Неверный отец. Счастье в конверте

– Я не могу тебе их дать, - произношу одними губами.

– Лечись!

– Не все так просто, но я этим занимаюсь, - бросаю дежурную фразу, стараясь не смотреть ему в глаза.

Марат по образованию психиатр, доктор человеческих душ, так безжалостно терзающий мою. Порой мне кажется, что он видит меня насквозь.

– Молодая девка, а уже бракованная, - вздыхает с разочарованием, хлопая ладонью по рулю.
– Наказание.

– Я пойму, если ты подашь на развод, - слетает с губ, и я закусываю нижнюю. Слишком явно. Слишком много надежды в моем голосе.

Грубые пальцы врезаются в мой подбородок, приподнимают, заставляя запрокинуть голову. Прищуренный взгляд буравит лицо, и я жду, когда Марат раскритикует мой макияж. Но вместо этого он быстро целует меня в лоб, как покойницу.

– Ни-ког-да, - чеканит по слогам, и от его тона мороз по коже.
– Ты моя жена, Амина, и именно ты родишь мне наследников. Считай, что это любовь, - говорит так, словно ставит на мне клеймо, и отпускает. Протянув руку, открывает мою дверь.
– Погуляй под дождем, заодно подумаешь о своем поведении. Воспитательный момент.

– Ты в своем уме, Марат? – не выдержав, повышаю голос.
– Мы далеко за городом, здесь может быть небезопасно.

– Об этом надо было думать, когда одевалась как на панель.

– Я была уверена, что рядом с мужем мне ничего не угрожает, - цежу с вызовом.
– Я ошибалась?

Молча выходит из машины, огибает капот, подлетает ко мне и хватает за запястье. Жесткий рывок – и я стою на мокром асфальте, балансируя на неудобных каблуках. В свете молнии перекошенное лицо мужа кажется зловещим. Стойко выдерживаю наш зрительный контакт, потому что ни в чём не виновата, однако Марату не нравится моя непокорность. Он возвращается в машину – и трогается с места, с грозным ревом двигателя уезжая прочь.

Заторможено смотрю ему вслед и не верю, что все это происходит со мной. Марат всегда был вспыльчивым, но чтобы настолько… Несмотря на то, что моя сумка осталась на заднем сиденье автомобиля, а я стою одна посередине пустой дороги в кромешной тьме, я чувствую… облегчение. Вдыхаю полной грудью воздух свободы, горько ухмыляюсь и окончательно убеждаюсь в своём решении.

* * *

– Как же тебя, такую красивую, к нам в поселок занесло? – добрый хриплый голос ласкает слух, отвлекая меня от мрачных мыслей.

Бабушка Германа суетится вокруг меня, пока он сам встречает скорую. Мужчина собран и уверен в себе, важно общается с медиками, сообщает всю необходимую информацию о родах, в которых мы чуть не потеряли ребёнка. Вспоминаю об этом – и сердце рвется. Звенящая тишина до сих пор стоит в ушах. Знаю, что должна быть бесстрастна, но не могу. Каждый ребёнок, которому я помогаю появиться на свет, словно впитывает частичку моей души. А эта крошка - ещё и имя взяла. Маленькая Амина.

Я сама мечтаю о детях, но… не от Марата. В голове не укладывается, что он бросил меня в незнакомом месте в ночь.

– Ездила в гости, заблудилась, - говорю полуправду, когда пауза затягивается и становится неприличной. – Мне бы домой, - кидаю обычную фразу, от которой у меня зубы сводит.

Не вернусь! Хотя… придется. Как минимум, за документами. Марат знал, как именно меня прогонять, чтобы я не ушла. Манипулятор, а я будто его психиатрический проект.

– Так, всё в порядке, - на ходу отчитывается Герман, отпустив скорую и шагая к нам, стоящим на крыльце старого дома. – Роженицу нашу с младенцем отвезут в роддом, за которым она закреплена, родственникам сообщат. Я оставил ей немного денег на всякий случай и свой номер. Думаю, всё будет нормально, - запинается, задумчиво потирая подбородок.

