Невеста без фаты

В памяти всплыла картина: Эмброуз гонится за ней по кладбищу, угрожая привязать ее к дереву, если она не вступит в его армию, и Кит летит за ним. Она смеется, оглядываясь и видя, как Кит настигает Эмброуза. Сердце ее бьется так, что вот-вот выпрыгнет.

– Я отрублю тебе голову, если ты ее тронешь! – с ухмылкой вопит Кит.

– А я ему помогу! – кричит Элдберт.

– Нечестно! – возмущается Эмброуз, согнувшись пополам и задыхаясь от бега. – Ты сегодня на моей стороне. Я не могу один сражаться с Китом. Он знает слишком много всяких трюков, и он бегает, как лисица. Он вообще мало похож на человека.

Вайолет едва успела продраться сквозь заросли тиса, как Кит поравнялся с ней.

– Он прав, ты же знаешь, – прошептала она, глядя через плечо Кита на сломанные кладбищенские ворота, у которых стоял Эмброуз, готовый сдаться. – Ты должен иногда ему поддаваться.

– С чего бы?

– Для приличия.

– Я… Мне нет дела до приличий.

– Тогда я выхожу из игры.

– Ладно. – Взгляд его помрачнел. – Я позволю ему победить. В другой раз.

Но он ни разу не сдержал обещания.

Временами он мог позволить Эмброузу подумать, что у него есть шанс. Вайолет и Элдберт ждали, уверенные в исходе. Дело обычно заканчивалось тем, что Кит делал ложный выпад, потом атаковал и забрасывал меч Эмброуза куда-нибудь подальше, чтобы тот искал его среди разломанных надгробий. Затем Кит взбирался на какой-нибудь постамент с тем, что осталось от памятника, и провозглашал себя победителем поединка. И несмотря на то что она отчасти сочувствовала Эмброузу, Вайолет возвращалась домой в приподнятом настроении.

После отъезда из Манкс-Хантли она не испытывала этого чудесного душевного подъема ни разу, пока не встретила Кита вновь – на балу у маркиза. Она уже и забыла, что способна чувствовать себя такой счастливой.

– Вайолет? Вайолет, почему ты так странно улыбаешься?

– Что? – Вайолет тряхнула головой. Голос тети пробудил ее от грез. – Почему я… что делаю?

– Ты улыбалась, дорогая.

– Правда?

– Да. Полагаю, это забавно.

– Что? Состязание на шпагах?

– Тот мужчина, кажется, играет с Годфри, как кот с мышью, – проницательно заметила тетя.

– Говори тише.

– Тут так кричат, что меня никто не услышит. Этот молодой человек похож на хищника, который изматывает свою добычу перед тем, как съесть.

– Сомневаюсь, что мистер Фентон будет сегодня ужинать сэром Годфри. Кроме того, я думаю, Годфри неплохо фехтует.

– Если не присматриваться, то неплохо. Нельзя сказать, что он фехтует, как школьник. Но если сравнивать его с учителем… О, будем откровенны. Мало кто выдержит такое сравнение.

Вайолет не могла с ней не согласиться. Все – от нянек и гувернанток, которые выгуливали в парке своих подопечных, от студентов до праздных аристократов, привлеченных зрелищем, – сходились во мнении с тетей Франческой.

– Тебе бы понравилось его выступление на благотворительном спектакле, – помолчав в задумчивости, сказала Франческа.

– Я пропустила сцену с Годфри.

– Я знаю.

Тетя Франческа повернула голову и посмотрела Вайолет в глаза. Она не могла ничего знать о Ките. Она не могла догадаться о том, кто он такой, после стольких лет. Тетя видела Кита всего несколько мгновений, если вообще видела его, с порога дома, в тот день, когда Вайолет заболела корью и Кит принес ее домой.

– Годфри пускает пыль в глаза, – сказала Франческа в своей теперешней категоричной манере, которая появилась у нее после смерти мужа. – Полагаю, джентльмены в абсолютном большинстве рисуются друг перед другом. Не помню, чтобы он озвучивал свой интерес к фехтованию, когда ты с ним познакомилась.

– В то время он занимался фехтованием всего несколько месяцев. Насколько я понимаю, в обществе возродилась мода на рыцарство, и, надо признаться, это мне по душе.

– И мне, но не тогда, когда поединок всего лишь костюмированное представление. Внимательно смотри за тем шпажистом.

Вайолет мужественно боролась с собой, пытаясь делать прямо противоположное тому, что советовала тетя. Она не знала точно, что именно имела в виду Франческа. Вполне возможно, вообще ничего.

– Его атаки довольно точны, я бы сказала.

– Довольно точны? – Тетя повторила ее слова, словно не верила своим ушам. – Да он сто раз мог бы заколоть твоего жениха. Надо было мне внимательнее приглядеться к нему, когда вы с ним танцевали на балу. Он двигается, как… Словом, я не видела никого, кто бы умел так двигаться.

– Что я слышу! Тетя, ты рискуешь попасть в неловкое положение, если тебя кто-то услышит. Все эти разговоры о движениях и…

– Смотри, как ловко он делает выпады. Присмотрись к тому, как он двигается.

– Ни за что. Тебе в твоем возрасте должно быть стыдно уже потому, что ты мне такое предлагаешь.

– У него врожденное чувство клинка. Он действительно мне кого-то напоминает, и в тот вечер на балу у меня возникло то же ощущение. Но хоть убей, не могу вспомнить, кого именно. От него глаз не оторвать.

– В этом суть его успеха у публики, – сказала Вайолет.

– Я бы поспорила с тем, что его талант ограничивается талантом актера.

– Я думаю, он учился фехтованию за границей не один год.

– Откуда он родом? – спросила тетя.

Вайолет опустила взгляд.

– Я точно не знаю, но, судя по всему, он англичанин. – И слава Богу, в этом Вайолет душой не покривила. Насколько ей было известно, происхождение Кита окутано тайной. Если он и узнал что-то о своих настоящих родителях, то с ней он этими сведениями не делился.

«Что за женщина могла отдать его в приют?» – раздумывала Вайолет. Она сама росла сиротой, и у нее не осталось даже воспоминаний о матери, которые могли бы принести успокоение в минуты тоски и тревоги, но по крайней мере она знала, что родители любили ее, и она знала, кто они были. Кит был лишен и этого. Но он был не из тех, кто себя жалеет.

– Ты танцуешь, как дышишь, Вайолет, – неожиданно сказала тетя. – Это твой дар – твоя грация.

– Я бы танцевала как неуклюжая болванка, если бы не ты и дядя Генри. Сколько лет мне давали уроки танцев? Если у меня и есть талант, то без направляющей руки он ничто.