не хочу жить, не хочу дышать, зная, что причинил тебе такую боль. Прости, прости, прости. Умоляю тебя. Я люблю тебя.