Невеста из империи Зла

— Ага. Ага.

— Лена, дай мне свой букет! Мерси. Смотри, Фома неверующий! — И с зычным «и-э-эх!» Пряницкий закинул невестины цветочки на рога.

На мгновение среди гостей воцарилась тишина.

— Ты что сделал?! — наконец жалобно произнесла Лена.

Родственники обрушились на Жеку с упреками.

— За куклой не уследил, церемонию чуть не сорвал, букетик выкинул! — наскакивала на него теща.

— А я нормы ГТО сдала на отлично! — вдруг вспомнила Марика и, скатав снежок, запустила им в оленя. Но букет, надевшийся на рог петлей бантика, только покачнулся от удара.

Олень тут же был подвергнут мощному обстрелу. Снежки разбивались о его голову и рога, однако ничто не помогало: букет все так же болтался на недосягаемой высоте.

Проходящие мимо старушки неодобрительно косились на происходящее.

— Милицию надо вызвать! Чего хулиганят тут?!

— Да ладно, свадьба ведь!

— И что свадьба? Приперлись всей толпой, детям теперь к оленю не подойти.

Лена вызвала Жеку пред свои гневливые очи.

— Как хочешь, так и доставай букет! — приговорила она.

— Да я не дотянусь! — развел руками Пряницкий.

В подтверждение своих слов, он несколько раз подпрыгнул, но не смог дотронуться даже до нижней челюсти оленя.

— Поднимите его кто-нибудь!

Миша и Коля-пожарник схватили Пряницкого за ноги и поднесли к животному. Вцепившись в рога, Жека повис морда к морде с ухмыляющимся оленем.

— Хватай букет! — кричали ему болельщики. — Он же у тебя перед самым носом!

— Не могу! — хрипел Жека, не решаясь разжать пальцы. — Я высоты боюсь!

Наконец силы ему изменили и он рухнул с высоты в сугроб.

Лену спасла проходившая мимо дворничиха. Сжалившись над ней, она принесла метлу и легко сбила ею букет.

Константин Эрнестович полюбил Марику всей душой.

— Вы, Марика Андреевна, не отходите, пожалуйста, от меня, — попросил он, когда свадьба прибыла в шоферскую столовую, где должен был проходить банкет. — У меня в любой момент может случиться ишемическая болезнь сердца, а с вами мне намного спокойней.

Получив ее вымученное согласие, прадедушка тут же перешел в наступление:

— Я вам как на духу скажу, Марика Андреевна: лучше всех жилось при Николае Втором. Он и сам жил культурно — и нам давал. Но самый порядок, пожалуй, Сталин навел: как решит кого расстрелять, так уж непременно расстреляет. А потом власть либеральная стала, не вредная: кто сколько хочет, тот столько и ворует.

Алекса Константин Эрнестович ревниво оттирал:

— Вы, товарищ иностранец, пойдите помогите свидетелю! А то он без вас совсем замучился.

Свидетель между тем по очереди передавал гостям микрофон и требовал произнести тост.

— А теперь слово предоставляется теще! Кстати, мы с ней уже помирились. Тамара Яковлевна — замечательная женщина! У нас с ней много общего: мы оба любим телевизор!

Расчувствовавшись, теща подняла рюмку и начала путано объяснять Мише, как ему повезло с женой.

— Горько! — закричали гости.

«Возглас «Горько!», — отметил в своем блокноте Алекс, — означает, что гостям очень хочется посмотреть на поцелуй молодоженов. Услышав эту команду, жених и невеста встают и целуются до тех пор, пока тостующий не скажет «Сладко!». Иногда процедура длится несколько минут.

Примечание: спросить Мишу, что он при этом чувствовал».

Наконец очередь дошла и до Константина Эрнестовича. Из уважения к патриарху все притихли — даже Мишина родня из Пучежа, которая видела прадедушку первый раз в жизни.

Константин Эрнестович величественно поднялся и, прислонив микрофон к уху, громко закричал:

— Уважаемые молодожены! Я желаю вам только одного: хорошего маленького ребеночка. Миша! — обратился он к жениху. — Если родится мальчик, называй его как хочешь. А если девочка, то обязательно назови как Ленину прабабушку — Ксения Кузьминична.

Реакцию Лены было трудно передать. Она побледнела как простыня, вскочила, потом вновь осела на стул.

— Михайловна она будет! Михайловна! — громко возмутилась свекровь. — А Кузьминичн нам не надобно!

На Мишу Лена старалась не смотреть.

После поздравлений и обильного ужина свадьба разделилась. Молодежь отправилась в вестибюль танцевать, а старшее поколение, выкушав еще немного водочки, осталось в зале петь под баян. Солировал, разумеется, Константин Эрнестович. Благо дело, отсутствие слуха ему с лихвой компенсировал трубный глас.

— Пааахрррр дикимхррр степямхрррр Забайкальяхрррхррр, — неистово орал он с каким-то антимузыкальным похрюкиванием.

Бабушка вторила ему, также не попадая в ноты:

— Брядягяяяяя судьбу пряклиняяяяяяяя, тащилсяяяя с сумой на плячяяяяях...

Мишина родня из Пучежа текста песни не знала и потому лишь ритмично повторяла: «Да-да-дадада», дирижируя вилками.

Лишь новоиспеченная свекровь не участвовала в концерте: припав к сватьиному плечу, она горько всхлипывала: ей было ужасно обидно, что Миша не сказал ей, что она скоро станет бабушкой.

Тем временем на танцплощадке происходили не менее драматические события. Ленина двоюродная сестра вдруг воспылала особым чувством к Жеке и каким-то волшебным образом забралась к нему на руки.

— Ах, кружите меня, кружите! — восторженно голосила она.

Выпучив глаза, Жека мужественно тащил на себе даму, но потом его повело в сторону и он с грохотом обрушился на вешалку с одеждой.

— На ногах устоять не может, а все туда же: хочет девушкам нравиться! — кричала двоюродная сестра, выбираясь из-под чужих пальто. Но Жека уже ничего не слышал: он сладко спал, уткнувшись носом в чью-то шубу.

— Наверное, у Лены родится мальчик, — сказала Марика Алексу.

— Почему ты так думаешь? — спросил он.

— А есть такая народная примета: если свидетель упьется раньше жениха, то это к мальчику.

На первую брачную ночь теща решила предоставить семейное гнездо детям, а сама с отцом напросилась в гости к родственникам.

Но прадедушка Константин Эрнестович спутал молодоженам все планы. Когда-то давным-давно он был прописан в федотовской квартире и потому относился к ней как к собственной вотчине.