Невеста последнего принца

Фредерика на миг смутилась, потому что что-то такое она слышала, да. Но, как обычно, не вникала в подробности. Зачем, собственно, если есть отец и старший брат, которые занимаются мужскими делами - политикой и войной.
– Но, насколько я вижу, Люнборгу это не сильно помешало, - нашла она контраргумент. – А без жертв не обходится ни одна стычка. Дело рыцарей – война. Это их служба и это их риск.
– Красивые слова! – Фыркнул Рихард. – Только ты бы, дорогая супруга, вместо книжиц своих почитала бы лучше мои рабочие отчеты. Или просительные письма, которые регулярно получают остальные принцессы.

Война – дело рыцарей, а не крестьян, у которых наступающий отряд вытоптал весь урожай. И не благородных девиц, которым теперь одна дорога – в обитель, потому что наемники графа во хмелю не разбирались, кто там - крестьянка, а кто – дворянка. Возможно, это и оскорбит твою возвышенность, но под рубашкой вы все – одинаковые.
– У тебя, я посмотрю, опыт по крестьянкам как бы не больше, чем по дворянкам, - Зло топнула ножкой оскорбленная Фредерике. Она и сама не знала, какой реакции ожидала в ответ, но принц неожиданно остыл.

– Именно, моя дорогая. Как хорошо, что вы это наконец-то осознали. Доброго вам вечера!

С этими словами он насмешливо поклонился и вышел из комнаты. А Рике осталась, до боли впиваясь ногтями в ладони, чтобы не закричать. Все ее существо противилось новому знанию. Не мог отец поступить бесчестно. Пойти на хитрость – да, но не на откровенную подлость, не граф Моритц – первый рыцарь в своих владениях. Но разум говорил, что слишком уверенно говорил обо все происходящем принц. Вряд ли сын правящего монарха и брат главнокомандующего был среди тех, кто мог не знать всей правды.

К вечеру Рихард остыл и пришел, чтобы поговорить с Фредерикой. Он уже и сам сожалел, что вспылил. Просто, слишком уж в неподходящий момент сунулась Рике к нему со своими жалобами. Слишком зол он был на графа Моритца, своими глазами посмотрев на разрушенную провинцию. К сожалению, Рихард успокоился раньше, чем Фредерике, поэтому жена просто захлопнула перед ним дверь покоев.

Более того, велев ему «идти к своей горожанке», Рике, по мнению Рихарда перешла все границы. Он не сомневался, что кто-нибудь, хоть бы и та ушлая компаньонка, которая уже не раз была замечена в том, что собирала информацию, донес до Фредерике сплетни о его прошлом. Но он ожидал, что Рике отнесется к этим сплетням так же, как он отнесся к сплетням о ее афере с кузеном. То есть, проигнорирует публично и обсудит за закрытыми дверями. И то, что она использовала его отношения с Греттой как повод для скандала, было неприятным открытием. Больше Рихард в дверь покоев жены не стучал.

Вместо эпилога

С момента супружеской ссоры прошло больше месяца. Рихард сначала был зол на жену, потом – зол на себя. По его мнению, он должен был предвидеть маневр графа и заранее поговорить с женой. На графа Рихард был зол постоянно, но когда дело касалось дел государственных, предпочитал не действовать сгоряча.

Так что письмо «дорогому тестю» он отправил после многократного согласования с Гуннаром, а потом и с Генрихом. Последний вообще сначала предлагал объяснить графу Моритцу, что если тот впредь соберется решать государственные дела через постель, пусть в эту самую постель укладывается лично. Но, в итоге, совместными усилиями в Шатцфельз отправили вполне приличное письмо, ясно определяющее границы, в которых граф и графство могут рассчитывать на поддержку люнборгской принцессы.

Фредерике, в свою очередь, просто не знала, что делать дальше. Сначала она считала, что погорячилась, конечно, но не заслужила подобного отношения. Потом… А потом она просто не знала, как исправить то, что натворила.

Не помогли и разговоры с другими принцессами. Либуше была полностью занята младенцем. Мелисса же только вздохнула, выслушав: «Вот чуяла я, что это добром не кончится. Пойдем-ка к Гуннару». В первый момент Фредерике не поняла, зачем.
– Затем, что Гуннар у нас ведает не только дипломатией. Если есть что-то, что ты должна знать о Шатцфельзе, он расскажет.
– А почему сразу не рассказал? – Прищурилась Фредерике.
– А ты спрашивала?
– Невестка приподняла бровь. – Мы пытались с тобой поговорить, но тебе все время было не до нас. Подожди, я вышлю мужу птичку, сможет ли он принять нас прямо сейчас. Я тоже могу знать не все. А раз мы уж начали этот разговор лучше вести его предметно. Принц Гуннар смог. «Присаживайтесь, дамы», - радушно пригласил он, лично закрывая за принцессами дверь и навешивая на ручку амулеты от подслушивания. – «разговор предстоит чрезвычайно интересный». После этого разговора Фредерике вышла из комнаты, чувствуя, что ее мир перевернулся. Получив от жены просьбу, Гуннар приготовился, достав из потайного ящика несколько интересных документов.

И сейчас Рике предстояло смириться с тем, что отец писал фразскому королю, в связи с новыми обстоятельствами, как-то его родство с королем Люнборга. Писал, требуя пересмотреть решение о так называемом «фразском наследстве». И писал королю Эриху и Рихарду, требуя уговорить поверженного соседа снова поднять пошлины ха проход через перевалы.
– Что происходит? – Спросила она, поднимая глаза на принца Гуннара. – Я уже ничего не понимаю.
– Собственно, происходит то, что должно, - спокойно ответил принц, глядя на невестку с сочувствием. – Твой отец пытается выгадать для своего графства как можно больше выгод. Он делал так раньше, он делает так и сейчас.
– А я – разменная монета? – С горечью констатировала факт Фредерике.

