Never Back Down

— Избавь меня от подробностей, будь добр.

— Конечно, сэр. Третьего сняли с крыши с переломанным хребтом. Очевидно, он упал с большой высоты. Как — не понятно. Можно сказать, ему повезло.

— В чём это?

— Он умер мгновенно.

— Так, продолжай, — махнул рукой Грюм, извлекая из ящика стола флягу с огневиски. На трезвую голову такие новости принимать не следовало.

— Тела были ещё тёплыми, группа авроров была отправлена в лес.

— Нашли ещё кого-то?

— Да, сэр, троих. Двое из них находились на порядочном расстоянии друг от друга, но у обоих одна причина смерти — перерезанные глотки.

— А третий что? Какая невероятная участь постигла его? Он был четвертован? Или висел на сосне на высоте десятка футов от земли в петле из собственной мантии?

— Нет, сэр, он был отправлен в камеру предварительного заключения в Азкабане.

— В смысле? Он жив?

— Жив, сэр. И даже относительно здоров. Его нашли рядом с телом последнего убитого, он бросился на авроров с ножом в руке.

Служащий положил на стол Грюма крохотный серебряный ножик с узорчатой ручкой.

— К сожалению, парень сошёл с ума. Ничего толком сказать не может. Бормочет только «Белое, красное, чёрное» и различные вариации с перестановкой этих слов. Остальные опознали в нём Йоре Тоневена, исчезнувшего после инцидента в Чёрном лесу близ Хогвартса несколько месяцев назад.

— Тоневен, говоришь? – Нахмурился старший аврор. – И что свело его с ума? Есть версии?

— Абсолютно никаких, сэр. Была версия, что свело его с ума то, что убило первых трёх, но это не мотивирует его убить остальных. Кто-то утверждает, что Тоневен свихнулся ещё раньше и собственноручно прикончил всю пятёрку Пожирателей.

Грюм сделал большой глоток огневиски и протянул флягу служащему.

Комментарий к Часть 61. (Scaretale) Все еще рассчитываю на ваши отзывы, лапушки. В названии – песня группы Nightwish – Scaretale

====== Часть 62. (Arabesque) ======

— Эд, ты уверен?

— Абсолютно. Ну, да, я задремал минут на десять, но здесь был Ремус! Он бы заметил, если бы она шевельнулась.

— Что, Меда? Хочешь сказать, что моя сестра, не имея костей в ноге, встала, прогулялась куда-то, разбила нос и вернулась за те десять минут, что Эд спал?

— Знаешь ли, я бы ни чему не удивилась.

— То есть как это «не имея костей»? — Опешил Эд.

— Чтобы убрать осколки, мне пришлось… как бы выразиться… обескостить ногу. От стопы до колена. Утром я собиралась дать ей Костерост, потому что и так влила в неё слишком много лекарств.

— А с чего ты взяла, что она вообще вставала?

— Посмотри, — Андромеда откинула одеяло. Белая ночная рубашка была иссечена длинными следами капель крови.

— Ну-у… И?

— Подумай сам. Если бы она лежала, когда началось кровотечение, была бы испачкана как минимум подушка. Можно предположить, что она садилась, находясь в своём трансе, многое возможно, то в крови было бы ещё и одеяло. Но всё постельное бельё чистое, так что, скорее всего, она вставала. А это невозможно, потому что у неё нет костей в ноге. Понял теперь?

— Понял, — кивнул Эд.

— А почему у неё вообще кровь пошла носом? — Спросила стоящая в дверях Лина.

— Либо побочное действие лекарств, либо магическое или физическое перенапряжение. В первое мне верится больше, — пожала плечами Андромеда, собирая комочки окровавленной ваты. — Если бы она колдовала или, скажем, поднимала бы штангу, мы бы заметили.

Ремус догнал Меду, когда та выходила из кухни.

— Андромеда, подожди. Я хотел спросить… Вчера ты Сириусу сказала насчёт Марс и её… хм… недуга… Ну, да-да-да, я подслушал, не нужно на меня смотреть вот так. В общем, ты говорила о чуде. Так вот, каким оно должно быть?

— В смысле? — изогнула бровь женщина. — Каким должно быть чудо? — Ремус кивнул. — Понятия не имею. Должно быть нечто невероятное, противоречащее некоторым законам медицины. Я не верю в чудеса, я буду откровенна. Не в такие. Но я слышала ваш рассказ о том, как она с раздробленной ногой кружила на поле боя и сломанной рукой сделала в магической стене трещину. Хотя после этого она сломала ещё и запястье, но сейчас не об этом. Только поэтому я сказала Сириусу, что есть шанс. Да только я, как целитель, не верю в этот самый шанс. Извини, Ремус. Тут ни вы, ни я ни чем помочь не сможем.

— Но, может, есть какая-нибудь магическая штука, которая способна лечить такие недуги? Что-нибудь вроде философского камня?

— Боюсь, мне такие неизвестны. А про философский камень забудь. Бессмертие и бесплодие ведут к депрессии длиною в вечность. А теперь извини, мне нужно укладывать Дору.

— Что-то новенькое!

Открыв глаза, я оказалась в лиловой бесконечности. Просто иначе это назвать у меня не получалось — всюду, насколько хватало глаз, была пустота, не было ни горизонта, ни единой живой души, только бесконечное лиловое марево.

Впереди виднелся чёрный силуэт двери. Хоть что-то знакомое. Но я не спешу сделать первый шаг, я хочу понять, где я. Однако в спину дохнуло ощущение опасности. Я обернулась. Позади меня широкой стеной раскинулась Темнота. Не тот мрак, который окружал меня страхом и потусторонним хором, а самая настоящая Тьма с большой буквы. Она была живой, подвижной, она подбиралась ко мне всё ближе и ближе, раскидывая клубящиеся щупальца в фиолетовую пустоту.

«Если она до меня доберётся, я погибну», — понимаю я и со всех ног бегу к двери.

Я не хотела просыпаться. Я помнила, что случилось. Я не хотела. Но должна, потому что игра ещё не закончена, потому что я всё ещё жива.

Распахиваю дверь, не глядя, влетаю в помещение за ней. К моему изумлению, я не проснулась. Оборачиваюсь — Тьма подтянула свои щупальца к самому дверному проёму. С силой я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Тут же раздался сильный удар. Я отскочила от содрогающейся двери, Тьма уже заползала в щели.

Осматриваю помещение, где я оказалась. Светлая комната, обставленная преимущественно антикварной мебелью, в камине ревел огонь, под потолком висела тяжёлая люстра. Помещение больше смахивало на гостиную: диваны, книжные полки, маленькие кофейные столики, в углу — письменный стол. Над столом неестественным пятном на фоне полосатых обоев клубилась Тьма. Свет зажимал её в угол, не давал двигаться дальше.

Нужно выбираться.

Из комнаты ведут её две абсолютно одинаковые двери, помимо той, в которую билась Тьма. Хватаюсь за ручку одной из них, две другие двери исчезают. Ко мне пришло осознание: в тот момент, когда я распахну дверь, начнётся новая игра, в которой приз — моя жизнь. Я медлила. Мне было страшно.

Я обернулась и к своему ужасу обнаружила, что свечи в люстре гаснут одна за одной. Бросив взгляд в угол, я увидела движение Тьмы, как она расползается всё шире, всё ближе. Здесь тоже нельзя оставаться, придётся принять игру.