Невеста принца

— Очень польщена, — шепнула она в ответ.

Принц уселся позади всех, стараясь держаться незаметно, но десять малышей, сидевших кружком на полу, не пожелали с этим смириться. Они все разом обернулись и уставились на него, а потом заговорили.

— Ты кто? — спросила одна из девочек.

— Дурочка, это же принц, — объяснила ей другая.

— А почему тебя не привели мама с папой? — поинтересовалась третья.

— Тебе нужен ярлычок с именем, — сообщил ему маленький мальчик. — Мисс Жюли нам всем помогла сделать ярлычки. Вот, видишь?

Наконец Жюли утихомирила их, и скоро они увлеклись рассказом, который она читала.

Некоторые растянулись на ковре, а один мальчик пробрался к Эрику и устроился у него на коленях. Он прислонился к нему спиной и заслушался, посасывая при этом свой большой палец. Заметив, какое выражение промелькнуло на лице Эрика, Жюли мысленно благословила карапуза. Конечно, Эрик тут же снова овладел своим лицом, но какое-то мгновение он выглядел таким довольным, словно получил Нобелевскую премию.

Что со мной происходит? — удивлялся Эрик. В крошечном, никому не известном городишке в штате Мэн он сидит на полу в обшарпанной библиотеке, держит на коленях вспотевшего малыша и слушает историю о пропавшем поросенке. Поразительно! А поразительнее всего то, что ему это нравится.

И Жюли тоже удивительная. Она была по-настоящему захвачена рассказом, ее оживленное лицо и выразительный голос усмиряли самых непоседливых. Дети слушали как зачарованные, да Эрик и сам, признаться, был близок к этому. Не столько потому, что ему хотелось знать, чем кончится история, — хотя и это тоже, — сколько потому, что его очаровала Жюли.

На балу, меньше недели назад, она была совсем другой — утонченной, спокойной, деловитой и слегка надменной. Он ни за что не предложил бы ей участвовать в заговоре, если бы знал тогда, что она по-прежнему осталась такой же пылкой, непосредственной, безоглядно честной и до невозможности симпатичной, какой он ее помнил. Она вызывала у него слишком сильные чувства уже просто потому, что была самой собой — именно поэтому с ней было так опасно. Но теперь он настороже, все ее прелести не собьют его с пути долга.

Но он не мог отрицать, что в чем-то их помолвка удалась. Странно, но факт.

С этого дня Эрик стал регулярно бывать в городе, то с Жюли, то один. Она знала, что старожилы не раз беседовали с ним о его матери, о его отце и о делах давно минувших дней. И каждую неделю он под тем или иным предлогом заглядывал к ней в библиотеку хоть ненадолго. Они вместе ходили на разные городские мероприятия, на парад Четвертого июля и на праздник черники. Он даже посетил церковную распродажу, где Жюли работала в числе добровольцев. После первой вспышки любопытства город стал воспринимать экзотическую пару как должное. С этой стороны до короля не грозили дойти слухи об истинной сути их помолвки.

Часто бывая на публике, они теперь постоянно касались друг друга. И все же неожиданная ласка Эрика или легкое прикосновение его губ к ее щеке неизменно заставляли сердце Жюли учащенно биться. Когда она протягивала ему руку, а он обнимал ее за талию, у нее возникали такие чувства, какие поддельной невесте вовсе не к лицу. Во всяком случае, принц к ней подобрел. Он был по-прежнему сдержан, но больше не шарахался, если нужно было дотронуться до нее. Она видела, что ему это приятно. Жюли была довольна собой — ей удалось немного его смягчить.

Когда они пешком возвращались в замок после ежегодного городского праздника омаров, Эрик пребывал в отменном настроении. Он весь вечер разговаривал с разными людьми о рыбалке — этот предмет интересовал его не только потому, что рыболовство было одной из ведущих отраслей промышленности на острове Андерс, это было и его собственное хобби.

— Лестер Крэнстон обещал завтра взять меня с собой на лодке, — сказал Эрик. — Я уйду очень рано, постараюсь тебя не разбудить.

— Я уже привыкла, что ты встаешь рано, — ответила Жюли. — Да меня все равно обычно будит солнце.

— Ничего удивительного, ведь у тебя в комнате столько окон. Почему ты не закажешь занавески?

Жюли посмотрела на него.

— А когда ты жил в башне, разве тебе нужны были занавески?

Ему нечего было возразить.

— Нет, — признался он. — Но если тебе…

— Не забывай, что я большую часть своей жизни прожила в городе. Я бы согласилась всю оставшуюся жизнь просыпаться на рассвете, если бы из моих окон был вот такой вид.

Она повела рукой, указывая на океан, раскинувшийся внизу. Вдруг она споткнулась о камень, и Эрик поймал ее за руку, чтобы поддержать.

— Эй, осторожнее, — услышала она его голос, тихий и нежный. К ее удивлению, он не отпустил ее руку, а продолжал держать в своей.

Со времени того случая в больничном чулане он не прикасался к ней, когда они были наедине, без зрителей.

Он и сам не знал, зачем держит ее руку, но это почему-то казалось правильным. Они пошли дальше в темноте, под неумолчный шум океана. Миновали наконец последние домики и словно бы остались одни в целом мире. Стараясь как-то разрядить напряженность момента, Эрик обратился к Жюли:

— Между прочим, симпатичная рубашка.

— Спасибо, — ответила она с улыбкой маленького чертенка. Она нарочно надела эту рубашку и все ждала, когда же он заметит.

— Где-то я ее уже видел, — сказал он сухо.

На самом деле это была одна из его футболок.

Жюли она была страшно велика — и все-таки смотрелась на ней хорошо. Пожалуй, даже слишком хорошо. — У тебя не войдет в привычку таскать вещи из моего шкафа?

— Обрученный мужчина должен делиться с невестой своим гардеробом, — сказала она кокетливо. — Это входит в число ее неотъемлемых прав и привилегий.

— Должно быть, я пропустил этот пункт договора.

— Не надо язвить.

— Я не язвил. Это моя любимая майка, но ты можешь оставить ее себе, если хочешь, и не только потому, что сегодня ты ее всю заляпала омаром.

— Ты ничего не понял. Я не хочу ее себе — я хочу надевать ее, потому что она твоя. — Спохватившись, она пояснила:

— Так должна вести себя настоящая невеста.

Он не ответил, но как будто задумался над ее словами.

— Забавно как все получилось, — продолжала Жюли. — Мы договорились изобразить фальшивую помолвку, но после твоего объявления в глазах людей мы стали помолвленными.

И вот ведем себя так, как будто действительно влюблены. — Она помолчала. — Знаешь, это оказалось гораздо легче, чем я думала.

Оба остановились, будто сговорившись. Жюли смотрела на него снизу вверх, стараясь разгадать выражение его лица.

— А ты? — осторожно спросила она. Ей хотелось, чтобы он признался, хотя бы самому себе, что и ему не совсем чужды нежные чувства.

Эрик смотрел сверху вниз на ее милую улыбку и ненавидел себя за то, что втравил ее в эту историю. Жюли права — это оказалось легко. Слишком легко, в том-то и беда. Женщина, которую он представлял себе в роли своей будущей невесты, нашла бы вынужденные нежности на публике неприятными. А для пылкой Жюли это оказалось легко. И для него тоже, но по другой причине. Любое прикосновение к ней, даже самое невинное, помогало ему хоть немного утолить растущее вожделение к ней. Он радовался каждому предлогу дотронуться до нее, потому что она была уж очень «трогательная».