– Это тебе самой решать. Но, раз уж ты начала об этом задумываться, то я бы сказал – нет. «Люнборги служат Люнборгу» - ты когда-нибудь слышала эту фразу?
– Да, кажется. Ее частенько произносил Рихард… Раньше.
– И не только он. В общем, сейчас тебе предстоит решить, фон Люнборг ты или фон Шатцфельз. И, исходя из этого решения, действовать дальше.

Фредерике встала, подошла к окну и некоторое время задумчиво смотрела вдаль. Ей казалось, что если долго-долго смотреть, можно увидеть вдали шпили замковых башен Шатцфельза. Шатцфельза, в котором она прожила девятнадцать лет своей жизни, и который оказался, в итоге, далеко не сказочным замком.

Вернувшись в свои покои, Фредерике некоторое время не могла успокоиться. Магдалену, которая попыталась выяснить, в чем дело, без разговоров услала спать. Но к самой Фредерике сон не шел. Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, Рике начала перебирать на полке любимые книги. Внезапно ее внимание привлекла незнакомая обложка. Книги – не самый дешевый товар. И все же, Рике была готова поклясться, что этой книги она не открывала. Так как же она могла оказаться на ее полке?

Она взяла в руки томик, чтобы посмотреть, что за книга. Внезапно из-за обложки высыпались засохшие цветы лаванды. Часть из них, упав на пол рассыпалась на мелкие крошки. Рике, прочтя дарственную надпись, еще долго крутила книгу в руках, пытаясь вспомнить, когда же Рихард дарил ей эту книгу и почему она ее не прочла? А потом села прямо на пол и расплакалась. Похоже, в отношениях у нее получилось точь-в-точь как с Шатфельзом. В погоне за любовью сказочной, она упустила шанс на что-то настоящее.

*** Пока Фредерике пыталась разобраться в собственных чувствах, три люнборгских принца (точнее, два принца и один молодой король) прижали к стене четвертого.
– Рихард, что ты себе думаешь? – Прямо спросил Его Величество Генрих Третий, который для братьев и дальше оставался просто Генрихом.
– Ты о Рике? – Не стал делать вид, что не понимает, принц Рихард.
– О ней самой. Что ты собираешься делать?
– Не знаю, - Рихард взъерошил пятерней волосы. – Наверное, дам ей выбор.
– А не кажется ли тебе, что этот выбор окажется для девочки неподъемным? – Серьезно спросил его принц Эрик. – Не забывай, ты имеешь дело не с практичной рыцарской дочкой, - он подмигнул. – Дочери вельможных особ, знаешь ли… - Я помню, - Рихард не поддался на подначку. – Я, конечно, сделаю все, чтобы она выбрала правильно. Но сколько можно? Во-первых. Я не хочу всю жизнь навязываться женщине, которая принимает меня по необходимости. Уж лучше действительно завести любовницу-горожанку, перед которой не надо устраивать преставления каждый раз, когда мне захочется женского внимания. Во-вторых, я не хочу всю жизнь ждать удара в спину. Позавчера – красавец-кузен, вчера – амбициозный родитель. А дальше что? Ученный братец, который нахватается вольнодумства на своих югах и приедет сюда, чтобы устраивать тут свою жизнь? Почтенная тетушка, решившая на старости лет оставить штифт и перебраться к сыну?
– Не сгущай краски, Рихард, - с легкой улыбкой покачал головой принц Гуннар. – Ты просто слишком долго оберегал свою девочку от жизни. Поверь, если она начнет смотреть на мир своими глазами, а не глазами дряхлых академиков-мечтателей, она повзрослеет быстрее.
– Не знаю я… - Раздраженно отмахнулся Рихард. – Я вывозил ее и в город, и в поместья… Что-то я не заметил особой тяги посмотреть на мир. Цветочки, бутончики… - Ну да, - Эрик улыбнулся. – Все-таки, надо было тебе жену в где-нибудь в наших провинциях подыскивать. А то у вас так: твоей жене – цветочки, бутончики, пташечки… А тебе – корзины, перины, горшки с гусиным жиром… - Смейся, смейся, - добродушно проворчал принц Рихард. – Посмотрю я на тебя зимой без корзин яблок и горшочков с гусиным жиром.

Генрих, слушавший полушутливую, полусерьезную перепалку братьев напомнил.

– Ну, ладно. То, что ты – Рихард – неисправимый рыцарь и романтик, мы уже поняли. Прекрасную деву ты неволить не будешь, значит, высокие башни и темные подвалы можно вычеркивать. – Он сделал вид, что что-то старательно черкает пером на бумаге.
– И ты?! Ваше Величество!
– И я. Шутки шутками, но какой у нас план?
– У вас – займитесь своими делами, - устало вздохнул Рихард. – И дайте мне, наконец, заняться моими. В тишине. Знаете, как хорошо нам было в Принценхаузе, пока все окрестности не заполонили эти придворные бездельники?
– Так увез бы ее куда-нибудь в поместье.
– Я бы и увез. Но коронация, но налоги… И все такое, что отодвинут – никак.
– Никак. – Молодой король помрачнел. – Если было бы по-моему, можно было бы прекрасно обойтись без коронации. Я бы подождал. Но отец считает, что больной король не пойдет государству на пользу. А целители уже даже не советуют, требуют, чтобы он поберег сердце.
– Вы меня так уговариваете, словно я вас виню, - вздохнул Рихард. – Просто, этот бой я должен выиграть сам.