Невероятные создания

Кристофер забрался в лодку и сказал ей, куда плыть. Потом растянулся на дне и заснул. Наступила темнота. Жак продолжал присматривать за мальчиком, но тот уже ничего не боялся. Он слишком многое повидал, прошел путь от тьмы к свету.

Кристофер еще спал, когда лодка ударилась о скалы полуострова Сфинксов. Наравирала вытащила его из лодки и, бережно сжимая в пасти, как собственного детеныша, понесла в расположенную на вершине острова пещеру.

Мальчик был весь грязный, под ногтями и в волосах запеклась кровь. Два молодых сфинкса, придерживая Кристофера за руки, окунули его в озеро, а потом положили в пещере на подстилку из соломы. Наравирала пришла к мальчику и большим шершавым языком вылизала ему раны. Они затягивались буквально на глазах, синяки сходили с кожи, подсохшие корки сами собой отваливались.

Кристофер проспал весь день и всю ночь.

Иногда он просыпался и молча осматривался, но чаще плакал, вытирая слезы кулаками. Сфинксы пытались накормить его и расспрашивать о случившемся, но Наравирала останавливала их, оскаливая зубы.

– В пути он потерял очень ценную часть себя, – пояснила она. – Дайте ему время.

Тем временем новости разлетелись по всему Архипелагу. О случившемся узнали все магические существа – от рататосок до дриад и кентавров. Теперь им стало известно, кто такая Мэл, что она совершила ради них и как спасла Архипелаг, отправившись в последний полет. Существа готовились к траурному шествию в ее честь.

Оно началось на рассвете. Кристофер был единственным человеком среди множества волшебных созданий. Для него это стало величайшей честью, хотя он подозревал, что знает слишком мало о магическом мире, чтобы до конца ее оценить.

Шествие возглавила Наравирала. Она везла мальчика на спине до места, где должно было состояться торжество: с Мэл собирались попрощаться в месте, где встречались море и суша.

Сфинксы следовали за ней, идя по четыре в ряд и мягко ступая по песку огромными львиными лапами. Они двигались как молчаливая скорбящая армия, и все, кто видел их, отступали в страхе и благоговении.

Позади сфинксов шли нереиды, и их серебряные волосы ниспадали до самой земли, словно шлейфы. Нереиды выходят на сушу только в случае крайней необходимости – такой, как сейчас. Они пели такую пронзительную и прекрасную песню на своем языке, что Кристофер чуть не лишился чувств прямо на спине сфинкса.

Затем в воде появились русалки, которые играли на музыкальных инструментах мелодию, чествовавшую павших.

Из леса показались дриады. Впереди шла Эрато. Ее лицо пересекали соленые дорожки слез. Дриады присоединились к пению нереид, и их голоса, более низкие и глубокие, заставили содрогнуться саму землю. Песня проникала в самое сердце Кристофера.

Далее шли кентавры. В черных нагрудных пластинах, они маршировали в ногу. В их числе были трубачи, мужчины и женщины, но они не поднимали инструменты, ожидая сигнал.

За кентаврами бесшумно, на мягких лапах, бежали рататоски, которые подпевали дриадам тонкими голосами. Следом, опустив головы с золотыми рожками, прыгали аль-мираджи. После них семенили кинко, роняя алые слезы, блестевшие на их мохнатых мордочках, как огненные искры.

Из леса выступили сотни разномастных единорогов: серебристых, белых, жемчужных. Они не присоединились к шествию, но остались на краю чащи, встряхивая гривами и сотрясая воздух громким ржанием.

Процессия остановилась.

Кристофер одной рукой сжимал рукоять кинжала, висевшего на поясе, а другой – касапасаран. Наравирала опустилась на песок, и мальчик соскользнул с ее спины. Она наклонилась и прикоснулась лицом к его лицу.

– Мужайся, – сказала она. – Тебе придется вынести это, потому что другого выхода нет. Мужайся, мой храбрый мальчик.

Затем Наравирала повернулась и обратилась ко всем существам, собравшимся на берегу:

– Малум Арвориан погибла, но она не умерла. Она – Бессмертье. За смертью следует возрождение. И потому мы оплакиваем не ее, а себя. Наша печаль есть дитя нашей любви. Мы плачем, потому что больше не увидим ее лица. Мы поем о храбрости ее славного сердца. Наш ужин пройдет в печали, но уже завтра мы будем благодарны ей за то, что она совершила.

Наравирала повернулась к кентаврам и приказала:

– Трубите в честь летающей девочки!

Музыканты протрубили один раз, другой, третий.

Кристофер почувствовал, как по его лицу вновь потекли слезы. Существа, выстроившись в ряды, издали клич – каждый на своем языке. Они кричали от горя и в знак благодарности, они славили девочку, и их возгласы пронеслись по небу и океану.

За много миль от траурного шествия берсерк и нереида-полукровка рыдали, испытывая неимоверную радость и скорбь.

Благодарность сфинксов

На следующий день Наравирала навестила Кристофера в пещере сфинксов. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и рассказывал о человеке из лабиринта и его неутолимом желании не оказаться под властью мира, судьбы и других людей.

Она кивнула:

– Вот почему великая власть не должна оказываться в руках одного человека. Она должна принадлежать всем. – Ее голос звучал грубее, чем обычно. – Власть следует рассредоточить между многими достойными людьми, и не потому, что это хорошо или справедливо, а лишь потому, что это единственный способ противостоять подобному злу.

Наравирала ушла, но вскоре вернулась и поставила у ног Кристофера миску с кусками вареного мяса.

– Ты понимаешь, почему она сделала то, что сделала?

Мальчик кивнул.

– Можешь мне сказать?

Он покачал головой:

– Не могу, но точно знаю почему.

– Думаю, я догадываюсь почему. Это было доказательством того, что мир достоин любви. Сфинксы уже слагают о ней стихи. И о тебе тоже. Мы высечем оды на горных склонах.

Кристофер поднял голову и посмотрел на мудрое морщинистое лицо Наравиралы. Сфинкса, оказывается, можно ранить: для этого нужно разбить ему сердце.

* * *

Следующим утром Кристофер проснулся, впервые не чувствуя расползающейся по телу боли. К его лицу прижималась зеленая мордочка. Это была Рэтвин.

Мальчик радостно вскрикнул, и рататоска уткнулась носом в ладонь мальчика – это был высший знак доверия.

– Вот, – невнятно пробормотала она и что-то выплюнула. – Это для тебя.

– Спасибо! – Кристофер сел. – Но в следующий раз было бы неплохо проснуться без шерсти на лице.

В его руке лежал крохотный сверток из коричневой бумаги, перевязанный зеленой нитью. Внутри оказался лоскут мягкой белой ткани, а в нем – золотая серьга в виде кольца. Сердце Кристофера упало, кровь отхлынула от лица.

– Что? Найтхэнд! Он?..

– Нет! Нет. Это в знак благодарности.

– Вот же… Он не мог как-то иначе выразить благодарность? Сам же говорил, что это гробовые!

– Ириан так и сказала, что ты испугаешься, но он настоял. – Резкий голос рататоски стал тише. – Он жив. Его отвезли на остров Кентавров, где проживает целительница Кентавира. Она лечит его, наносит на рану мазь, которую изготавливает из почвы. Кентавира трижды меняла состав, и подействовала только последняя мазь! Она нанесла ее как раз тогда, когда земля содрогнулась! Если бы ты и дитя-Бессмертье не спасли гримур, я думаю, берсерк был бы уже мертв.