Невеста смерти

Даже можно понять, что ему захотелось развеять это непередаваемое одиночество, завести себе «компаньонку».

— Пойдем, — Алиса встала. — Я котлеты пожарила и сделала салат. А потом можем вместе посмотреть кино. Что тебе нравится? И… да, если ты не скажешь мне сам впечатления о котлетах, то я…

Доминик вопросительно поднял брови, демонстрируя желание узнать, что именно она сделает в этом случае.

Алиса махнула рукой:

— Спрошу у тебя сама! Но, пожалуйста, не доводи меня до этого!

Спустя месяц…

Доминик сидел за компьютером в библиотеке и просматривал последние страницы книги «Хроника наших дней»[1] французского автора семнадцатого века, которую Алиса взялась переводить. Иногда что-то исправлял, быстро и собранно — сильные смуглые пальцы просто летали по клавишам.

Французский Алиса знала прекрасно, но язык семнадцатого века отличался от современного, и помощь Доминика была очень кстати.

Алиса же, подперев голову рукой, сидела за столиком и задумчиво смотрела на него.

За прошедший месяц Доминик действительно изменился. Да и она, наверно, тоже… Ее меньше пугала его убийственная работа, даже почти не вызывала возмущения. «Кто-то должен это делать», — вспоминались его слова. Видимо, так нужно. Просто не расспрашивала его о делах днем, чтобы не думать об унесенных им жизнях. Если не циклиться на этом, можно даже забыть, что он не человек.

Он же… Вроде бы остался тем-же, но что-то неуловимо изменилось. Научился немного говорить о себе. Иногда задавал ей вопросы. И этому Алиса тоже учила его целенаправленно.

«Вот ты никогда ни о чем меня не спрашиваешь, если не по делу. Тебе не интересно обо мне?» — вспомнились ей собственные фразы, произнесенные недели три назад. «Очень интересно», — последовал лаконичный, четкий и странно-трогательный ответ. «Но тогда, почему не задаешь вопросов?!»… «Что ты хочешь мне рассказать?». Уфф, да уж. Это было не легко. Процесс очеловечивания смерти — это вам не овсянку сварить! «Нет, Дом, не так! Что ты хочешь узнать обо мне?!». «Все. Поэтому не спрашиваю». «Но, если не будешь спрашивать, то и не узнаешь! Ну давай, спроси, что — нибудь…».

Он научился. Он вообще быстро и хорошо учился…

А еще у него было замечательное свойство — он не обижался. Даже, когда Алиса видела в его глазах боль и странное ожидание, обиды не замечала. Это была чистая боль, без примеси осуждения. От этого у Алисы появилось потрясающее ощущение надежности и свободы. Примерно неделю назад она обнаружила, что чувствует себя с ним свободно, самой собой, что ей не нужно бояться сказать что-нибудь не так, не нужно подбирать слова. Если она что-то ляпнет — он просто исправит ее и ответит по существу.

И, да, это стало нравиться.

— Все, я закончил. Просмотри еще раз, и послезавтра я отдам твой перевод в издательство, — сказал он.

Его речь так и осталась четкой, раздельной, отрывистой. Но … все же фразы стали немного длиннее, более человеческими.

— Спасибо тебе огромное! — Алисе захотелось броситься ему на шею. — Мы молодцы! И я, и ты! Ну, скажи, здорово ведь — закончили перевод за месяц!

Она чувствовала что-то невероятное. Словно завершился важный жизненный этап. Никогда бы не подумала, что это так здорово — закончить книгу! Ощущение, что совершил нечто важное, трудоемкое, полезное, вложил душу. Теперь лишь бы ее перевод напечатали. И… мама обрадуется, что ее перевод вышел на бумаге.

… Но на шею ему она не кинулась. Все же… не могла. К тому же, с того разговора на диване в холле, Доминик не прикасался к ней. Если только подавал руку, чтобы помочь встать, не более того. Может, потерял ко мне мужской интерес, думалось ей. И это было немного горько.

Единственный мужчина в ее жизни (и уже не важно, что не человек), и совсем ею не интересуется, не пытается … предпринять что-то. Да и тянуло ее к нему. Иногда — очень сильно. Вспоминались крепкие горячие объятия тогда на диване. Или, как он ловко перенес ее через порог дома в первый раз… Даже, как она прикасалась к его руке, внезапно изменившей плотность. Хотелось снова ощутить себя в надежных горячих руках, почувствовать его необычный запах — нечеловеческий, но удивительно мужской.

Только, если она его больше не интересует, то откуда это странное ожидание в его взгляде?!

— Ты молодец, — ответил Доминик. И добавил: — Я восхищаюсь. Ты очень быстро работала в непривычном месте. Не каждый из вас так может.

«Восхищаюсь…» — эхом пронеслось у Алисы. Такое открытое проявление чувств было необычным для него. А значит, действительно восхищается.

— Спасибо тебе! — рассмеялась Алиса. Восторг от завершения работы так и заливал ее. — Только, скажи… Почему ты отдашь в издательство послезавтра?! Почему не завтра…

— Завтра я никуда не пойду, буду здесь, — ответил он. Кажется, в черных глазах сверкнуло лукавство. — У вас это называется «выходной».

«То есть мы с ним весь день будем вместе?!» — подумала Алиса. От этого стало совсем радостно. Как будто получила подарок на окончание книги.

Первый раз она весь день будет не одна в своем маленьком одиноком мире.

_______

[1] Название книги вымышленное.

Глава 17

Утром Алиса спустилась в кухню. Немного волновалась. Еще ни разу они не проводили с Домиником вместе целый день. Что ей вообще с ним делать? Вряд ли «отмороженный» смерть сам предложит, чем заняться. А смотреть весь день кино или работать над новым переводом, то есть засесть в библиотеке, не хотелось.

Погода здесь прекрасная, всегда. Дождик шел два раза в неделю, небольшой, по расписанию. Так по словам Доминика он поливал растения. Наверно, стоит прогуляться… Попросить его рассказать про сад и лес. Как выращивал их, за сколько времени. Навестить Ганса.

Надела легкое платье. Всегда около двадцати трех градусов, здесь можно было носить летнюю одежду, и это радовало. За месяц Алиса отвыкла от джинсов и футболок. Всегда можно было накинуть что-то из летнего, приятного телу гардероба.

Но когда она оказалась на кухне, все мысли вылетели из головы.

«Берегитесь ваших мечтаний, они могут сбыться», — прозвучало в голове. В первый день здесь, ей представилось, что Доминик жарит яичницу на кухне, обнаженный по пояс. А в это утро именно так и было…