– Теперь ты, - прищурившись, смотрит на меня так, будто в самую душу пробирается. Мысленно закрываюсь от него, и он это улавливает. Хмурится.
– Такси?

– Да, если вам несложно, - киваю, импульсивно кутаясь в куртку, которая пахнет им. Мурашки проносятся по коже то ли от холода и сырости, ведь я промокла до нитки, то ли от этого неприлично горящего взгляда, пронизывающего до костей, то ли от мужского аромата, пропитавшего всю меня.
– В центральный роддом, у меня смена с утра, - поспешно добавляю.

Киваю сама себе. Пока что это лучшее решение. Там и переодеться можно, и искупаться, и позавтракать. На секунду чувствую себя беспризорницей, и от этого больно. Не такой я представляла себе семейную жизнь.

– Куда на ночь глядя? – вдруг вступается за меня бабуля. – В таком виде…. Холодная, голодная, полуголая, - указывает на мое мокрое платье и каблуки, чем вызывает неприятные ассоциации. – Ладно, ты стесняешься, а у тебя мозги есть, внучок, или растерял в своей Германии? Я не зря говорила, выродились там мужики, да ещё и наших портят. Тьфу, - в сердцах плюет под ноги Герману.

От неожиданности открываю рот, хлопая ресницами и глядя на невозмутимого мужчину. Он лишь усмехается, будто привык к такому обращению и совсем не злится. Наоборот, его лицо смягчается, становится добрее и теплее, а уголки губ тянутся вверх.

– Идём, не слушай этого немца, - бурчит бабуля, хватая меня под локоть, и ведет в дом. Украдкой смеюсь, растворяясь в их необычных, но уютных семейных отношениях.

Надо бы настоять на своем и уехать, но.… я так замерзла. Во всех смыслах.

Глава 4

В камине потрескивают поленья, мяуканье рыжей кошки, которая кормит своих котят на лежанке у входа, убаюкивает, из небольшой кухоньки доносится звон посуды, голоса, среди которых улавливаю мужской баритон, приглушенный, хриплый и, кажется, недовольный, но переживать об этом не осталось сил. Глубже забираюсь в кресло, мечтая спрятаться от всех проблем в темном уголке дома, куда не добивает свет абажура, кутаюсь в махровый халат, который выделила мне Элеонора Павловна, тетушка Германа, вбираю носом ароматы еды, витающие по столовой.

Беззвучно плачу, надеясь, что никто не увидит моих слез. В момент, когда самое страшное осталось позади, а я нахожусь в сравнительной безопасности, наступает откат. Не могу бороться с подступающей к горлу истерикой.

Устала.

За эту ночь и.… за всю жизнь. Ощущение, что я разрушаюсь изнутри.

– Так, красивая, сейчас ужинать будем, - появляется из кухни бабушка Стефа, как она сама представилась, и неторопливо шоркает ко мне. – На ночь Эля постелет тебе в своей комнате, а сама со мной переночует. Геру на твердый диван отправим, пусть спасибо скажет, что не в будку к собаке, - говорит достаточно громко, чтобы Герман услышал.
– Проштрафился.

Суматошно вытираю влажные щеки тыльной стороной ладони, шмыгаю носом, а она делает вид, будто не замечает моего состояния, чтобы не смущать. Садится на диван неподалеку от меня, и кошка, оставив свой приплод, бежит к хозяйке, запрыгивая на колени и сворачиваясь клубочком.

Каждая деталь здесь как часть большого пазла, который складывается в приятную картину под названием «Дом». Я этого лишилась, когда вышла замуж.

– Не утруждайтесь, я не голодна, - выпрямляюсь, собирая по осколкам остатки своего достоинства. Слепить себя воедино до конца не получается. – Спасибо вам за всё, утром я уеду.