Невеста из тумана

Мне нужно было добиться того, чтобы лаэрд оскорбился в своих лучших чувствах и не желал видеть свою фаворитку, как можно дольше. Поэтому, я кричала мужчине в лицо что-то обидное, визгливо возмущалась чем-то, активно отказывалась от принесённого им подарка, а позже — от близости. Правда, когда, в момент слишком рьяного сопротивления, случилось его поцарапать, Ристар так гневно на меня посмотрел, что я притихла, по-моему, у меня даже уши к черепу прижались. В общем, фаворитка больше не рыпалась, и хозяин замка получил своё удовольствие без препятствий.

Не думаю, что Меченый действительно серьёзно переживал мои слова или поступки в тот вечер. Скорее, воспринял их как некую ролевую игру. А царапины… ну, заигралась, его кошечка. А я очень испугалась.

И всё же, уходил от меня Ристар недовольным и сердитым. Значит, цель была достигнута, разозлить лаэрда удалось. После того, как Меченый вместо уже привычной послушной и лаской домашней кошечки получил на вечер дикую, сто процентов, в ближайшие дни он у меня точно не появится, к себе не вызовет и в поездку с собой не возьмёт.

Однако, мне было нужно, чтобы меня, как можно дольше, вообще, никто не беспокоил, поэтому, я объявила голодовку.

Наутро, в день побега, мне принесли поднос с завтраком. Пришлось с риском для собственной шкурки вышвырнуть еду в коридор и прокричать, что я отказываюсь есть, пока меня не выпустят из спальни. Встала в позу, так сказать.

Теперь, когда свидетелями моей очередной выходки стали слуги, Меченый даже, если не хотел, то вынужден был показать капризной фаворитке её место. Я тогда только и молилась про себя: «Только бы не приказал ещё и выпороть!». Насколько я подметила, моя нежная юная кожа лаэрду нравилась нетронутой кнутом или розгами, чистой. Устраивая сцены, я очень надеялась, что мне это обойдётся лишь заточением. Я была уверена, что услужливая Рона не упустит возможности красочно преподнести хозяину новости о моём новом проступке. Однако, важно было узнать достигнутый результат, поэтому следом за экономкой к лаэрду отправилась бедная, дрожащая, как осиновый лист, Фиса с моим ультиматумом о голодовке.

Вернувшись, подруга некоторое время ничего не рассказывала, только глубоко прерывисто дышала и взахлёб пила воду. Потом, наконец, урывками поведала, как прошла её аудиенция у хозяина замка. Наши цели достигнуты! Лаэрд приказал следующие три дня оставить меня в одиночестве своей комнаты, никого ко мне не впускать, чтобы я наедине с собой хорошенько подумала о своём поведении. Еду также в эти дни приказано не приносить, в качестве наказания за дерзость и вздорный нрав. Естественно, о совместной поездке в Становую даже речи не шло. Отлично!

Кроме того, Фиса узнала, что вездесущий личный слуга лаэрда Ктор, который мог-таки заглянуть ко мне с воспитательной беседой, и тем самым раньше срока раскрыть моё отсутствие, тоже готовится ехать с хозяином в Становую сразу после отправки Аританны. Точнее, они с лаэрдом отправятся одновременно с обозом на север и, даже, проедут вместе с нами часть пути до деревни, которая находилась на пути следования.

Кукла из одеял в моей постели благополучно обманула пажей-носильщиков, которые пришли за вещами Фисы. Они вдвоём снесли вниз мешок со мной, дважды пребольно обо что-то стукнув, и всю дорогу бурчали, что ненормальная девчонка не иначе как камней внутрь напихала. Неужели я настолько тяжёлая? Ещё раз меня очень больно ударили о деревянный борт, когда забрасывали мешок на повозку с зерном. Это ещё повезло, что Фиса бежала следом и требовала, чтобы парни были осторожнее. И хорошо, что мешок, в котором была я, положили именно на зерно, лежать было мягко. Свои личные вещи Фиса накануне упаковала к снадобьям и приспособлениям, которые она забрала из нашей мастерской красоты. Слишком забегавшаяся за эти дни Рона, к счастью, не проверяла, что пажи переносят оттуда, а то пришлось бы выдумывать объяснения.

Я дышать боялась, пока повозка не заскрипела, начав движение. Вдруг прямо над моей головой раздались голоса:

— Ктор, передай Чарду приказ выпустить Елизу завтра утром. Пусть скажет ей, что я простил её выходку, в надежде на разумное поведение в будущем.

