Never Back Down

— Как ты себя чувствуешь, милая? — Спросила Андромеда, переворачивая блинчики на сковороде.

— Гораздо лучше, чем могло бы быть, — девушка дёрнула плечом. – Я, собственно, зачем спустилась… Здесь же все в сборе? Отлично. Я хотела с вами поговорить. Кажется, нужно вам объяснить, из-за чего весь сыр-бор.

Она говорила и говорила. Добрых полчаса ушло на рассказ. Никто её не перебивал, никто не решался задать вопроса. А она всё говорила. И про талисман, и про энергию, рассказала про озеро, про Йоре, про похищение, про ментальную стену и лабиринт.

— Как тебе удалось выбраться? — спросила Лина, когда Марисса в красках описала, как её поглощала Тьма.

— Там… была девочка, — нахмурившись, словно вспоминая, ответила Марс. — Маленькая девочка, лет двенадцати, в белом платье…

— В белом платье, с канделябром и заштопанными глазами? — подал голос Эд. Все, кроме Мариссы, удивлённо уставились на него.

— А ты откуда знаешь? — спросил Сириус.

— Я тоже был в этом лабиринте, — ответил Эд. — Те три дня, что я провалялся в Больничном крыле. Все эти дни я метался в своём сознании, ища выход. Иногда я слышал, как вы со мной говорили, голоса помогали найти мне нужную дверь. Иногда мне казалось, что меня кто-то просто ведёт за руку. А потом… Потом я попал в тот коридор, который ты описала. Там я её и увидел. Она подожгла Тьму вокруг меня, всё зашлось синим пламенем, как та стена в хижине. Потом я увидел в этом огне силуэт чёрной двери, поспешил к ней и… проснулся. У тебя было так же?

— Почти, — кивнула девушка. — Я не проснулась, я оказалась в Воющей хижине с… Наваждением, уж не знаю, как обозвать эту даму. Она сказала, что стену я больше не смогу возвести, что я рискую, проснувшись. Ну, про слепоту она тоже упомянула. Тут я, в каком-то смысле, сама виновата. Она предлагала переждать, пока зрение восстановится полностью, но я не послушалась. Уж больно хотела вас снова увидеть. Иронично вышло, да. Так, где мой кофе?

После пробуждения девушки ребята остались в Дартмуте ещё на две недели. Ремус, Сириус и Лина не хотели оставлять Мариссу, пока та не обретёт снова зрение, Эд не желал бросать сестру, Джеймс и Питер оставались ради Ремуса.

Через три дня Марисса стала проситься выйти на улицу. По началу прогулки ограничивались садом. Потом она, наловчившись пользоваться тростью, умудрилась убедить сводить её в город. Ещё через пару дней она уговорила отвести её на берег Дарта. Обычно гуляли по двое, по трое.

Ремус смотрел на неё с неподдельным изумлением и восхищением. Он ожидал, что ему придётся поддерживать и утешать девушку, но та лишь смеялась и шутила над собственной слепотой, самостоятельно научилась ориентироваться в пространстве, даже изредка делала подножки Эду или Сириусу тростью. Видно было, что в утешении она не нуждается.

Эд поглядывал на Мариссу с опаской. Он помнил её рассказы о безумии, которое может её охватить, о большой цене, которую девушка должна была заплатить. С каждым днём он начинал думать, что слепота и есть цена, но он чувствовал какой-то подвох.

В один из дней, когда Марисса решила снова прогуляться до Дарта, её сопровождали Эд и Ремус. Говорили они мало, все трое ощущали висевшее между ними напряжение. Только на набережной Эд решил оставить их наедине, чтобы те смогли всласть наговориться и намиловаться. Самому ему было тошно, так что он направился вдоль реки, минуя рыбацкие магазинчики.

Ремус смотрел на свинцовые волны широкой реки, сжимая в руке ладошку Мариссы. В голове ворочались тяжёлые мысли. Он хотел задать ей так много вопросов, но всё никак не мог решиться.

— Ты хмуришься, — улыбнулась Марисса. Она устремляла невидящий взгляд прямо перед собой. — Что случилось?

— С чего ты взяла, что я хмурюсь? — спросил Ремус, повернувшись к ней.

— Я чувствую. — Она постучала пальцем по кулону на шее. — Я рассказывала тебе теорию о том, что волшебники — резервуары магической энергии? Ну, считай, что я чувствую эту самую энергию с помощью этой штуки.

— А исцелить себя ты с её помощью не можешь?

— Боюсь, это было бы слишком просто, — хмыкнула она. — Вряд ли кулон может исцелять вызванный им же недуг. К тому же, это достаточно интересный опыт.

— Каково это?

— Быть слепой?

— Угу.

— Как будто не можешь проснуться, — помолчав, ответила Марисса. — Ты уже не спишь, сон тебя вытолкнул из своих владений, уже сейчас-сейчас прозвенит будильник, вот-вот ты откроешь глаза. Но не можешь. И будильник не звенит. И глаза не открываются. И ты лежишь в кромешной тьме, не в состоянии проснуться до конца или заснуть обратно. Как-то вот так…

Губы её на мгновение дрогнули.

— А… Андромеда тебе рассказала о твоём… ну… недуге? — выдавил Ремус вопрос, волновавший его с самого первого дня после её пробуждения.

— О том, что я не смогу иметь детей? Конечно, сказала.

— Это и есть та цена, о которой говорил Эд?

Девушка вздрогнула, поморщилась, как от зубной боли, тряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли.

— Нет, это не от того. Хотя могло бы быть.

— И ты так просто говоришь об этом. Ты не... расстроена?

— Расстроена, конечно. Но что толку? Если бы слезы и битьё головой об стену могли что-то решить, я, пожалуй, разбила бы лбом пару стенок, да поревела бы всласть. Да вот только это ничего не изменит.

— Ты разве не можешь исцелить себя с помощью этого кулона?

— Нет, — твёрдо ответила она. — Если и могу, то не хочу.

— Почему?

— Потому что одной только слепотой не обойдётся, Ремус. Цена может быть неподъёмной.

— Но ты могла бы хотя бы попытаться! Что если и цены никакой не будет? Талисман столько раз тебя спасал!

— Но это не вопрос жизни и смерти, Рем. К тому же, я об этом не думала. Какие дети? Я свой первый С. О.В. ещё не сдала! К тому же, даже если предположить, что я сумею родить, что случится чудо, что у меня появится ребёнок или даже двойня, хрен с ним, мечтать, так мечтать! Я постоянно нахожусь на грани жизни и смерти, Рем, со мной постоянно случается какая-то беда! Да, эта хрень на моей шее меня спасает, но представь, что она даст осечку, и я не спасусь и погибну раз и навсегда! К тому же, моё время ограниченно. Рано или поздно талисман сожрёт меня, чтобы насытить себя, и этого уже не изменишь! И что тогда? Что будет с детьми?

— У тебя есть Меда, Нарцисса, Сириус, Лина, я, в конце-концов! — выкрикнул Ремус.

— А как ты объяснишь ребёнку, что его матери больше нет? — прошептала девушка. — К тому же, идёт война. С каждым днём она разгорается всё сильнее, есть большой риск, что все мы погибнем на поле боя или в собственных домах. И что тогда? Что делать с детьми? Если они выживут. Они отправятся в приют? Или к полоумной родне? Я не хочу для них такой судьбы.

— Но… можно хотя бы попытаться…

— Чем больше я использую силу талисмана, тем меньше времени я проживу. Парадокс, но это правда. Что если он меня заберёт в тот день, когда я буду нужна им больше всего? Что если я исчезну на их глазах?