Невеста миллионера

— Харитон! Ты можешь объяснить мне, что с тобой происходит? Последнюю неделю тебя будто подменили.

— Оправдываться, что-то объяснять я как минимум не обязан. Не строй из себя строго директора. Я не твоя секретарша и, увы, на колени, ослепленный твоим тестостероном, встать не смогу. Но я бы очень хотел. Ведь ты такой пусечка

— Прекрати! Мне плевать, что у тебя происходит в башке. Мне даже не интересно, почему свою любовницу ты заставляешь чистить противень. Игры такие?

— Ага. Меня всегда заводила грязь.

— Дебил. Я про то, что ты перестал участвовать в собраниях, кидать идеи. Ты перестал общаться с психотерапевтом, ты перестал тренироваться! Неужели ты не хочешь встать?

— А зачем? Мне нравится, когда девушки сверху.

— Ты можешь быть серьезным?! — уже орет Кирилл и даже бьет по столу.

— Могу, — меняюсь в лице. — Отвали от меня, понял? Я свою работу выполняю. Ты выполняй свою. И нечего строить из себя лучшего друга. И брату своему скажи. Это моя жизнь. И только я буду решать: захлебнуться мне в собственной блевотине или пробежать стометровку.

— Да тебе просто слабо, — шипит Кирилл мне в спину, а я усмехаюсь.

— На слабо начнешь брать тогда, когда твое мнение будет для меня важным. А, увы, это не так. Одна подпись, Кирилл, и твоего участия в этой компании больше не будет. Ты прекрасно знаешь, у кого больший пакет акций.

— Ты ублюдок

— Не ссы. Работай. В отличие от тебя, мне не нужно думать о деньгах.

Пожалуй, это было грубо. Но будет думать, как лезть в мою жизнь без смазки. Не дорос еще.

Генрих как раз подогнал машину, и я как обычно в раскорячку, но сел на заднее сидение и подождал, когда кресло уберут в багажник.

— Куда?

— Домой. Я сериал не досмотрел, — ну или сказку не дослушал, кому как больше нравится.

Мы движемся по центру, вдоль витрин, как вдруг на одной из них я замечаю манекен в белом платье. Сам не знаю, что меня дергает.

— Притормози-ка здесь.

— Прямо здесь

— Да, черт тебя дери, прямо здесь, — уже рявкаю я и жду, когда он припаркуется и включит аварийку. А еще я жду, когда он догадается, что нужно достать кресло, но порой Генрих специально тупым претворяется. — Мне выйти надо, идиот.

— Понял. Дурак бы не понял.

Повоевав с собственным водителем, я все-таки заехал в тот магазин и десять минут рассматривал изысканную одежду. Чулки. Юбки. Платье, сидящие на манекенах как вторая кожа. На все это не только приятно смотреть, уверен, снимать это с Евы будет еще приятнее. А она рождена именно для этого. С ее фигурой, волосами ходить в шерстяных колготках просто противозаконно.

— Вам помочь?

— Да. Моя девушка, примерно, как вы, — только лучше. — Подберите для нее несколько комплектов одежды. Лучше с чулками и туфлями на каблуках.

— Но у нас нет…

— Мне плевать. Разве клиент не всегда прав?

— Разумеется, — пугается девчонка с чересчур сильным пушапом. — Белье тоже надо?

— Да, белье обязательно.

— А грудь у нее…

— Единичка.

— Поняла, сейчас все подготовим.

Девушка продемонстрировала мне выбранные ею вещи, но я не особо в этом смыслю, так что просто кивнул и расплатился.

Генрих грузил пакеты в машину и ухмылялся.

— Что?

— Даже не представляю, что нужно сделать, чтобы Ева это все надела.

— Это ее униформа. А она у меня работает. Захочу, чтобы ты водил машину в красном платье, так и будет. Теперь заткнись и поехали.

Глава 19. Харитон

Генрих вжал голову в плечи, и выражением лица подтвердил мою догадку. Нигде больше ему не будут платить как в моем доме.

Домой в итоге мы доехали затемно, и я сразу помчался в направлении кухни, но там было пусто, а в столовой накрытый подносом ужин. Я бы может и мог попросить, чтобы Ева его разогрела, но, судя по всему, все было приготовлено недавно. Над картошкой под сливочным соусом еще витал пар.

Но до завтра я ждать не стал и поехал в комнату, которую занимала Ева. Для горничных и Генриха был отдельный домик, но я распорядился, чтобы Ева жила со мной. Пока что в отдельной комнате. Но я это изменю.

Генрих оставил пакеты в коридоре возле ее комнаты. Но об этом завтра, а сейчас я заношу руку, разминаю шею и стучу.

Она открывает двери сразу и так, чтобы я видел только половину лица.

— А, вы вернулись? Ужин на столе. Теплый.

Она после душа. От нее доносится такой запах, что внутри все сводит, пылает огнем. И мне бы уехать, оставить ее в покое. Но я не смогу. Не смогу не посмотреть на ее кровать. Не представить, как ее мокрые локоны раскиданы по подушке. А грудь сотрясается от моих толчков.

— Харитон Геннадьевич.

— Ева… Пусти меня.

— Нет, уже поздно и…

— Я зайду, выслушаю финал истории и уйду.

— И я должна вам верить?

— Я инвалид, что я могу? — делаю самое невинное лицо.

— Довести меня до ручки как минимум. Идите в столовую, я сейчас приду.

— Ева…

— Идите, Харитон… Геннадьевич.

— Тогда в полотенце, — посматривая я на ее выглядывающие коленки. Чудесные коленки…

— Я замерзну.

— Ну а я на что?

— Вы многое можете заставить меня делать. Вы даже можете купить мне униформу, — Генрих скотина. — Но говорить вы меня заставить не можете. Так что, или вы идете в столовую или никаких больше историй.

— По всем законам жанра ты должна, как минимум, бояться меня и всячески ублажать.

— По всем законам жанра вы должны ходить и быть писанным красавцем. Но ведь это не сказка.

— Не сказка. В какой еще сказке принцесса грубит принцу. Жду тебя. Не придешь, выломаю дверь.

— Я даже не сомневалась, — усмехается она. — Но боюсь скорости разгона не хватит.

Дверь хлопает, а я репу чешу. Еду в столовую и думаю, а что мне хочется больше: раздеть ее или вот так вот проводить время за остротами. Ведь женщине не пристало много говорить. Нужно уметь вовремя помолчать. Но есть особый кайф в женщине, которая говорит так много… Ей даже рот заткнуть не хочется. Разве что ради взаимного удовольствия.

Она появляется в халате спустя пять минут. Я пытаюсь различить, есть ли что под ним, а она вдруг резко распахивает его.

Был бы я постарше, меня от молниеносного предвкушения сразил бы инсульт. А так я просто прикрыл глаза, чтобы не видеть фланелевой пижамы.

— Мои глаза!

— Удовлетворены? — запахивается она снова и садится на стул рядом. Наливает себе чай.

— Нет, но буду, — осматриваю ее. А волосы у нее мокрые так и лежат на плечах. — Что было дальше.

— Так вот. Горничная мешала угли в камине, а девушка читала на ночь.