— Но, мой лаэрд… Вы недопустимо мягко с ней обращаетесь. Девушка совершенно неуправляема. У меня везде есть глаза и уши. Ваше особое отношение к рыжей служанке замечаю не только я. Елиза слишком своевольна. Если сейчас Вы снова дадите слабину она совсем обнаглеет, потеряет понимание своего места, что потом ей же во вред обернётся. Бросаться едой! Это верх безобразия! Сразу видно, что негодница никогда не голодала. Она заслужила намного более строгое наказание, чем то, которое Вы ей назначили. А если и другие станут позволять себе подобное? Какой пример для Миллы и Лисии? Уж если служанке практически безнаказанно позволено вытворять подобное, тогда они, лаэриты, вообще, могут творить что захотят, так ведь? Прошу Вас, оставьте всё так, как есть.

— Но три дня без еды… Она и так тонкая, как тростинка.

— Елиза целую неделю объедалась всевозможными яствами со свадебного стола. После такого обжорства даже полезно немного поголодать. Это вам любой лекарь подтвердит.

— Три дня не есть — это слишком много.

— Можно не три… Мы вернёмся через пару дней, пойдёте к ней и накормите лично. Девочка оголодает к тому времени и будет очень благодарна Вам за послабление наказания…

— Пару дней?.. Хорошо. Идея накормить её самому мне нравится. Ладно, не ходи к Чарду. Поехали!

Голоса отдалились, а я подумала, что Ктор — бессердечная зараза, а передо мной всегда такого доброго дядюшку из себя строил! Но то, что он оказался таким — очень неплохо в данном конкретном случае. Советчик!

Мешковина не то, чтобы была прозрачной, но видеть, что происходит вокруг позволяла. Вскоре обоз въехал в лес, я различила контуры раскидистых крон деревьев над головой. Пока доехали до деревни, Ристар ещё несколько раз проезжал мимо моей повозки. Я и так боялась нечаянно пошевелится и выдать себя, а когда лаэрд был так близко, мне даже дыхание моё казалось оглушительно громким! Поэтому, в такие моменты я пыталась не дышать. Лежать на мешках с зерном было мягко, но очень хотелось пошевелиться, полностью вытянуть ноги. Фиса неплохо устроила меня, ближе к заднему борту. Уже, когда миновали Становую, набежали тучи. Над повозками установили дуги и натянули на них тент. Теперь я была скрыта от посторонних глаз. Я развязала горловину мешка, высунула голову, вытянула ноги и, вообще, теперь могла свободно вертеться, не опасаясь, что это заметят. Красотища! Да, и теплее стало, а то я начала подмерзать.

Побег свершился. Только бы он оказался успешным!

Глава 45.

— Элиза!!! Доченька моя!!! — пронзительный душераздирающий женский крик заставил на миг замереть всех, кто этой тёмной дождливой ночью суетился во внутреннем дворе северного замка, в том числе и меня.

Множество факельных огней, мелькающих и расплывающихся в сырой мороси затяжного дождя, мельтешили вокруг, мешали нормально оглядеться и оценить обстановку.

Как же я устала… Филипп гнал наш обоз, будто на пожар опаздывал. В этом путешествии его нетерпеливая рыжая натура проявилась во всей красе. Больше никогда в жизни никуда с ним не побегу!

Могло показаться, что ничего особенно сложного или неудобного в моём положении не было. Какие проблемы? Да, никаких! Лежи себе на мягких мешках с зерном, да, на редких остановках тайком выбирайся в кустики, по естественной надобности, и ноги размять. К счастью, еду и походную флягу с водой мне Фиса сразу с собой упаковала, чтобы есть и пить я могла, когда захочу, вне зависимости от привалов.

Филипп за весь путь всего одну длительную остановку позволил, на ночь. Наш единственный настоящий привал с костром и шатрами, и тот, начался за полночь и закончился на рассвете, мы продолжили движение до полного восхода солнца. А под конец второго дня пути я слышала, как бедная Аританна чуть ли не на весь лес стонала о том, как она голодна и устала. Молодая лаэра со слезами умоляла мужа остановиться на отдых и грозилась свалиться с лошади. Однако, Филипп явно чувствовал приближение дома и не желал ещё одну ночь проводить под открытым небом. Похоже, мужчина не очень-то проникся страданиями и угрозами юной жены. Он так и не дал приказа остановиться, пока мы не въехали в замковые ворота глубокой ночью, где Аританну, еле живую, стащили с лошади слуги. Я видела, как поводья, буквально, выпутывали из её скрюченных пальцев.

Вообще, молодой северный лаэрд весь путь заставлял Аританну и всех остальных двигаться в заданном им, очень живеньком таком, темпе. Меня порою трясло, как маслобойке. Мне Гаспар пару раз поручал бить масло в этом приспособлении. Там сметану знатно трясло, колотило и било пока из неё масло не получилось. И всё же, мне однозначно было комфортнее ехать, лёжа в повозке на мягком, чем Аританне или той же Фисе ехать верхом. На второй день у моей, всегда до глубины души покорной хозяевам подруги, при взгляде на Филиппа, покрикивающего «Живее!», «Быстрее!», «Шевелитесь, мокрицы!» проскальзывало нечто, напоминающее ненависть.